Монтелиберо, будни токеномики

Как я уже говорила, писать обзоры новостей всего проекта Монтелиберо сейчас бессмысленно – никто не в состоянии объять состояние дел по проекту полностью, он стал слишком большим и сложным. Поэтому я буду брать какие-то отдельные характерные темы и давать по ним наброски, чтобы можно было составить приблизительное впечатление о том, как и что делается в нашем сообществе.

Самая характерная черта сообщества, как я уже неоднократно писала – это развитая токеномика. Смею утверждать, что ни одно другое сообщество в мире пока ничего подобного не имеет. На момент написания мною первых обзоров по этой теме токеномика ещё сохраняла довольно серьёзную централизацию: был фонд MTL со своим токеном (приносит скромные ежемесячные дивиденды и потихоньку растёт в цене), было множество токенов, выпущенных фондом для обозначения собственных активов, да была пара-тройка независимых токенов, например, мои. Сейчас желающий диверсифицировать свои вложения уже имеет к этому куда больше возможностей. (Правда, это выражается, в частности, в том, что свой предыдущий займ на 500 евро мне удалось разместить полностью, а вот нынешний уже не до конца, купили около 320 токенов. Это означает лишь то, что мне надо предлагать более высокий процент.)

Видно, что сразу после поста о размещении займа пошли бодрые продажи, но желающие быстро закончились

Вот, например, у человека есть мечта. Он программер, но хочет быть ещё и диджеем. Что он сделал? Выпустил токены DJAndy, и теперь желающие профинансировать его мечту могут это сделать. Есть оферта, с более детальным описанием условий, там видно, что это по сути краткосрочный займ с отложенной выплатой, но помимо этого токенами можно с хорошей скидкой оплачивать его работу диджея. Кто бы на таких условиях стал инвестировать в чужие хотелки в традиционной финансовой сфере? А так – нашлось несколько человек, хотя суммарный объём купленных токенов пока заметно меньше запрошенной величины. Фактор социальной связности оказывается решающим.

Вообще, конечно, социалка при анкапе это отдельная песня. Первый фонд Монтелиберо создавался под коммерческие и инфраструктурные проекты, и не занимается благотворительностью. Так что под благотворительные задачи уже другими людьми был создан отдельный фонд. И что же? Капитал фонда растёт, а очереди страждущих, обивающих пороги фонда, не наблюдается. Просто так просить деньги на проживание людям западло, поэтому благотворительность фонда проявляется в том, что он удовлетворяет просьбы о беспроцентных кредитах, либо спонсирует какие-нибудь недорогие акции по продвижению проекта Монтелиберо.

Но даже просто беспроцентные кредиты уже кажутся людям слишком щедрой благотворительностью. Так, в январе один частный детский садик перехватил у благотворительного фонда короткий беспроцентный кредит в 500 евро на покрытие кассового разрыва, а в феврале уже выпустил собственные краткосрочные облигации на 1000 евро для расширения бизнеса – и буквально за двое суток распродал их все.

Разумеется, один только факт принадлежности к сообществу ещё не означает, что все наперебой будут предлагать тебе деньги на самых выгодных условиях. Напротив, новичкам приходится перебиваться краткосрочными займами, а вот старые и почтенные компании уже имеют возможность привлекать длинные деньги. Так, один из двух китов нашей токеномики, застройщик МТЛ-Сити, создал собственную инвестиционную платформу Токенополис, на которой предлагает вкладываться в строительство конкретных объектов, купить акции компании или трёхлетние облигации. Сайт несколько сыроват, и если потенциальный инвестор умеет покупать токены через нативные инструменты Стеллара, то рекомендую пока пользоваться ими, но через Токенополис с грехом пополам тоже можно, а со временем, думаю, они пофиксят баги. Вторичный рынок этого семейства токенов (как и большинства других) отсутствует – нас для этого пока просто слишком мало. Так что, купив тот или иной инвестиционный токен, покупатель должен быть готов к тому, что держать его придётся вплоть до срока погашения, если это облигация, а если акция – то вообще непонятно сколько. Тем не менее, инвесторы находятся.

