Обычно отвечают, что отличие в праве свободного выхода. Но правила жизни в общине могут настолько отличаться от требований внешнего мира, что выход будет практически невозможен. Куда пойдёт вышедший из общины амишей, или от коммунистов? Он же не приспособлен к жизни.
Где гарантия, что какая-нибудь община не будет готовиться к агрессивной войне против остальных? Где гарантия, что из общины выпустят любого желающего? Где гарантия, что вышедшего примут в другом месте?
Анонимный вопрос
Государства – это территориальные общины, признанные руководством других аналогичных территориальных общин в качестве суверенов над своей территорией. Также могут быть территориальные общины, которые не признаются суверенами. Это, например, кондоминиумы. Там могут быть свои обычаи, но сувереном над этой территорией остаётся государство. Могут быть экстерриториальные общины. Это, например, церковь. Единственная церковь, у которой есть ещё и своё государство – католическая. Её можно рассматривать и как экстерриториальную юрисдикцию с суверенитетом над небольшой территорией, и как государство с очень мощной диаспорой за рубежом.
Свободный выход никак не отделяет общины от государства, он тут вообще ни при чём. Могут быть государства со свободой отказа от гражданства. Могут быть любые другие территориальные и экстерриториальные сообщества со свободным выходом. И, аналогично, всё то же самое может быть без свободы выхода. Свобода выхода – это тот признак, по которому мы можем судить о том, совместима ли община с либертарианским порядком.
Ваши опасения насчёт гарантий того, насколько приличные порядки сложатся в тех или иных общинах, и насколько эти порядки будут опасны как для членов общины, так и для окружающих, вполне оправданы, поскольку нынешние суверенные территориальные общины aka государства как раз никаких таких гарантий дать не могут, и регулярно демонстрируют небеспочвенность подобных опасений.
Сегодня государство может быть принуждено к соблюдению приличий тремя путями: угрозой нападения других государств, угрозой разрыва межгосударственных экономических связей и угрозой внутренней нестабильности режима. В мире без государств, аналогично, опасное для окружающих сообщество будет иметь те же самые стимулы вести себя прилично. Так зачем вообще упразднять государства?
В принципе, незачем. Если подавляющее большинство будет прикладывать постоянные деятельные усилия к тому, чтобы территориальные суверены не нарушали личных прав, то это будет вполне приличный мир. Но в таком мире у государств не будет возможностей бороться с теми, кто пожелает ассоциироваться на иной манер, например, в рамках контракта. Так что мир минимальных государств неизбежно окажется разбавлен экстерриториальными объединениями людей, которые поддерживают внутри себя правила, не привязанные к территории.
Ну а опасения того, что люди, свалившие из сильно экзотического сообщества, окажутся совершенно не приспособлены к жизни в глобальном мире, мне кажутся преувеличенными. В мире огромное количество мигрантов, которые приспосабливаются к жизни в новых условиях, и тем легче, чем больше им эти новые условия по душе. Так что как раз этого фактора не стоит бояться. Мигранты опасны, если становятся инструментом политики. Чисто экономические отношения приносят пользу всем своим участникам.
Если амиши это такие неприспособленные ребята, почему они такие зажиточные?
Например, друг пригласил меня на вечеринку в его дом. Я принёс с собой яблочный сок. Вдруг врываются полицейские, и оказывается, что в его контрактной юрисдикции сок запрещён. 1) Начал ли я нарушать NAP с того момента, как я его достал? 2) Как на меня распространяется действие другой юрисдикции, если я не заключал с ней контрактов? 3) Что будет, если я пользователь другой юрисдикции, которую первая не признаёт и просто устраивает самосуд?
Похожий вопрос: поможет ли самопринадлежность, если человек забежит на чужое поле? Могу ли я его застрелить без суда и следствия?
