Движение “Гражданское общество”, возглавляемое Михаилом Световым, анонсировало амбициозный проект по организации экзит-поллов в 13 регионах и наблюдения в 123 муниципалитетах.
Я понятия не имею, где движение возьмёт столько волонтёров, чтобы выполнить свои обязательства, и подозреваю, что всё ограничится частичным покрытием Москвы. Опять же, экзит-полл организовать относительно просто: поставишь пару человек с планшетиками на выходе с нескольких УИК – вот тебе и экзит-полл. Для организации наблюдения нужно не просто найти волонтёров, но ещё и договориться с различными кандидатами и избирательными объединениями, чтобы они выписали этим волонтёрам направления.
Так уж вышло, что меня недавно убедили поработать волонтёром на коалицию Новосибирск-2020, выдвинувшую более трёх десятков одномандатников в городской совет депутатов. Если мне станет известно о том, что со штабом коалиции связываются представители Гражданского общества и предлагают своих людей на наблюдение, непременно сообщу, но пока что ни о какой такой активности я не слыхала.
Ознакомилась с сайтом, через который ГрОб привлекает людей к участию в своём проекте. Текст сводится к тому, что вот контакты, по которым вы можете оставить заявку на наблюдение, а вот реквизиты, по которым вы можете поддержать нас деньгами. Сколько планируется привлечь людей, и сколько уже привлечено, сколько нужно денег и сколько уже собрано – этого всего на сайте нет.
Ещё один забавный момент. В тексте везде указано, что проект делает Гражданское общество, но также присутствует логотип Либертарианской партии. Какова роль партии в этом начинании, из текста решительно непонятно.
Но мне бы не хотелось, чтобы пост выглядел огульным охаиванием хорошего начинания. На сайте есть одна приятная фишка: если промотать вниз и выбрать свой город, то загрузится карта этого города, и на ней отмечены все избирательные участки. Даже если организаторы полностью профакапят вообще всё, то карта УИКов полезна уже сейчас. Надеюсь, со временем функционал сайта ещё разовьётся. Например, будет видно, на какие УИКи уже хоть кто-то заявился. Тогда хотя бы можно будет оценить масштаб проделанной работы.
Как я и обещала в анонсе к прошлому видео, новый цикл на канале Libertarian Band будет полностью посвящён NAP. Если раньше принцип неагрессии рассматривался нами как некий спонтанный порядок, который характеризует достаточно жизнеспособные общества, то в новом цикле вместо спонтанных порядков описывается прямо противоположный подход: искусственное насаждение принципа неагрессии.
Во вводном ролике объясняется, что доверить общественные нравы естественному отбору – слишком опрометчиво, и необходимы сознательные меры по насаждению культуры неагрессии. Следующий ролик будет посвящён ответу на странный вопрос: а чем, собственно, плохо агрессивное насилие, ведь отличный же инструмент, зачем брезговать?
Это уже третий мой пост про Беларусь. В первом я дала очевидные рекомендации, которые оказались фактически прогнозом. Во втором дала неочевидные рекомендации, и, разумеется, действительность с этими рекомендациями разошлась. Поэтому сейчас я вместо выдачи собственных советов хочу порадоваться за те рекомендации, которыми обмениваются сами белорусы.
Речь про текст в телеграфе с гордым заголовком План победы. В нём предлагается продолжение шарповской ненасильственной трансформации из диктатуры в более свободное общество. Вкратце, план включает:
оформление основных направлений сопротивления (фронтов): акции протеста, экономическое удушение государства, пропаганда, политическое давление, в том числе на международном уровне, моральное и правовое давление на конкретных исполнителей.
построение параллельных структур координации (министерств): внегосударственные экономические сервисы , страховые фонды по компенсации издержек от государственного насилия, развала государственной социалки, забастовок.
Это очень хороший план, потому что в ходе его реализации общество получит практикум по агоризму, и есть большой шанс того, что оно войдёт во вкус. Когда окажется, что внегосударственная координация эффективнее, и диктатура всё-таки загнётся, есть шанс, что новое государство, которое непременно начнут строить вместо старого, приобретёт лучшие черты либеральной расхлябанности и довольно долго будет избегать лезть не в своё дело. А если всё-таки начнёт, то люди будут иметь готовые рецепты, как именно ставить государство на место.