Второй кит нашей токеномики, многопрофильный холдинг GPA, также от модели привлечения займов перешёл к продаже акций. Предположительно, они должны приносить раз в квартал какие-то дивиденды, плюс к тому расти в цене. Однако дивиденды пока не платятся, и покуда весь объём первичного размещения не распродан, на рост цены также рассчитывать не приходится. Но даже и на такое предложение находятся инвесторы, что наглядно демонстрирует цену репутации.

Насколько я могу судить, мы ещё не оборвали все низковисящие плоды, и токеномику Монтелиберо в ближайший год ожидает неплохой рост. А тем временем подтянутся и другие стартап-сообщества. Например, схожие механизмы инвестирования в локальные бизнесы уже начал внедрять норвежский Либерстад.

Наиболее перспективное направление работы для роста общего объёма токеномики – это создание удобных интерфейсов для сторонних инвесторов – через фиатные банковские инструменты или хотя бы через биткоин. Пока в этом направлении начал идти Токенополис, но надеюсь, что появится более универсальная площадка, зарабатывающая на интеграции локальной токеномики Монтелиберо в мир больших финансов. Работа над этим уже ведётся, может быть, в обозримом будущем я смогу рассказать о том, во что это вылилось.

Либертарианская теория войны, раздел 1.2, задачи либертарианской теории войны

Дописала раздел 1.2 своей новой книжки про либертарианскую теорию войны, где обозначила, какие перед ней стоят задачи. Ну и перед этим ещё вставила в предыдущий раздел небольшой параграф про этатизм. Возможно, получилось нудновато, но вроде не слишком затянуто. На этом со вводной частью книги покончено, и дальше уже должна пойти более или менее конкретика.

Если предыдущая книжка про анкап, когда мы сподобились напечатать её на бумаге к прошедшему в сентябре фестивалю Монтелиберо, оказалась объёмом в 74 страницы А5, то эта, надеюсь, будет не столь монструозного размера и уместится страниц в сорок. Впрочем, посмотрим, вдруг меня растаращит на эпические описания шлемоблещущих гекторов или рисование организационных диаграмм сетецентрической войны – за счёт такого офтопика размер книги может серьёзно разбухнуть.

Напоминаю, что меня очень порадуют донаты, показывающие мне, что мой труд не просто востребован, но к тому же находятся люди, считающие его достойным немедленной материальной благодарности, да ещё и благоразумно вложившие хотя бы часть своих сбережений в биткоин или иные криптовалюты.

2023, итоги

Как обычно, констатирую, что я не умею выполнять собственные планы. Ранее начатые книжки так и не допереведены, собственная книжка про анкап так и не озвучена, зато взялась переводить новую, про сетевое государство, и писать свою новую, про либертарианскую теорию войны.

Телеграм-канал особо не развивается: подписчиков стало чуть больше, публикаций и просмотров чуть меньше, цитируемость слегка снизилась. В целом логично: проект взрослый, агрессивной рекламы нет, свободного времени становится всё меньше, просто продолжаем вести канал, потому что как можно его не вести?

С Монтелиберо всё довольно занятно. Проект в этом году продолжил наращивание системной сложности, и теперь можно уверенно сказать: ни один человек не знает, сколько в движении человек, и как дела у движения в целом, потому что нельзя объять необъятное. Да и незачем. Поэтому какие-то основные вехи у всех на слуху (МТЛ-фест, заселение МТЛ-Сити), и рядом с ними есть множество мелких местечковых достижений, которые для одних выглядят прорывом, а у других вызывают недоумение. Поэтому же я давно не выпускаю новостей Монтелиберо, зато, скорее всего, выберу какой-нибудь интересный мне сегмент и начну освещать его непосредственно на общем канале движения.

Вообще, сегментирование стало для Монтелиберо основным трендом, и это в целом здраво: люди стараются не тратить сил на то, что их мало интересует, и сосредотачиваются на важном. При этом различные компании как-то взаимопроникают, и объединены лишь этими рыхлыми коммуникациями, да схожими системами ценностей, да набором подходов к работе с реальностью. Такое Монтелиберо вообще никак не привязано ни к каким государственным границам, хотя, конечно, большинство тусовочек в движении как-то географически локализовано. Я ожидаю, что этот тренд в следующем году станет более институционально оформленным, узлы сети приобретут более явный вид, а их деятельность будет получать разнообразное и более децентрализованное освещение.