То, что можно было бы при анкапе назвать законами – это кодификация удачных практик. Такие кодексы, обобщающие удачные практики по тем или иным темам, имеют спрос в безгосударственном обществе, поскольку экономят усилия, позволяя не разбирать каждый случай совсем с нуля. Экономия усилий будет означать экономию денег, а дешёвый суд при прочих равных, конечно же, выиграет в конкурентной борьбе у дорогого. Но даже если дорогой суд даёт более качественное рассмотрение вопроса, на дешёвый также найдётся спрос, это естественная сегментация рынка по цене.
Таким образом, признавая юрисдикцию той или иной компании над собой по определённому кругу вопросов, человек при анкапе обычно заранее имеет возможность узнать, какие своды норм используются в рамках этой юрисдикции.
Также человечество имеет богатый опыт разрешения конфликтов между лицами, относящимися к разным юрисдикциям. В большинстве случаев удобной практикой было признавать законы той стороны, на чьей территории произошёл конфликт. Отклонения от этого принципа обычно оговаривались отдельно. Это могло быть связано, например, с особо важным статусом отдельных персон, либо со спорным статусом места, где произошёл конфликт. Так появилось понятие дипломатической неприкосновенности и международного морского права.
Теперь перейдём непосредственно к вашим вопросам. Заменим яблочный сок на более понятный раздражитель. Вы принесли колбасу на веганскую вечеринку и принялись с аппетитом закусывать ею салат. Разумеется, для веганов это очень раздражающая ситуация. И они заранее знают, что подобное бы их сильно расстроило. Поэтому обычно в анонсе вечеринки сразу указывается, что она веганская, мясо подаваться не будет, и приносить его с собой нельзя. Таким образом, ваши действия нарушают оговоренные условия присутствия, и вас с полным правом выдворяют с вечеринки.
Хуже, если в анонсе обозначено, что вечеринка веганская, никаких ограничений в явной форме не прописано, вы не веган, и не скрываете этого, но вас на неё пригласили. Вы, уважая право хозяев не подавать вам мясного, берётесь обслужить себя самостоятельно – и попадаете в правовую коллизию. Здесь в неловком положении и хозяева, не разъяснившие вам правил, и вы, не сумевшие понять местных умолчаний. Обычно подобные казусы решаются тем, что одна из сторон идёт на уступки, но если на уступки не пойдут хозяева вечеринки, то вас таки выдворят, поскольку здесь место, где их трактовка спорных норм приоритетна. У меня был схожий случай во время празднования одной купальской ночи, когда я принялась целоваться с парнем, он оказался занятым, и его тян мне за это предъявила, чем вызвала моё недоумение: я искренне полагала, что в купальскую ночь действуют несколько иные правила – но уступила, на том парне свет клином, в общем-то, не сошёлся. Так и наши гипотетические веганы могут вам уступить, хотя и с чувством глубокого недоумения из-за вашей бестактности.
Теперь давайте от витиеватых баек перейдём к выводам.
Вы не обязаны соблюдать те нормы, которые не обязались соблюдать.
Вас могут принудить к их соблюдению, если для принуждающей стороны это является принципиальным моментом, а для вас – нет.
Вы вправе требовать за такое принуждение компенсации, но не факт, что получите.
Чем больше стороны заинтересованы в будущем сотрудничестве, тем больше вероятность, что они будут идти на взаимные уступки по конкретному текущему кейсу.
Как мы можем в свете этих тезисов разрешить второй кейс, с треспассингом, то есть нарушением границ собственности, хоть бы и без явного ущерба для той собственности?
Человек не обязан быть в курсе, что вы против того, чтобы он шёл через ваше поле. Лучше поставить на границе табличку “Посторонним В.”, чтобы человек знал, что здесь живёт знаменитый Вилли Посторонним, а с ним шутки плохи (рекомендую для дополнительного ознакомления известный текст о дедушке Пятачка, бродящий по интернетам).
Вы можете принудить человека покинуть поле, если это для вас принципиально. А если он ознакомился с табличкой и не внял ей, то принуждение вы можете вести и при помощи летальной силы, не размениваясь на дополнительные увещевания.