Есть ли шанс на то, что после ухода старого режима на его месте не начнут строить новый? Он очень мал, потому что либертарианские идеи пока ещё недостаточно широко распространены в обществе, и мысль о том, что без государства всем только лучше, не кажется людям очевидной. Они скорее будут наступать на грабли “это было плохое государство, его больше нет, сейчас мы построим хорошее”.
Пока огромное число читателей следили за тем, как в сопредельной Беларуси сотрудницы избиркомов совершали опасные пируэты на стремянках и прочие подвиги во славу действующего диктатора, в этой стране произошло действительно важное событие. Алексей “Kamendant” Терещук опубликовал эссе Каталлактическая теория денег. По меркам интернета это, конечно, лонгрид, но вообще-то текст достаточно лаконичный, и, несмотря на шершавость изложения, работа заслуживает того, чтобы её прочёл каждый, кто хоть немного интересуется экономикой. Хотя, конечно, тем, кто не знаком с мизесовой денежной теорией, читать эссе будет довольно трудно, потому что это прямое её развитие, использующее мизесову же понятийную базу.
Для Мизеса деньги это особая категория благ, используемая в качестве средства косвенного обмена. Это благо приобретает свою ценность в ходе исторического процесса, который можно умозрительно проследить вплоть до того времени, когда деньги были обычным потребительским товаром (т.н. теорема регрессии).
Камендант обобщает понятия косвенного обмена и денег. Косвенный обмен он определяет как межличностный обмен, при котором блага приобретаются ради их меновой ценности. Таким образом, деньги становятся лишь одним из возможных благ, используемых для косвенного обмена. В чём же их принципиальная особенность, отличающая их от других благ? Или даже так: какие свойства позволяют некоему благу стать деньгами?
Камендант даёт определение денег, в котором как раз и содержится ответ на этот вопрос. Деньги – это блага, используемые для сокращения издержек при косвенном обмене. Дело именно в сокращении издержек. Если обмен одного блага на другое производится напрямую с меньшими издержками, чем при использовании какого-либо товара-посредника, то потребности в деньгах не возникает.
Мизес выводил косвенный обмен строго из прямого обмена. Однако имеется богатый антропологический материал, показывающий, что в примитивных обществах, не использующих деньги, тем не менее экономика не является бартерной. Вместо этого там обычно есть те или иные формы взаимных обязательств, что породило появление долговой теории происхождения денег. Камендант указывает, что единственное условие, при котором спрос на деньги как таковые мог бы исчезнуть – это одинаковость издержек при обмене любых благ друг на друга. Однако представить себе подобное общество довольно сложно, именно поэтому обществ с чистой бартерной экономикой и не бывает.
Также довольно интересна часть эссе, посвящённая так называемым функциям денег: редкости, долговечности, делимости и так далее. Камендант указывает, какова роль этих функций. С его точки зрения это просто разные аспекты экономии при использовании денег. При этом только часть экономящихся издержек относятся к собственно обмену. Но помимо этого есть экономия на издержках хранения, размена и так далее.
Пожалуй, я не буду пытаться кратко пересказать в одном посте всё камендантово эссе, это получается сумбурно и малопонятно. Прочтите сами.
Единственное моё нарекание к тексту – он написан довольно плохим языком и нуждается в редактуре. Автор утверждает, что это только часть будущего трактата по экономической теории, и я надеюсь, что перед публикацией трактата будет вычитан несколько лучше.
Тем не менее, я ужасно рада, что австрийская экономическая теория остаётся живой и развивающейся, а не сводится к пересказу трактатов середины прошлого века.
Раз уж с первой частью своего совета я не сильно попала пальцем в небо, и события развивались довольно близко к предложенному сценарию (вместо ареста всего штаба – только депортация избранного президента, вместо активности диаспоры – общенациональная забастовка), то рискну предложить тактику для завершения противостояния.
Суть тактики: никто не допускает никаких сомнений в том, что избранный президент – именно Тихановская, и она продолжает действовать именно в этом качестве. А что делает избранный легитимный президент? Конечно же, назначает свою инаугурацию.
Не нужно долго ждать. Инаугурация назначается на ближайшее воскресенье, на крупнейшей открытой площадке в Минске. На неё официально приглашаются зарубежные лидеры. Поляки, литовцы и украинцы точно согласятся, ещё десяток лидеров объявит о том, что пришлёт своих представителей. И дальше начнётся бомбардировка МИД Беларуси оповещениями, мол, президент какой-нибудь Хорватии с благодарностью принимает приглашение белорусской стороны, прилетает на инаугурацию тогда-то, просьба организовать встречу.