В Черногории не случилось ничего интересного, кроме нового правительства, нового президента, закручивания гаек и переписи. В РФ тоже ничего интересного, кроме недопутча. Зато неожиданно на арене появилась Аргентина. Теперь можно с радостным любопытством наблюдать, как с этатистами борются этатистскими методами, и отдельные кейсы складывать в копилочку.

В новом году хочу пожелать своим читателям двух самых важных вещей: чувства собственного достоинства и целеустремлённости. Не терпите говна ни в себе, ни вокруг себя, и последовательно двигайтесь в сторону того мира, где его меньше.

Либертарианская теория войны, глава 1.1.2, умозрительные субъекты и их отношения

С разгону получилось дописать ещё одну главу книги про теорию войны, в которой читателю предлагается увлекательное путешествие в мир духов. Ранее предполагавшаяся отдельная главка про принцип методологического субъективизма пока что представляется мне лишней, поскольку я не вижу, что можно было бы отдельно добавить про этот принцип, который и так работает везде в тексте. Возможно, со временем соберусь вставить, а пока убираю этот пункт из оглавления.

В следующем разделе предполагается кратко описать задачи либертарианской теории войны применительно к отдельным её этапам.

Либертарианская теория войны, глава 1.1.1, определение войны

Книга всё ещё пишется туго – нащупываю стиль, плюс много другой работы. Готова главка про определение войны и почему я использую именно такое. Для тех, кто читал книжку про анкап, моё определение давно не секрет, но оно было несколько тяжеловесным, сейчас добавлена краткая форма: война это конфликт, в котором готовы убивать.

Пока что расписываются отношения одиночных субъектов, но в следующей главе уже буду переходить к коллективным умозрительным субъектам, которые нам, когда речь заходит о войне, куда более привычны.

По-прежнему главным достоинством книги предполагается её размер: будет коротко.

В дополнение к предыдущему посту

Пост получился плохой. В качестве смягчающего обстоятельства могу привести разве что продолжающееся ОРВИ, из-за которого у меня отовсюду течёт, и это несколько отвлекает.

Там зря упоминалось про какие-то дебаты и тейки с этих дебатов, потому что читатели закономерно попытались понять, как они связаны с содержанием поста – а связь там весьма слабая. Дело в том, что меня не слишком интересует тема выживания при государстве, иначе бы и темы моих постов касались в основном тактик занимания очереди за разными государственными социальными ништяками, грубо говоря, за баландой. Пост касался именно этических аспектов заключения контрактов при анкапе, и того, что позитивное право в условиях децентрализации работает крайне ограниченно, а потому не каждый документ, на котором написано “Контракт”, и под которым стоят подписи сторон, действительно обладает свойствами, которые хотелось бы ожидать от контракта. То есть не факт, что описанные в нём взаимные обещания действительно будут исполняться сторонами, планировались к исполнению сторонами, и могут быть как-либо принудительно воплощены в реальность силами одной из сторон.

Этично ли подписывать контракт, который не хочется исполнять? Да, если иное сопряжено со значимыми издержками. Этично ли не исполнять после этого подписанный контракт? Да, или исполнять частично. Этично ли не давать понять заранее, что контракт тебе не нравится? Да, если этот вид обратной связи наказуем. Этично ли злоупотреблять обманами такого сорта? Разумеется, нет, наоборот, этично стремиться избегать ситуаций, когда такой обман требуется.

Кстати, изложенный этический подход заодно полностью закрывает мемную тему контрактного рабства при анкапе.

Контракты

Случились у меня вчера дебаты. Оппонент толкал популярные тейки о том, что государство ничем не отличается от этих ваших контрактных юрисдикций, и что получение паспорта – это подпись под контрактом. Где текст контракта? А вот он, корпус законов. Дальше было много срача, в ходе которого у меня сформулировалось, зачем нужны контракты и как к ним относиться.