С вас могут затребовать компенсацию, если, скажем, через ваше поле шла натоптанная тропинка, граница была не обозначена, табличка по факту оказалась нечитаемой и скрытой в траве, и тут вы выскакиваете, как чёртик из табакерки, с винчестером наперевес, и принимаетесь шмалять. Обозначайте свои правила в максимально явной форме.
Чем больше вы заинтересованы в будущем сотрудничестве с треспассером, тем больше вероятность, что вы допустите его на ваше поле, даже если он забрёл к вам без спросу. Например, это оказался коммивояжёр с волшебным даром убеждения, и теперь он будет вашим постоянным поставщиком шапочек из фольги.
У Алексея Шустова в книге “После государства”, изданной в 2008 году, приводится (стр. 66-67) перечень вопросов, которые в предложенной им панархической модели не решены. С тех пор мысль на месте не стояла, и мы с Битархом предлагаем краткие намётки решений по этим вопросам.
1. Как организовать охрану границ? Как построить и как финансировать вооружённыесилы, призванные защитить страну от силовых посягательств извне?
Напомним, что шустовская модель – это построение панархии в отдельно взятой России без развала её на территориальные единицы, поэтому проблема внешних границ в таком полигосударстве сохраняет актуальность.
Охрана границ в мирное время – вещь довольно бессмысленная. Блокировать или облагать пошлинами трансграничное движение товаров в полигосударстве не выйдет – достаточно существования одной-единственной ЭКЮ, предлагающей свободную торговлю, и весь поток пойдёт через этот внутренний офшор. То же относится к визовому режиму. Отдельные ЭКЮ могут обеспечивать бойкот некоторых товаров, людей и информации для своих клиентов, но это осуществляется на потребительском уровне, а не через пограничный контроль.
Что касается защиты от военного вторжения, то самое важное в оборонной доктрине – наличие граждан, которым будет, что защищать. Пример Украины показывает, что даже при очень неблагоприятных стартовых условиях самоорганизация граждан творит чудеса. Если же в ряде юрисдикций страны существует свободный оборот оружия, то это существенно упрощает задачу. Однако подобное ополчение плюс частные военные компании способны справляться скорее с задачами территориальной обороны. Между тем доктрина предотвращения нападения через создание персональной угрозы для лидеров страны-агрессора способна ещё больше снизить риски. При наличии минимальных способностей к координации правительства сумеют договориться о совместном финансировании соответствующего проекта высокоточного неядерного оружия средней дальности, или ещё каких-нибудь сюрпризов в том же духе.
2. Как организовать
международные отношения? Кто и на каком
основании будет представлять страну
во взаимодействии с иностранными
государствами?
Международные отношения – это демаркация границ, порядок выдачи преступников, визовый режим и всякие там пошлины.
Что касается границ, то здесь территориальным государствам придётся трудновато, ведь их граждане тоже, скорее всего, начнут заключать договоры с ЭКЮ, и хорошо если с приписанными к соответствующей территориальной юрисдикции, а то ведь с них станется договориться и с транснациональными ЭКЮ. Сотовая связь работает в приграничной полосе в обе стороны, точно так же и порядки в приграничной полосе будут взаимопроникать, ещё более размывая понятие территориального государства.
Порядок выдачи преступников актуален лишь в ситуации заметных отличий в правовых системах и особенно в правоприменении. Здесь неизбежен торг, в котором более влиятельные юрисдикции будут иметь преимущество, но влияние есть субстанция нестабильная, и распределяется неравномерно. В общем, будет то же, что сейчас, только ещё динамичнее. По крайней мере, в ситуациях явной несправедливости общественное возмущение будет иметь большее значение для контрактных юрисдикций, чем для нынешних демократий.
Пошлины, как было показано выше, если и будут, то только односторонние, со стороны монопольных территориальных образований, полигосударство позволить себе таможню не может.
3. Как организовать
эффективный отпор попыткам внешних сил
финансово-экономического сектора
разогреть противоречия между разными
правительствами [ЭКЮ] и истощать страну,
играя на этом?