Точно так же оргкомитет инаугурации на голубом глазу раздаёт поручения главам ведомств: организовать перекрытие движения, обеспечить охрану, поставить сцену, места для приглашённых гостей – и так далее. Чиновник присылает отказ – идёт объявление о его отстранении от работы и обращение к заму.
Короче говоря, победившая сторона просто начинает распоряжаться, а представители проигравшей стороны оказываются перед выбором: либо они играют по новым правилам, либо лично они выбывают из процесса, и завтра их кабинеты занимают новые лица. Распоряжения отдаются и отрядам ОМОН – им даются увольнительные на неделю, в конце концов, они только что тяжко потрудились.
Также сторона защиты обращается в следственные органы с предложением закрыть дела Тихановского и Бабарики в связи со вновь открывшимися обстоятельствами. Обстоятельства в виде многотысячной толпы активно говорят в это время под окнами сами за себя.
Не буду расписывать дальнейшие детали, думаю, что ход мысли примерно ясен. Fake it until you make it.
После первых двух актов пьесы осталось сыграть завершающий: пераможам
Длинный цикл роликов про либертарианство на канале Libertarian Band, к которым я писала сценарии, получил довольно смазанную концовку. Цикл состоял из разделов, в которых – так уж получилось – как раз помещалось по пять роликов. В первом разделе был рассказ про либертарианство в целом, про разные подходы к построению либертарианского общества, и про анкап, как цель движения. Во втором разбирались основные понятия, которыми оперирует либертарианство, и их взаимосвязь. В третьем рассказывалось про механизмы, действующие в безгосударственном обществе. Разобрав право и мораль, я хотела напоследок показать, как они переплетаются применительно к такой скользкой теме, как дети. На этом предполагалось покончить с анкапом и переключиться на агоризм.
Тем не менее, сценарий был забракован остальным коллективом и полностью переписан, с сужением темы до одних лишь абортов. Дальше, видимо, вместо агоризма будет развёрнут целый цикл про NAP, но тоже уже с другим сценаристом. А вы мне тут про какой-то раскол в ЛПР. Да кого вообще может волновать раскол в какой-то ЛПР?
Ролик получился хороший, обстоятельный, с богатой фактурой, но выглядит примерно как посмертное дописывание книжки наследниками покойного. Но поскольку я всё-таки не умерла, то сейчас имею замечательную возможность представить вам это видео.
Вчера поучаствовала в мини-дебатах по сабжу, где во вступительном слове высказала занятное соображение, которое мне не доводилось раньше встречать в других источниках, так что выложу его здесь, без правок.
Государство живёт в головах: ровно там, где живут вообще все идеи. Точно так же в головах живут вообще все идеи о том, как должно быть устроено общество. Так что единственный способ забороть государство – это поселить в людях полную уверенность в том, что эта фигня им не нужна.
Куда интереснее, какие идеи могут заменить идею о необходимости государства. В маленьких сообществах, где все более или менее знакомы, отношения чаще строятся на разных коллективистских ценностях – это удобнее. В семьях вообще обычно доминируют коммунистические отношения. Аналогично, коммунистические отношения оказываются вполне естественными и для анархических сообществ, пока они имеют скромный размер – даже если это общество разделяет идеи анкапа. Анкапы проводят бесплатные публичные лекции, донатят друг другу на те или иные проекты, и вообще волонтёрят так, что уши в трубочку сворачиваются. Где, спрашивается, холодный мир чистогана, максимизация прибыли и прочие чисто теоретические конструкции? Сплошная кооперация и радость совместного творчества. Поэтому парадоксальным образом анкапы развивают в себе странное двоемыслие, когда вроде бы должен порешать рыночек, а решает почему-то взаимовыручка.
По мере роста сообщества анкапам, конечно, нужно взрослеть, учиться зарабатывать на удовлетворении рыночного спроса, налаживать координацию между специализированными организациями – но, разумеется, в обход государственных ограничений. Мир анкома, тёплый и ламповый, пасует при масштабировании перед перспективой сложного разделения труда, конкуренции и прочих малоприятных детскому мозгу вещей. Анком уже сегодня дан нам в ощущениях внутри малых сообществ, и потому выглядит донельзя реально. Анкап можно отследить в отдельных явлениях, вроде мира криптовалют, чёрных рынков и тому подобного. Нужен определённый уровень абстрактного мышления, чтобы увидеть в этом движок будущего мирового устройства.
