Рубрика: Все записи

Приводит ли употребление алкоголя к насилию

Волюнтарист, Битарх

Употребление алкоголя часто связывают с проявлением повышенной агрессивности у человека. Каждое третье преступление совершается в состоянии алкогольного опьянения, а в случае насильственных преступлений, таких как домашнее насилие и убийство, этот показатель и вовсе может достигать 80%. Казалось бы, связь между алкоголем и насилием является довольно прямой. Однако в этом вопросе, как и многих других, не стоит совершать ошибку выжившего – учитывать только явно наблюдаемые результаты, игнорируя те из них, которые мы не имели возможности наблюдать. Не все люди становятся более агрессивными от алкоголя. Конечно, некоторые из них могут разозлиться под его воздействием, и это мы хорошо замечаем. Но в то же время другие начнут грустить или проявлять какие-то другие эмоции. И очень важную роль в том, какого поведения стоит ожидать от употребления алкоголя, играет нейрофизиология человека.

Как выяснили исследования на приматах, разница в работе серотониновой системы и негативное влияние среды являются важными факторами в агрессии, провоцируемой алкоголем. У макак-резус стрессовые обстоятельства, например, разлучение с родителями и социальная изоляция в раннем возрасте, приводили к подавлению работы серотониновой системы, повышенной агрессивности и чрезмерному употреблению алкоголя при его свободном доступе. Однако очень важно будет уточнить, что не на всех обезьян негативное влияние оказывало подобный эффект – ему поддавались только носители короткой аллели гена транспортёра серотонина. В то же время носители длинной аллели были более устойчивыми и не испытывали негативных последствий такого влияния. Можно сделать вывод, что генетическая предрасположенность к большей чувствительности к стрессовым обстоятельствам, вызывающей нарушения в работе серотониновой системы, приводит к повышенному употреблению алкоголя и агрессивности.

Повышенное употребление алкоголя наблюдалось и у мышей-мутантов с отсутствием гена серотонинового 1B рецептора, а стимуляция серотонинового 1A рецептора может приводить к снижению его употребления. Также исследования на мышах подтвердили, что не все особи становятся агрессивными от употребления алкоголя. Повышение агрессивности наблюдалось лишь у особей, которые обладали значительно пониженными (на 49-76%) уровнями мРНК всех серотониновых рецепторов (за исключением 3A) в префронтальной коре мозга и некоторыми другими отклонениями в серотониновой функции.

Также стоит выделить, что важным опосредующим фактором в данном вопросе является эмпатия. Так, мужчины (но не женщины) с её низким уровнем проявляют повышение агрессивности от употребления алкоголя. Кроме того, на двух выборках (клинической, состоящей из 703 пациентов психиатрических учреждений, и общественной, состоящей из 870 студентов) было показано, что уровень психопатических черт опосредует влияние алкогольной зависимости на совершение насилия к романтическим партнёрам. При этом сама по себе алкогольная зависимость, в отрыве от психопатических черт, проявила недостаточную связь с насилием, чтобы её можно было считать фактором, прогнозирующим его. Как отмечается, исследования по теме насилия к романтическим партнёрам должны учитывать потенциальную роль психопатии, особенно если изучается влияние употребления алкоголя.

Конечно же, употребление алкоголя в больших количествах чревато многими негативными последствиями для человека. Однако в том случае, если он проявляет насильственное поведение под алкогольным опьянением, мы не можем возлагать всю вину только на алкоголь. Он лишь является очередным провоцирующим фактором, а не причиной насилия, именно которой и нужно искать терапевтическое решение. Корень проблемы насильственного поведения и повышения уровня психопатических черт у индивида лежит в нарушении работы механизма ингибирования насилия, за функционирование которого и отвечает серотониновая система. В случае проявления насилия именно дисфункция данного механизма в первую очередь требует терапии.

Либертарианская теория войны, глава 1.1.2, умозрительные субъекты и их отношения

С разгону получилось дописать ещё одну главу книги про теорию войны, в которой читателю предлагается увлекательное путешествие в мир духов. Ранее предполагавшаяся отдельная главка про принцип методологического субъективизма пока что представляется мне лишней, поскольку я не вижу, что можно было бы отдельно добавить про этот принцип, который и так работает везде в тексте. Возможно, со временем соберусь вставить, а пока убираю этот пункт из оглавления.