Можно себе представить, как условный зарубежный Путин спонсирует в России консервативные ЭКЮ, топящие за духовные скрепы, и клиентом такой ЭКЮ оказывается становиться более выгодно. А клиентам либеральных ЭКЮ он, например, не даёт визы и запрещает инвестиции в свою вкусную сырьевую экономику. Обычно такое приводит к тому, что рыночек решает за создание имитационных структур, которые демонстрируют вовне те черты, за которые готовы платить, но на внутреннее содержание забивает: во-первых, это дешевле, во-вторых, на это нет внутреннего спроса.
Да и свет не сошёлся клином на одном-единственном зарубежном Макиавелли, так что те ЭКЮ, которые ему не любы, будут сотрудничать с кем-то ещё.
4. Как решать
вопросы экологии?
Каждая юрисдикция решает эти вопросы на свой лад. Либеральная отдаёт на откуп собственникам, которые, в свою очередь, страхуют риски в страховых компаниях. Социалистическая поддерживает надзорные организации, которые хлебом не корми, а дай штраф выписать, или взятку пожирнее стрясти (взятка не будет дороже страхового полиса, иначе субъект сбежит к либералам). Зелёные могут основать свою юрисдикцию, где потребители будут поддерживать рублём экологичных производителей и бойкотировать тех, кто забивает на экологию.
Ну а отрицательные экстерналии, возникающие как результат экологических бедствий, куда более эффективно компенсируются через суд при наличии конкурирующих юрисдикций, чем в условиях монополии, отягощённой конфликтом интересов в виде госсобственности.
5. Как поступить
с объектами культурно-исторического
наследия народа, чтобы гарантировать
их сохранность?
Объекты культурно-исторического наследия приносят прибыль благодаря тому, что они интересны туристам. Для того, чтобы они сохранялись, надо, чтобы их было выгодно сохранять. Для этого, в свою очередь, нужно, чтобы владельцы этих объектов получали выгоду от туризма. Такова типично либеральная логика, благодаря которой владелец каждого конкретного потенциально интересного туристам объекта сам решает, выгоднее ему пытаться заработать на потоке туристов, или же использовать объект как-то иначе, например, снести и возвести что-то ещё. В результате работы такого подхода образуется достаточно пёстрая застройка, где старина соседствует с современностью.
Другие ЭКЮ могут вводить регуляции, не позволяющие разрушать исторические памятники, но им придётся как-то компенсировать их владельцам это неудобство, иначе они сбегут к либералам. Так что в ЭКЮ любителей старины неизбежны налоги на содержание памятников. В результате за счёт стороннего финансирования смогут сохраниться и те памятники, прямая монетизация которых затруднена.
Свой вклад в решение задачи внесут и такие организации, как ЮНЕСКО, которые до известной степени способны повлиять на туристические потоки путём наклеивания ярлыков: вот это объект всемирного наследия, а это нет. Впрочем, подозреваю, что скоро влияние ЮНЕСКО на турбизнес станет ниже влияния условного TripAdvisor, и незачем будет спонсировать за госсчёт этого бюрократического динозавра.
6. Как регулировать
отношения в области природных ресурсов,
особенно таких специфических, как вода,
воздух, морские биоресурсы (перемещающихся
по территории, а потому не привязанных
к координатам в пространстве)?
В своё время охота и собирательство проиграли экономическое соревнование земледелию и скотоводству в силу своей низкой эффективности. Точно так же по мере удорожания халявной пресной воды, халявной морской рыбы и халявного чистого воздуха станет выгодно промышленное производство этих ресурсов вблизи мест их потребления. Короче, это вообще не вопрос юрисдикций, а чисто технико-экономический вопрос.
7. Как регулировать
отношения в местах высокого скопления
недвижимой собственности, где действия
одного собственника могут повлиять на
существенные характеристики имущества
собственника-соседа (например,
строительство зданий, загораживающих
уже существующие)?