Так что я не вижу ничего особенно ужасного в том, что люди начинают своё знакомство с анархией именно с анархо-коммунизма. Чем шире будет движение, тем дальше оно будет отходить от исходных идеалов и приближаться к анкапу. Многие идейные анкапы начинали как коммунисты. Самый известный пример, конечно, Хоппе. Примеров обратного перехода почти не наблюдается. Посему желаю и здешнему сообществу, не теряя гармонии с реальным миром, со временем освоить всю эстетику капиталистических отношений, как истинно справедливых.
В чиби-версии анкап неизбежно выглядит похожим на экономику дарения, сиречь анком
Часто слышу примерно такое возражение в свой адрес: «Вы предлагаете довольно радикальные методы борьбы, для власти ничего не стоит ещё больше закрутить гайки и посадить вас на бутылку». Такая позиция не только ошибочна, но и крайне вредна для либертарианцев, ибо ограничивает нас в методах борьбы против государства.
«Закручивание гаек» (расширение полномочий спецслужб и составов «преступлений» для репрессий) очень быстро приведёт к аутоиммунному поражению режима. Это и произошло с большинством стран под правлением авторитарно-правых, которые по максимуму включали машину репрессий против своих идеологических противников. Режимы обрушились, и теперь судебные разбирательства за прошлые репрессии угрожают уже их бывшим лидерам и пособникам. Поскольку либертарианские идеи не имели в этих обществах широкого распространения, сама машина репрессий полностью не разрушена, но сильно ослаблена.
Террористы могут сделать бомбу из удобрений? Будем следить за каждым фермером, вдруг он снабжает их удобрениями! Кто-то планирует использовать вирусы как оружие сдерживания? Отправим чекиста в каждую школьную лабораторию, вдруг там завербованный учитель помогает выращивать вирусы! Кто-то активно распространяет в сети теорию стационарного бандита? Будем следить за тем, чтобы в университетах преподавали только одобренные свыше теории!
Каждая такая форма контроля замедляет научно-технический прогресс, создаёт атмосферу страха в обществе и, что самое главное, гарантированно несёт в себе некоторый процент «ложных срабатываний» (false positives), когда по ошибке осуждается невиновный. Чем больше сфер пытается контролировать государство, тем будет выше процент ложных обвинений. Это приводит к ненависти к власти со стороны всего общества, даже преданных её сторонников. Текущую власть жестоко сносят, да так, что на несколько поколений вперёд любым авторитарным движениям в стране больше ничего не светит. При достаточной распространённости либертарианских идей в обществе вместо снесённой власти может ничего и не появится, к чему мы собственно и стремимся!
В своей недавней статье про идейное разнообразие я говорила про то, как расползаются идеи свободы, и про то, почему это лучше, чем прямое миссионерство в рамках единого жёсткого учения. Теперь хотелось бы глянуть на смежную пробему: что делать с идеями несвободы и их носителями.
Чем привлекательны идеи несвободы?
Во-первых, они релевантны текущему положению вещей. Сегодняшний мир весьма далёк от идеалов свободы и де юре, и де факто. Поэтому вполне естественным оказывается желание мыслить в рамках реалистичного подхода, и не заморачиваться утопиями. Понимание того, что государство родилось как чисто бандитское образование, а затем развилось в современную корпоративную структуру ради ещё более эффективного и стабильного подавления недовольных, отъёма средств у подданных и захвата новых подданных у соседей, никак не поможет в общении с государственными структурами. А поможет изучение взаимосвязей между этими самыми структурами, как формальных, так и неформальных, заведение знакомств с государственными функционерами и прочие реальные темы, которые способны принести бабки, влияние и достойное качество жизни.
Во-вторых, есть множество примеров распада государственных структур, перехода территории к состоянию failed state – и всякий раз неизменно оказывается, что территория превращается в бандитский анклав, и о свободе в нём можно говорить лишь как о свободе грабить и убивать, не опасаясь возмездия от государства, в силу его отсутствия. То есть государство очевидно сдерживает разгул частного бандитизма, и потому должно рассматриваться как благословение, а эти ваши идеи свободы расшатывают устои, так что извольте заплатить штраф за экстремизм, и скажите спасибо, что не срок.
Аргумент от failed state: на заднем плане расшатанные устои
В-третьих, есть простой и понятный принцип: работает – не трогай. Сторонники статус кво всегда предпочтут текущую более или менее изученную ситуацию, и даже если сами прекрасно видят недостатки системы, предпочтут мириться с ними, лишь бы не выбирать неопределённость будущего. Если у потенциального реформатора нет чёткого реалистичного пошагового плана, с каждым пунктом которого оппонент будет полностью согласен, этот самый оппонент всегда предпочтёт ничего не трогать.