Контракт это всего лишь взаимное обещание. Обещания даются, пересматриваются, дезавуируются, нарушаются, их нарушение может иметь те или иные последствия. Подавляющее большинство контрактов – не смарт-контракты. Сами себя они не исполнят, исполнять их придётся людям. Собеседник интересуется: если вы, анкапы, заранее оставляете за собой право нарушить любой контракт и даже прямо говорите, что оставляете за собой право постараться избежать для себя вредных последствий его нарушения – то зачем тогда вообще нужны контракты? Чем мир с контрактами отличается от естественного состояния, когда никто никому ничего не должен?

Контракты нужны для того, чтобы делать мир проще, предсказуемее, понятнее, обеспечить себе возможность строить более далёкие планы, полагаясь на других людей. Но если контракт не исполняет себя сам, то просто по умолчанию полагаться на то, что он будет исполнен другими людьми, чревато ошибочным планированием. И тут есть два пути, оба валидные и не противоречат друг другу. Можно инвестировать в механизмы энфорсмента контрактов. А можно стараться заключать такие контракты, которые контрагент будет хотеть исполнить.

Скажем, правило дорожного движения “в этой местности принято держаться правой стороны дороги” – это хорошее правило. Оно куда лучше, чем его отсутствие, потому что увеличивает предсказуемость движения. Оно дёшево в исполнении, потому что какая разница, по какой стороне ехать, можно и по правой. И оно дорого в неисполнении. Нет никакой нужды специально энфорсить это правило, достаточно, чтобы о нём все знали, а если вдруг не знают, то быстро узнавали из наблюдения за потоком. И раз уж любители натягивать сову на глобус норовят называть контрактом отношения гражданина с государством – просто неявно заключённым по принципу публичной оферты – то вот это правило дорожного движения – хороший пример социального контракта здорового человека.

А теперь представим себе ситуацию. Человек въезжает на некую территорию. На блок-посту ему предлагают двенадцать томов правил поведения на этой территории – и место для подписи под этим контрактом, что даст ему право въезда. Поскольку человек не будет читать эти тома, то для него процедура сведётся к следующей: вы просите поставить подпись, чтобы меня пустить. Вот вам подпись, пускайте. Контракт с моей стороны выполнен. А любая дальнейшая апелляция к содержимому шестого тома пылящихся на блокпосту талмудов будет восприниматься им как беспредел, а указание на то, что ты же подписал контракт – восприниматься как глумление. Такие контракты не делают мир проще и предсказуемее. Они нужны самозванным энфорсерам для того, чтобы был повод докопаться до нарушения, а подписавшая их ради права на въезд сторона будет постоянно их нарушать без всякой задней мысли, поэтому полагаться в своём планировании на то, что есть такой-то контракт, и люди ему следуют, не приходится. А значит, при анкапе естественное возникновение практики сопровождать пребывание на территории навязыванием объёмного свода правил вряд ли приживётся. Точнее – максимальный объём правил, действующих на территории, будет пропорционален эксклюзивности доступа на неё и лёгкости энфорсмента. Дорогой элитный закрытый клуб сможет позволить себе сложные нормы поведения. Публичный парк – не сможет.

Конечно, бывают контракты, где сложность обусловлена сложностью предмета сделки. Например, слияние крупных акционерных компаний. Но там контракт готовится профессионалами с обеих сторон, а не предоставляется одной стороной в готовом виде без права на внесение правок. Так что сложность будет – добровольная. И именно она обеспечит желание исполнить всё ровно так, как написано.

И, наконец, есть контракты, где предмет сделки сложен, но текст при этом типовой. Например, договор банковского кредита. Но для клиента банка фактически этот текст сводится к короткой экспликации: вы мне сейчас столько-то, я вам по столько-то ежемесячно столько-то лет. А что именно должно делаться, если что-то пойдёт не по плану – здесь у него действует презумпция добросовестности банка. Он верит, что банк предоставляет для таких сценариев справедливые процедуры, и заранее не против их следовать именно им, потому что сам он их не продумывал. А когда дойдёт до дела, его мнение может резко поменяться. Тут-то банк и обнаружит, что все эти процедуры с точки зрения клиента – это не святые скрижали. Это вообще не контракт. Это хотелки банка. А у клиента они свои. И чем сильнее банк будет настаивать на соблюдении своих хотелок, тем больше будет недоволен клиент, и тем больше издержек он постарается создать банку. Поэтому чем более высококонкурентен будет рынок займов в условиях децентрализации права, тем более клиентоориентированные там будут контракты.