Конечно, такие вопросы удобнее решать в рамках функциональных юрисдикций, таких как ассоциации домовладельцев. В рамках шустовской модели подобное не предусмотрено, поэтому вопрос оказывается в сфере разбирательства между различными юрисдикциями, и здесь трудно предсказать, какие сложатся практики.
8. Как организовать эффективную защиту от картельных сговоров сильнейших игроков разнообразных рынков, имеющих предрасположенность к монополизации?
На свободном рынке монополия образуется, только если общий размер рынка сопоставим с оптимальным в плане производительности труда размером компании. Во всех остальных случаях монополизация невыгодна, и может быть либо предпринимательской ошибкой, которая быстро разорит компанию, либо эта монополия навязывается при помощи насилия, что уже не имеет отношения к свободному рынку. Так что эффективной защитой от монополизации является именно свободный рынок, и в ситуации конкурирующих юрисдикций со свободным входом и выходом предпосылок для того, что рынок будет свободным, куда больше, чем при текущем положении дел.
9. Как противодействовать попыткам асоциально настроенных лиц (тех, кого сейчас называют преступниками) расшатать систему обеспечения общественной безопасности,построенную на принципе равноправных договоров, и добиться выгодного для них хаоса?
Свобода владения оружием и право на самооборону творят в этом плане чудеса. Отдельные ЭКЮ, которые не признают за своими клиентами права самостоятельно оказывать вооружённое сопротивление насилию, будут вынуждены действительно прилагать все усилия для подавления вооружённого насилия при помощи профессиональной полиции, в противном случае они растеряют лояльность клиентов, и те уйдут в юрисдикции, которые хотя бы не путаются под ногами.
Ну а потенциальный правонарушитель не всегда может сходу определить, к какой юрисдикции относится его потенциальная жертва, и, соответственно, готова ли она оказать отпор. Так что даже одна ЭКЮ, позволяющая вооружаться своим клиентам, уже становится положительной экстерналией для остальных.
Для начала рекомендую прочесть сам вопрос и мой на него ответ. Я в основном осветила переход между панархией и анкапом, а в канале “Антигосударство” вы можете прочитать другой ответ, от Вэда Ноймана, который в основном касается перехода от этатизма к панархии.
Какой им смысл топить за КЮ, если очевидно, что большая часть трудолюбивых и удачливых выберет более приятную, в плане налоговых отчислений, КЮ, а не КЮСССР2.0? Кто их кормить-то будет?
анонимный вопрос
В недавно переведённой нашей командой статье про ФПКЮ довольно неплохо, как мне кажется, освещены подходы к выбору потребителями тех или иных юрисдикций. Хочу обратить внимание на первые две буквы аббревиатуры: это не просто контрактные юрисдикции, они также функциональные и перекрывающиеся.
Действительно, чисто социалистическая юрисдикция, предоставляющая вообще все виды услуг, просто не выживет на рынке, особенно если она контрактная, то есть из неё можно свободно выйти. Социалистическая юрисдикция эффективна, когда она предоставляет услугу по предоставлению публичных благ, с сильным положительным эффектом масштаба.
Примеры таких спонтанно складывающихся юрисдикций подробно разбирает в своей книге “Управляя общим” Элинор Остром. Скажем, какие-нибудь горные пастбища крайне неудобно делить на мелкие пятачки, а там пасут скот жители нескольких окрестных деревень. И для того, чтобы не возникало хищнической эксплуатации этого редкого общего ресурса, они сами вырабатывают сложную систему норм и контроля за их соблюдением, образуя тем самым функциональную контрактную юрисдикцию. Но эта юрисдикция отвечает за урегулирование конфликтов только касательно пастбища, и совершенно не лезет в вопросы, например, школьного образования. И вот в этой сфере прекрасно могут конкурировать, скажем, сеть публичных школ, финансируемых на паритетной основе всеми членами КЮ (снова социализм!), частная школа, оплачиваемая родителями учеников, и частная школа, финансируемая эндаумент-фондом. Вот вам как раз пример перекрытия юрисдикций.