Как с этим работать?
Со сторонниками жизни в реальном мире всё довольно просто. Как только у них перед глазами будут примеры из реального мира, что какая-то свободная технология эффективно справляется и держит удар государства, они просто включают её в свою картину реального мира. Так, любой реалист точно знает, что в интернете ничего невозможно заблокировать, это простой и понятный легко наблюдаемый факт. И реалист сам будет смеяться над наивными мечтателями из какого-нибудь Роскомнадзора, в манямирке которого внесение ресурса в реестр блокируемых ресурсов немедленно уничтожает соответствующую информацию или сервис. Аналогично, для реалистов не подлежит сомнению, что государство не в состоянии заблокировать переводы в биткоинах, а потому вполне закономерно воспринимают комплекс аннтиотмывочного законодательства как некий набор плохо работающих заклинаний, который не стоит принимать близко к сердцу. Так что просто кормите их фактами из жизни, и через какое-то время они сами будут высмеивать наивных этатистов, которые хоть в чём-то ориентируются на этот жалкий рудимент семнадцатого века, так называемое государство.
К адептам идеи не трогать работающее также нетрудно найти подход. Они в целом психологически готовы поддержать такую концепцию, как “всё новое – свободно”. Им можно продемонстрировать, как то или иное начинание прекрасно работало и развивалось после своего появления, а потом приходило государство и начинало чинить то, что работает. После этого обычно начинало работать хуже. Это и попытки госрегулирования интернета, и закрепощение сферы электронных переводов, и режимы KYC в банках и на биржах, и всевозможные платформенные сервисы, вроде убера – везде принцип “работает – не трогай” нарушался именно государством. Точно так же оно норовит залезть вообще в любые добровольные сделки. Наконец, можно привести многочисленные примеры того, как государство чинит уже работающие механизмы, относящиеся непосредственно к функционированию государства. Граждане научились добиваться относительно честного подсчёта голосов на выборах – государство меняет закон о выборах, усложняя для граждан возможность контроля фальсификаций. Появляется опасность ухода округа к оппозиции – государство занимается джерримендерингом или снимает оппонента с выборов. Короче говоря, государство настолько активно само нарушает принцип не чинить работающее, что предлагать не трогать государство, потому что оно работает – оказывается по меньшей мере непоследовательным.
Осталось разобраться с аргументом про failed state. Здесь основной контраргумент в том, что это состояние возникает не из-за того, что люди стремились к анкапу. Failed state всегда возникает после диктатуры. Если диктатура игнорировала реальность, наживала себе внешних и внутренних врагов, накапливала критические уязвимости в системе – то в конце концов государство ломалось, оставляя граждан нищими, разобщёнными и некомпетентными в том, что касается мирного сотрудничества. Это и порождало ситуацию failed state, когда люди доверяют лишь самым крепким социальным связям, самым грубым аргументам, вроде угрозы оружием, и самым краткосрочным стратегиям, поскольку в условиях сильной неопределённости нет смысла планировать вдолгую.
Соответственно, если граждане уже сейчас учатся доверять слабым социальным связям, планируют вдолгую, не включая в свои планы государственные подачки, и не основывают свои стратегии обогащения на грабеже – то чем их больше, тем менее вероятно появление failed state, когда очередная диктатура навернётся. Ряд стран, не сумевших одолеть свою диктатуру, тем не менее не свалились в failed state после смерти диктаторов, а принялись строить нечто более пристойное. В качестве примера хорошо подходят Испания и Португалия. Получается, что чем активнее сторонники диктатуры выкорчёвывают в стране гражданское общество, пусть даже и нелояльное диктатору, тем выше вероятность, что это закончится failed state. Так что они попросту не туда воюют.
С таким гражданским обществом предпоследней диктатуре Европы, например, failed state уже не грозит
За что люблю либертарианцев, так это за цветущее разнообразие их идей. Особенно это, конечно, касается тех, кто соблюдает анонимность, а потому менее стеснён в своих интеллектуальных изысканиях. При этом самой опасной из возможных тенденций в либертарианском движении я, конечно, считаю использование такой древнейшей технологии доминирования, как выписывание из движа.