В следующем разделе предполагается кратко описать задачи либертарианской теории войны применительно к отдельным её этапам.

Либертарианская теория войны, глава 1.1.1, определение войны

Книга всё ещё пишется туго – нащупываю стиль, плюс много другой работы. Готова главка про определение войны и почему я использую именно такое. Для тех, кто читал книжку про анкап, моё определение давно не секрет, но оно было несколько тяжеловесным, сейчас добавлена краткая форма: война это конфликт, в котором готовы убивать.

Пока что расписываются отношения одиночных субъектов, но в следующей главе уже буду переходить к коллективным умозрительным субъектам, которые нам, когда речь заходит о войне, куда более привычны.

По-прежнему главным достоинством книги предполагается её размер: будет коротко.

В дополнение к предыдущему посту

Пост получился плохой. В качестве смягчающего обстоятельства могу привести разве что продолжающееся ОРВИ, из-за которого у меня отовсюду течёт, и это несколько отвлекает.

Там зря упоминалось про какие-то дебаты и тейки с этих дебатов, потому что читатели закономерно попытались понять, как они связаны с содержанием поста – а связь там весьма слабая. Дело в том, что меня не слишком интересует тема выживания при государстве, иначе бы и темы моих постов касались в основном тактик занимания очереди за разными государственными социальными ништяками, грубо говоря, за баландой. Пост касался именно этических аспектов заключения контрактов при анкапе, и того, что позитивное право в условиях децентрализации работает крайне ограниченно, а потому не каждый документ, на котором написано “Контракт”, и под которым стоят подписи сторон, действительно обладает свойствами, которые хотелось бы ожидать от контракта. То есть не факт, что описанные в нём взаимные обещания действительно будут исполняться сторонами, планировались к исполнению сторонами, и могут быть как-либо принудительно воплощены в реальность силами одной из сторон.

Этично ли подписывать контракт, который не хочется исполнять? Да, если иное сопряжено со значимыми издержками. Этично ли не исполнять после этого подписанный контракт? Да, или исполнять частично. Этично ли не давать понять заранее, что контракт тебе не нравится? Да, если этот вид обратной связи наказуем. Этично ли злоупотреблять обманами такого сорта? Разумеется, нет, наоборот, этично стремиться избегать ситуаций, когда такой обман требуется.

Кстати, изложенный этический подход заодно полностью закрывает мемную тему контрактного рабства при анкапе.

Контракты

Случились у меня вчера дебаты. Оппонент толкал популярные тейки о том, что государство ничем не отличается от этих ваших контрактных юрисдикций, и что получение паспорта – это подпись под контрактом. Где текст контракта? А вот он, корпус законов. Дальше было много срача, в ходе которого у меня сформулировалось, зачем нужны контракты и как к ним относиться.

Контракт это всего лишь взаимное обещание. Обещания даются, пересматриваются, дезавуируются, нарушаются, их нарушение может иметь те или иные последствия. Подавляющее большинство контрактов – не смарт-контракты. Сами себя они не исполнят, исполнять их придётся людям. Собеседник интересуется: если вы, анкапы, заранее оставляете за собой право нарушить любой контракт и даже прямо говорите, что оставляете за собой право постараться избежать для себя вредных последствий его нарушения – то зачем тогда вообще нужны контракты? Чем мир с контрактами отличается от естественного состояния, когда никто никому ничего не должен?

Контракты нужны для того, чтобы делать мир проще, предсказуемее, понятнее, обеспечить себе возможность строить более далёкие планы, полагаясь на других людей. Но если контракт не исполняет себя сам, то просто по умолчанию полагаться на то, что он будет исполнен другими людьми, чревато ошибочным планированием. И тут есть два пути, оба валидные и не противоречат друг другу. Можно инвестировать в механизмы энфорсмента контрактов. А можно стараться заключать такие контракты, которые контрагент будет хотеть исполнить.