Ставить здесь заборы, чтобы соседская скотина не лезла жрать частную траву – себе дороже.
Среди многих оппозиционеров существует мнение, что достаточно сделать в России «как в Европе» и мы будем жить чуть ли не в раю. Они обычно хвалят западные страны за разделение властей, честные суды, прозрачный бюджет, умное регулирование, справедливые налоги, свободу слова и многие другие вещи, отсутствующие в РФ. Но некоторые из этих людей потом начинают замечать, что все те достижения, ради которых они были готовы сорваться с насиженных мест, медленно, но верно, тают даже на их любимом западе, не то чтобы переноситься в Россию.
Почему так происходит, и почему бессмысленно ждать улучшения государства, так же, как и эмигрировать? Готов высказать гипотезу, основанную на мыслях из лекций известного социолога Эллы Панеях (они есть на YouTube). Не могу гарантировать абсолютную достоверность данной гипотезы, но считаю её вероятность оказаться правдивой выше 99%.
В своих лекциях Элла рассказывает теорию стационарного бандита, объясняя положительный (созидательный, прогрессивный) вектор, по которому государство направляло общество, необходимостью военного превосходства над другими стационарными бандитами. Если какой-то из них предпочитал скрепы и мракобесие, а другой прогресс и права человека, то последний рано или поздно добивался технологического превосходства над первым. В конечном же итоге — традиционалисты и сторонники «звериной» насильственной иерархии просто оказывались завоёваны более прогрессивными государствами. Так как без уважения к личности и правам человека невозможно развитие технологий, государства были вынуждены перенимать друг у друга лучшие практики обеспечения личных свобод, повышения доверия к налоговой системе через прозрачный бюджет, создавать социальные лифты для молодёжи, бороться с коррупцией, предлагать убежище перебежчикам.
После Второй Мировой Войны, в результате появления доктрины сдерживания через угрозу взаимного гарантированного уничтожения, войны между более-менее развитыми странами полностью прекратились. Ведь никто из политиков не решится начинать войну, если знает, что сам может быть уничтожен. В результате исчез стимул развиваться и создавать лучшие условия для собственных граждан. Ведь тебе всё равно никто не угрожает, а своё население можно задавить даже обычными дубинками и слезоточивым газом.
Отсутствие стимула развиваться вовсе не означает остановку конкуренции государственных практик, только теперь государства перенимают друг у друга методы угнетения собственных граждан — скрытые налоги, цензура в Интернете, борьба с протестами и митингами, социальный рейтинг, слежка и т. п. Вы наверняка замечали, что некоторые из них появились сначала у нас, а потом на западе, другие наоборот. Но в целом как у нас, так и на западе, объём прав и свобод постепенно, и всё более быстрыми темпами, уменьшается. Эмиграция становится бессмысленной, так как через определённое время все те недостатки, из-за которых вы уехали, окажутся также и на вашем новом месте.
Как мы можем вернуть конкуренцию положительных практик? Избавившись от территориальной монополии государства и перейдя на систему экстерриториальных контрактных юрисдикций (ЭКЮ), мы создадим стимул для отдельных ЭКЮ конкурировать за граждан. Ведь перейти в другую ЭКЮ будет также просто, как и поменять мобильного оператора. Следовательно, руководства этих компаний будут заинтересованы предлагать наилучшие условия для граждан.
Люди часто спрашивают, как можно построить либертарианское общество, придя к власти через выборы. Не буду подробно останавливаться на том, может ли вообще либертарианская партия прийти к власти через выборы, потому что это самое слабое место всей идеи.
Какие варианты построения либертарианского общества может выбрать ЛПР? Михаил Светов часто упоминает их в своих лекциях, так что я постараюсь рассказать о них понятным языком и привести свои комментарии.
1) Федерализация. Михаил постоянно хвалит США и Швейцарию за их модель устройства страны, напоминая, что РФ также де-юре является федерацией (но не фактически — из-за нарушения конституции первым лицом государства). В данном случае можно будет тестировать различные модели либертарианства в разных регионах и переносить лучшие практики из одного в другой. Достоинство подхода – в случае ошибки последствия ограничатся одним регионом, а не распространятся на всю страну.