Либертарианцы могут не соглашаться между собой по вопросу об интеллектуальной собственности, ну и нормально: одни цитируют Кинселлу, другие Ротбарда. Могут спорить о приемлемости минимального государства, черпая аргументы с одной стороны у Мизеса, Рэнд и Нозика, а с другой у всё того же Ротбарда или, скажем, Золоторева. Могут просто увлекаться какой-то одной доктриной, потому что она им наиболее интересна, как, скажем, Александр Елесев сосредоточился на ненасильственном воспитании детей, Битарх на идее изживания агрессивного насилия множеством нетривиальных способов, Светов на люстрациях, а мой любимый Артём Ферье – на контрактном рабстве. Вся эта россыпь идей и есть прямая реализация своей свободы, без ограничения чужой.
Идее поощрения интеллектуального разнообразия часто противопоставляют идею интеллектуального пуризма. Она имеет свою очевидную привлекательность, потому что в эхо-комнате всегда находиться исключительно приятно, и знать, что твои идеи находят спрос и поддержку – обычно весьма вдохновляюще. Также можно цитировать Ленина с его известным “Прежде, чем объединяться, и для того, чтобы объединиться, мы должны сначала решительно и определенно размежеваться”. Иначе говоря, ты чётко указываешь тезисы, которые составляют суть твоего учения, называешь его конкретным термином, предаёшь анафеме всех, кто пытается назваться тем же именем, имея иной набор постулатов – а затем разворачиваешь медийную кампанию, пропагандирующую именно этот очищенный от примесей продукт. Ресурсы, которые ранее тратились на поиски идей и внутреннюю дискуссию, перенаправляются на миссионерство, и учение начинает захватывать массы.
Очевидной проблемой такого подхода оказывается хрупкость. Мало того, что внутри учения регулярно образуются ереси, когда кто-то переинтерпретировал исходный набор тезисов как-то по-своему, так ещё и привлечение со стороны союзников, имеющих собственную относительно стройную доктрину, оказывается проблематичным. Ну, например, тот же Светов имеет учение, весьма родственное тому, что несёт в массы Елесев или Битарх, но он не в состоянии привлечь их к себе иначе как ценой их отказа от собственного угла зрения на проблематику. А зачем им это надо? Решительное размежевание оказывается самоподдерживающимся до тех пор, пока какое-либо учение не начинает занимать доминирующего положения. Вот тогда можно и объединяться: вчерашние интеллектуальные соперники вступают к тебе, предварительно покаявшись за свою слепоту и отрекшись от всего, что в их ранних взглядах отступало от текущего канона. У Ленина этот фокус сработал. Сейчас какие-то схожие механизмы мы видим в наступлении идеологии политкорректности. Может ли сработать ли то же самое с либертарианством? Да запросто. Это всего лишь слово, и в него можно заложить сколь угодно узкое и догматичное содержание, не имеющее отношения к собственно свободе.
Имеем вилку. С одной стороны возможность вырастить ригидное, но успешное учение, которое захватит множество умов. С другой – свобода обитания в болоте бесплодных интеллектуальных разглагольствований. Напрашивается предпочтение меньшего зла, и для весьма многих таковым оказывается вступление в отряды свидетелей напа или ещё что-то в этом духе. К счастью, эта вилка является ложной дилеммой.
Только фанаты воспринимают музыку целыми альбомами. Обычно же кто-то оценит конкретную песню, к кому-то привяжется пара фраз из припева, кто-то запомнит мотивчик. Так и с идеологиями. Идеи собираются в учения для логической связности, которая важна тем, кто сильно заинтересован в их понимании. Однако индоктринация происходит через расползание отдельных идей, или даже практик, основанных на идеях – а отнюдь не крупноблочных конструкций. Поэтому куда важнее, чтобы идеи свободы имели самую разнообразную форму и подачу, а также обрастали практиками, имеющими самую разную стилистику. Кому-то зайдёт криптовалюта как свободные деньги. Кому-то автономная энергетика. Кому-то параллельные государству координационные структуры. Кто-то будет продвигать хоумскулинг. А кто-то пойдёт в политику, отстаивая на выборных постах дерегуляцию экономики.
Идеи расползаются незаметно. Также идеи прекрасно могут рождаться независимо. Смотришь на человека, который даже слова-то такого не знает, как либертарианство – а он и сам внутренне свободен, и окружающим транслирует крайне привлекательный образ действий. И не надо немедленно экзаменовать его на соответствие заданному темнику. Просто порадуйтесь вслух: о, наш человек!