Так и в нашей обычной жизни – большая часть правил, на соблюдении которых настаивают окружающие – это не контракты, а хотелки. Какие-то мы уважаем, какие-то нет, разрешаем свои конфликты сами – и ничего, живём. Довольно мирно и счастливо.

Мудрый чувак, который знает, какие хотелки стоит озвучивать, а какие нет

Libertarian Band, ролик про FSP

Команда Libertarian Band, с которой я давным-давно сотрудничала в создании роликов с введением в либертарианство (потом этот опыт пригодился мне при написании книги), после долгого перерыва разродилась отличным видео про Free State Project.

Это второй их ролик, посвящённый либертарианским сообществам (первый, выпущенный в конце 2021 года, был про Монтелиберо.

Пришедший мне на смену сценарист работает в совершенно другом стиле: там, где у меня предпочтение отдавалось собственным, по возможности оригинальным, соображениям, у него фокус сделан на гораздо более богатой фактуре. Вышло, на мой взгляд, весьма занимательно, здорово, что ребята ещё живы и продолжают выдавать базу.

Теперь, конечно, напрашивается видео про Либерленд, надеюсь, не пройдёт и года, как они обогатят свой плэйлист соответствующим выпуском.

Наброски по либертарианской теории войны. Часть 2, о том, что NAP – плохой критерий.

Когда я писала книгу про анкап, вы могли в прямом эфире наблюдать результаты творческого поиска. Материал уже после публикации переструктурировался, по итогу бесед в комментах, личного общения и простого перечитывания текста вводились серьёзные правки формулировок, а пара глав вовсе была выброшена, после чего вторая часть книги началась заново в другом ключе. И это я ещё шла по достаточно знакомой территории: либертарианская доктрина давно и неоднократно изложена, от меня требовалось лишь её переосмысление и краткий пересказ.

Что касается либертарианской теории войны, то здесь поле непаханное, поэтому писать сразу книгу я не берусь, просто фиксирую покамест отдельные соображения. Единственная опора, которая у меня сейчас есть, это изложенные в первой части набросков вопросы, на которые либертарианская теория войны должна отвечать. Вот по ним и пройдусь.

Как определить, когда стоит начать войну?

Напомню, что войну я определяю как класс конфликтов, в которых как минимум для одной стороны выживание противника не является сдерживающим фактором. То есть, если совсем строго, то сторона конфликта, готовая убивать, войну ведёт, а сторона конфликта, не готовая убивать, войну не ведёт, даже если это её прямо сейчас пытаются убить. Таким образом, даже если на кого-то напали с целью убить, он не оказывается автоматически в состоянии войны, а волен самостоятельно выбирать, вести ему самому войну, или как-то от этого уклониться.

Уклонение может быть прямым: использовать пассивную защиту, убежать, спрятаться – что-то в этом духе. А может быть косвенным: прибегнуть к чужой защите. Тут сразу возникает проблема нечётких границ. С одной стороны, даже если субъект кормит и снаряжает своего защитника, а также платит ему зарплату и обещает признать его собственность на захватываемые им трофеи, он всё равно сам непосредственно не воюет. С другой стороны, возьмём оператора дрона: он может сидеть в тысяче километров от цели, попивать кофе и вообще ничего не иметь против объекта ликвидации: следует ли считать ведущим войну этого оператора – или его заказчика, который испытывает к объекту ликвидации неприязнь, достаточную, чтобы раскошелиться на найм оператора? Чем вообще оператор дрона принципиально отличается от самого дрона? Тем, что он принимает решение об убийстве? А если дроном управляет ИИ, и сам принимает это решение?