2) Гомстеды (homestead). Идея позаимствована из истории заселения США, когда поселенцы из Европы занимали пустующие земли, и потом правительство признавало их право собственности на эти участки. Светов предлагает распределить таким образом незаселённые территории Сибири и Дальнего Востока, предоставив поселенцам право автономии, как будто они колонизируют Марс (соответственно, возможность экспериментировать с различными либертарианскими моделями). Успешные практики из этих регионов потом можно будет постепенно переносить на основную часть страны. Хотя, судя по комментариям к данной идее, люди не сильно горят желанием переезжать в регионы с таким суровым климатом и полным отсутствием инфраструктуры.
3) Минархизм. Осуществляется постепенный переход к анкапу через постепенное уменьшение функций государства во всей стране сразу (как будто РФ — унитарное государство, что де-факто есть сейчас). Светов имеет ввиду именно этот путь, когда называет себя «вынужденным минархистом». Здесь сразу возникает вопрос устойчивости минархизма как такового, который ещё более усиливается централизованностью власти. Какая-то одна неудачная реформа легко может привести народ в ярость и закончить нахождение ЛПР у власти, что потом надолго создаст негативный образ для всей либертарианской идеи в глазах обывателей.
Лично я предложил бы другой вариант — федерализация страны (просто соблюдайте текущую конституцию РФ, в ней это уже есть) и создание конкурирующих экстерриториальных контрактных юрисдикций в пределах регионов, одобривших эксперимент на референдуме. По мере отладки модели и устранения «подводных камней» можно расширять географию, постепенно делая всю Россию либертарианской.
От себя хочу добавить к последнему абзацу, что экстерриториальная юрисдикция на то и экстерриториальная, чтобы не быть ограниченной каким-то узким списком регионов. На сегодня в мире есть одна экстерриториальная юрисдикция – юрисдикция Соединённых Штатов Америки. Этому государству без разницы, на чьей территории находится их гражданин, они продолжают осуществлять над ним свою юрисдикцию. Но она, конечно, не является контрактной.
Если я правильно понимаю, всевозможные правила/законы находятся в компетенции контрактной юрисдикции, которые могут на своей территории устанавливать любые правила, в том числе возраст совершеннолетия, и принимать хоть суд по шариату, и в принятии законов ограничены лишь NAPом в отношении других юрисдикций, т.е. субъектов, не заключавших с ними соглашения о соблюдении их правил. А тот институт (не знаю как назвать, если не государством) что юридически стоит над юрисдикциями, установлением подобных конкретных правил не озабочен, а лишь следит за соблюдением NAP. Допускаю, что могу катастрофически ошибаться, ибо с либертарианством знаком совсем недавно, и буду рад, если разъясните эти нюансы с юрисдикциями и их правом устанавливать на своей территории любые правила.
анонимный вопрос
Про контрактные юрисдикции мне уже приходилось отвечать. Вкратце: юрисдикция это не территория, а подсудность, контрактная же юрисдикция отличается от любой другой своим добровольным характером. Конкретные стороны конкретного конфликта согласились рассматривать своё дело в конкретном суде и заключили с судом контракт. Но мы сегодня в кои-то веки не про суд, а про правила, так что юрисдикции здесь вообще ни при чём.
Любой владелец территории теоретически может установить какие угодно условия, на которых он согласен терпеть нахождение на своей территории посторонних. Посторонние же могут как исполнять эти правила, так и саботировать их, если считают, что потенциальные издержки от санкций за саботаж ниже, чем издержки от исполнения правил.