Скажем, правило дорожного движения “в этой местности принято держаться правой стороны дороги” – это хорошее правило. Оно куда лучше, чем его отсутствие, потому что увеличивает предсказуемость движения. Оно дёшево в исполнении, потому что какая разница, по какой стороне ехать, можно и по правой. И оно дорого в неисполнении. Нет никакой нужды специально энфорсить это правило, достаточно, чтобы о нём все знали, а если вдруг не знают, то быстро узнавали из наблюдения за потоком. И раз уж любители натягивать сову на глобус норовят называть контрактом отношения гражданина с государством – просто неявно заключённым по принципу публичной оферты – то вот это правило дорожного движения – хороший пример социального контракта здорового человека.

А теперь представим себе ситуацию. Человек въезжает на некую территорию. На блок-посту ему предлагают двенадцать томов правил поведения на этой территории – и место для подписи под этим контрактом, что даст ему право въезда. Поскольку человек не будет читать эти тома, то для него процедура сведётся к следующей: вы просите поставить подпись, чтобы меня пустить. Вот вам подпись, пускайте. Контракт с моей стороны выполнен. А любая дальнейшая апелляция к содержимому шестого тома пылящихся на блокпосту талмудов будет восприниматься им как беспредел, а указание на то, что ты же подписал контракт – восприниматься как глумление. Такие контракты не делают мир проще и предсказуемее. Они нужны самозванным энфорсерам для того, чтобы был повод докопаться до нарушения, а подписавшая их ради права на въезд сторона будет постоянно их нарушать без всякой задней мысли, поэтому полагаться в своём планировании на то, что есть такой-то контракт, и люди ему следуют, не приходится. А значит, при анкапе естественное возникновение практики сопровождать пребывание на территории навязыванием объёмного свода правил вряд ли приживётся. Точнее – максимальный объём правил, действующих на территории, будет пропорционален эксклюзивности доступа на неё и лёгкости энфорсмента. Дорогой элитный закрытый клуб сможет позволить себе сложные нормы поведения. Публичный парк – не сможет.

Конечно, бывают контракты, где сложность обусловлена сложностью предмета сделки. Например, слияние крупных акционерных компаний. Но там контракт готовится профессионалами с обеих сторон, а не предоставляется одной стороной в готовом виде без права на внесение правок. Так что сложность будет – добровольная. И именно она обеспечит желание исполнить всё ровно так, как написано.

И, наконец, есть контракты, где предмет сделки сложен, но текст при этом типовой. Например, договор банковского кредита. Но для клиента банка фактически этот текст сводится к короткой экспликации: вы мне сейчас столько-то, я вам по столько-то ежемесячно столько-то лет. А что именно должно делаться, если что-то пойдёт не по плану – здесь у него действует презумпция добросовестности банка. Он верит, что банк предоставляет для таких сценариев справедливые процедуры, и заранее не против их следовать именно им, потому что сам он их не продумывал. А когда дойдёт до дела, его мнение может резко поменяться. Тут-то банк и обнаружит, что все эти процедуры с точки зрения клиента – это не святые скрижали. Это вообще не контракт. Это хотелки банка. А у клиента они свои. И чем сильнее банк будет настаивать на соблюдении своих хотелок, тем больше будет недоволен клиент, и тем больше издержек он постарается создать банку. Поэтому чем более высококонкурентен будет рынок займов в условиях децентрализации права, тем более клиентоориентированные там будут контракты.

Так и в нашей обычной жизни – большая часть правил, на соблюдении которых настаивают окружающие – это не контракты, а хотелки. Какие-то мы уважаем, какие-то нет, разрешаем свои конфликты сами – и ничего, живём. Довольно мирно и счастливо.

Мудрый чувак, который знает, какие хотелки стоит озвучивать, а какие нет

Как возникает кооперация между членами разных групп

Волюнтарист, Битарх

Принято считать, что такие сугубо человеческие явления, как культура, традиции и социальные нормы являются необходимыми для того, чтобы сделать возможной кооперацию между разными обществами. В то же время животных, у которых отсутствуют подобные явления, принято считать социальными сугубо по отношению к собственной группе и враждебно настроенными к представителям других групп. Конечно, нельзя недооценивать важность этих явлений, однако они вполне могут быть необязательными для возникновения кооперации между группами.