Короче говоря, в условиях, когда вокруг везде глубокое разделение труда, найти того, кто ведёт войну полностью самостоятельно, так же легко, как найти того, кто живёт полностью натуральным хозяйством.

Кстати, это обстоятельство также затрудняет и точное определение того, кто начал войну, а стало быть, кто агрессор, сиречь инициатор насилия. Стороны могут долго, изобретательно и преимущественно чужими руками делать друг дружке гадости, а потом какая-то очередная гадость почему-то начинает трактоваться окружающими, как начало войны и легитимный повод ответить на агрессию всей своей военной мощью.

К чему я это всё? К тому, что в либертарианской теории войны недостаточно просто сказать “NAP”. Это абстрактный принцип, который можно применять к любому межперсональному взаимодействию, чтобы решить: вот конкретно в этом элементарном действии агрессор Вася, жертва агрессии Петя. А перед этим было действие, в котором агрессор Петя, а жертва агрессии Вася. А ещё раньше… и так, пока не надоест. Агрессивный ЦАХАЛ бомбит Хамас. Ну, да, бомбит. Если мы берём в качестве начала отсчёта 8.10.2023, то агрессор ЦАХАЛ. Если 7.10.2023, то агрессор Хамас. Отмотаем дальше в прошлое – и скатываемся к вопросам о праве собственности на землю, содержании священных текстов и тому подобному. То есть NAP как критерий, когда начинать войну, неприменим, по крайней мере, в чистом виде. По крайней мере, когда речь идёт о коллективных конфликтах, а не элементарных ситуациях типа “ты просто прогуливаешься, на тебя кидаются с ножом, и как определить, в какой момент выстрелить в нападающего”.

На этом заканчиваю вторую часть заметок, не получилось даже первый вопрос до конца разобрать, но лучше я буду выкладывать мелкие заметки почаще, так общая скорость работы получится выше. Помимо сквозной нумерации и ссылок на предыдущие куски текста, буду также использовать для этих заметок тег ЛТВ (либертарианская теория войны).

Милей

Понедельник у меня начался с новости о победе Хавьера Милея на президентских выборах в Аргентине. На столе как раз оставалось немножко просекко в бутылке, хватило на символический тост в ознаменование светлого будущего. Вот о будущем и хочется сказать пару слов.

Одни смотрят на Милея с надеждой: вот, мол, Аргентине предстоит демонтаж изрядной части государства, аргентинцы заживут как люди, а там, глядишь, другие захотят, может, и нам чего достанется.

Другие смотрят на него с подозрением: вот, мол, дорвался популист до власти, Зеленский тоже называл себя либертарианцем, а теперь готовится стать военным диктатором, так и этот ничего толком не сделает в экономике, только аборты запретит, и дискредитирует наше любимое либертарианство перед широкими народными массами.

Обе точки зрения излишне фокусируются на собственно Аргентине. Между тем Аргентина для большинства из нас – это далёкая сказочная страна в другом полушарии, и тамошние либертарианцы либо справятся, либо облажаются сами, без нашего участия. Нам же, по крайней мере тем, кто намерен сохранить свою субъектность, предстоит не только следить за новостями из-за океана как за спортивным матчем, но анализировать, выносить для себя уроки, популяризировать нарабатываемый аргентинцами опыт – короче, нужно по полной программе воспользоваться таким подарком судьбы, как появление либертарианства, в самом его радикальном анархо-капиталистическом изводе, на большой политической сцене.

Так-то оно понятно, что либертарианские реформы лишь тогда поднимаются на знамя большинством, когда государство успело облажаться по полной, и решительно всем видна полная безнадёжность дальнейших попыток жёстко рулить обществом. Поэтому даже при самом благоприятном раскладе аргентинцам предстоит в ближайшее время всего лишь выползать из той нищеты и того бардака, куда их загнал предыдущий режим. Когда общество станет более зажиточным, идеи активного перераспределения богатства как важнейшей государственной функции вновь вылезут из-под лавки. Поэтому очень важно, чтобы многие другие народы сумели поймать аргентинский кураж и подхватили идеи сокращения государства. А для этого уже нам придётся хорошенько поработать.