Чем ближе устанавливаемые владельцем территории правила к тем, которые понятны и привычны людям, тем меньше ему придётся тратить усилий на то, чтобы обеспечить их соблюдение. Да, я могу установить на своей территории запрет на оружие, фотосъёмку и ношение одежды, но если потенциальные посетители моего пляжа ещё не привыкли к тому, что пляжи бывают нудистскими, то поначалу мне придётся вести долгую разъяснительную работу. И то не факт, что мне удастся убедить людей насчёт оружия и съёмки, возможно, они будут соглашаться только на то, чтобы раздеться, и тогда уже я сама сдамся и поменяю правила. Так из суммы множества частных пожеланий и поступков складываются спонтанные порядки, которые в итоге и составляют наше понимание нормы. Именно по этой причине и существуют все эти бесконечные обсуждения критериев нормального.
Какие-то критерии нормы становятся в результате множества частных действий практически повсеместными, получают чеканные формулировки и становятся общепринятыми принципами. Собственно, именно таким и является принцип неагрессии – это удобная конвенция, соблюдение которой уменьшает трение в обществе, а потому общества, которые его придерживаются, имеют тенденцию к преуспеванию. Ну а какие-то критерии нормы остаются чистой вкусовщиной. В одном комьюнити норма считать правосубъектным человека старше 16 лет, а в другом – любого члена племени, прошедшего обряд инициации, и пофиг, в каком возрасте он его прошёл.
Это примерно как спрашивать, в чём разница между равноправием и судом присяжных. Первое – принцип. Второе – институт. Между ними – причинно-следственная связь.
NAP – принцип неагрессии, гласящий, что никто не имеет права безнаказанно применять агрессивное насилие. Контрактные юрисдикции – институт разрешения конфликтов, исходя из соблюдения NAP.
Смысл контрактных юрисдикций в том, что один субъект заключает договор с другим субъектом о том, что он ему подсуден. В договоре также оговаривается, какие ограничения имеет эта подсудность. Наличие контракта между судом и подсудным лицом – обязательное условие, обеспечивающее соблюдение NAP, ведь по договору подсудное лицо обязуется исполнить решение суда, либо соглашается с тем, что его к исполнению решения принудят. Без такого заранее данного согласия попытка принудить осуждённого к исполнению решения суда оказывается нарушением принципа неагрессии.
Самый элементарный пример контрактной юрисдикции – это третейский суд. Две стороны конфликта заключают контракт с судом для разбора одного конкретного конфликта, обязуясь исполнить решение суда, каким бы оно ни было. Третейский суд даёт наивысшую возможную степень справедливости разрешения конфликтов, но плохо годится для случаев сильного ожесточения сторон, а также в ситуации, когда стороны малознакомы и попросту не могут отыскать ни одного лица, которому бы обе стороны доверяли.
В случаях, когда третейский суд в чистом виде затруднён, в дело начинают вступать посредники. Я поручаю уладить мой конфликт тому, кого избрала своим представителем, а тот после некоторых хлопот даёт мне результат: здесь оппонент готов пойти на такую-то уступку, здесь имеет смысл пойти на уступку мне, также я могу рассчитывать на такую-то компенсацию, но за посредничество должна столько-то. Я соглашаюсь с этим, и происходит расчёт. Или не соглашаюсь и переговоры продолжаются.
Чем более стабильно общество, тем больше вероятность, что подобные посреднические контракты будут становиться всё более долгосрочными, а результаты их деятельности всё более предсказуемы. Люди вообще любят обобщать и осреднять, чтобы экономить усилия и не париться из-за мелких частностей. Так и возникает то, что обычно и подразумевается под словами “контрактные юрисдикции”, хотя это лишь частный их случай: система, в которой практически каждый связан постоянным контрактом с той или иной юрисдикцией, а уже она занимается разбором всех его конфликтов, когда либо он предъявляет другим претензии, либо их предъявляют ему. Контрактную юрисдикцию можно свободно поменять, но делаться это вряд ли будет чаще, чем сейчас люди меняют мобильного оператора.
В некотором приближении подобная судебная система существовала в Исландии в век саг, то есть в период отсутствия государства, когда юрисдикцию, вкупе со жреческими функциями, осуществляли так называемые годи, а землевладелец мог войти в тот или иной годорд или перейти в другой.