Как продемонстрировало исследование карликовых шимпанзе или бонобо – ближайшего генетического родственника человека, они проявляют высокие уровни толерантности между членами разных групп. Они могут вместе путешествовать, отдыхать и питаться. Нередким у бонобо является обмен ресурсами между группами. Мало того, как было замечено, индивиды, которые проявляли более просоциальное поведение внутри своей группы, были также более просоциальными и по отношению к представителям других групп. При этом такая кооперация не возникает под влиянием какой бы то ни было культуры или социальных норм. Можно сказать, это попросту является естественным состоянием для бонобо.

Стоит также сравнить бонобо с обыкновенными шимпанзе. Они уже довольно враждебны к чужакам, межгрупповые столкновения в их случае вполне могут заканчиваться даже летальным насилием. Почему же возникает такая разница? Если сравнивать нейрофизиологию обыкновенных и карликовых шимпанзе, у последних оказывается в два раза выше плотность серотониновых нейронов в миндалевидном теле мозга. Кроме того, стоит отметить взаимоотношение в вопросе агрессии между серотонином, окситоцином (гормоном, который способствует только внутригрупповой просоциальности или так называемому парохиальному альтруизму) и тестостероном (половым гормоном). У обыкновенных шимпанзе наблюдается высокая реактивность тестостерона, что снижает их толерантность и провоцирует стремление к сражению за более высокий статус. И как известно из исследований, функция серотониновой системы (которая у бонобо выражена сильнее) в том числе состоит в ингибировании проагрессивного влияния тестостерона. Просоциальность стимулируется и окситоцином, и стоит отметить, что серотониновая система может оказывать влияние на его выделение.

Не стоит забывать и того, что кооперативно-коммуникативные навыки, возникшие на ранних этапах эволюции человека, были ключевыми для возникновения различных форм человеческого культурного познания, включая язык. Поэтому вполне можно предполагать, что просоциальность и кооперация возникают не просто ввиду культуры. Скорее, все эти явления имеют общие эволюционные корни. И основой для их возникновения вполне может быть развитие механизма ингибирования насилия и усиление серотониновой функции в ходе эволюции. Такая адаптация необходима для мирного сосуществования и предотвращения летального насилия, которое во многих обстоятельствах является крайне губительным для всей популяции. Кроме того, наблюдение такой адаптации у бонобо в крайне сильной форме свидетельствует, что «постоянные войны между соседними группами не обязательно являются наследием человечества и не кажутся эволюционно неизбежными».

Часто можно услышать от всяких левых про то, что АЭШ не опирается на эмпиризм, а соответственно вообще не понятно, как будет работать праксиология, к примеру. Можете прояснить эти моменты?

Lazzy

Праксиология – это действительно просто комплекс дедуктивных выводов из аксиомы действия: “человек ставит цели и выбирает средства для их достижения”. В той мере, в которой реальные люди удовлетворяют этой аксиоме, для них работает праксиология. Точно так же, скажем, евклидова геометрия это комплекс дедуктивных выводов из пяти аксиом, и в той мере, в которой реальное физическое пространство и объекты в нём соответствуют этим идеальным геометрическим формам, для них будет работать эта геометрия. Заменяем аксиомы – и получаем, например, риманову геометрию, которая будет отличаться от евклидовой, и лучше подходить для описания реальных объектов в пространстве с другими свойствами.

Аналогично, если мы заменим аксиому действия, например, на “человек это инструмент реализации божественной воли”, то нам придётся выводить для неё уже другую праксиологию, и в той мере, в которой реальные люди удовлетворяют этой новой аксиоме, выведенная нами праксиология будет для них работать. Хотя, конечно, исследователю при таких исходных данных будет куда интереснее изучать уже не праксиологию, а богословие.

Мы можем условно сказать, что левые (точнее, сторонники социальной инженерии) строят свою праксиологию на чём-то вроде “действия человека это феномен воздействия на него сил материального мира, подчиняющихся объективным законам физики и биологии”. Дедуктивные выводы из этой аксиомы образуют тот набор подходов, который левые применяют к людям. И это тоже как-то работает.

Таким образом, праксиология действительно не опирается на эмпиризм. Она эмпиризмом проверяется. Надеюсь, получилось прояснить.

Левая праксиология

Либертарианская теория войны, начинаю писать книгу

Хватит, пожалуй, кидаться в вас неструктурированными заметками, пора приниматься непосредственно за книгу.

Актуальная версия книги будет лежать на моём сайте в фиксированном месте по адресу https://ancapchan.info/war/ . Сейчас там доступно примерное оглавление, которое даёт представление о том, какой я вижу структуру будущего текста. Ну и для затравки сразу выкладываю небольшое предисловие.

Масштаб задачи меня немного пугает. К тому же хочется не затягивать процесс написания на год с хвостиком, как это было с базовой книгой про анкап, а управиться как-то пошустрее. Пожелайте мне удачи, подбодрите донатами, критикуйте текст по мере появления – давайте вместе чуточку раздвинем горизонт человеческих представлений о мире (ну, ладно, в нашем случае не столько о мире, сколько о войне).

Типичный политик – психопат

Волюнтарист, Битарх

Известно, что более половины людей не наберёт результат выше 2 баллов из 24 по тесту Роберта Хаэра PCL:SV. И лишь 1 – 2% индивидов наберёт результат от 13 и выше, указывающий на наличие высокого уровня психопатии. Но интересно, как бы этот тест сдал «типичный» политик? Опираясь на статью «О политике и психопатии», давайте проведём мысленный опрос и выставим его личности оценки от 0 до 2 баллов по каждой черте психопатии.

Начнём с первого фактора психопатии, оценивающего эгоистичность, бессердечность и безжалостность индивида.
– Присуще ли типичному политику поверхностное очарование? Разумеется, ему очень важно хорошо продемонстрировать себя перед публикой. Стоит также сказать, что он склонен выдавать себя не тем, кем является, и симулировать эмоции. По данному пункту ему точно можно поставить 1 балл, а возможно и 2 балла.
– Считает ли он себя лучше, чем все остальные, т. е. тем, кто достоин править другими? Он хочет власти, так что 1 балл точно получает, а возможно и 2 балла.
– Он лживый, неискренний, манипулятивный, недобросовестный, нечестный? Нечего и сказать, 2 балла.
– Ему не хватает эмпатии, чувствительности и уважения к другим людям? И мы говорим именно о людях как об отдельных индивидах, нас не интересуют его чувства к некой нации или политическому курсу, поскольку эмпатию можно испытывать только к индивидам. Конечно же, ему на самом деле плевать на отдельных людей, кроме, разве что, своих друзей и членов семьи, так что уверенно ставим 2 балла.
– Уклоняется ли политик от ответственности за свои действия? Разумеется, он будет покрывать свои неправильные поступки, и возьмёт на себя ответственность только в том случае, если это принесёт ему ещё больше власти, богатства или известности, так что можем уверенно ставить 1 балл, а то и 2 балла.
– Политику не хватает вины и раскаяния, он холоден к другим? Его никак не волнуют боль и страдания жертв его действий? Да, он принимает законы, которые причиняют людям неудобства, делают их беднее или нарушают их права, так что уверенно ставим 2 балла.

Перейдём теперь ко второму фактору психопатии, оценивающему то, насколько антисоциальным является образ жизни индивида.
– Политик импульсивный, безрассудный, опрометчивый, непредсказуемый? Не всегда, однако время от времени он может поддерживать крайне рискованные решения, так что ставим 1 балл.
– Он нетерпелив, несдержан и раздражителен? Тоже не всегда, но нередко политики позволяют себе резкие, «алармистские» призывы, так что тоже ставим 1 балл.
– Его образ жизни паразитический, он не имеет долгосрочных целей на будущее? Конечно, цели он имеет, но эти цели состоят в том, чтобы добиться власти, богатства и популярности, ухудшив положение других. Также политик живёт на принудительно взимаемые с людей налоги, так что он паразит, который получает 1 балл.
– Он безответственный, ненадёжный, не соблюдает свои обязательства? Уверенные 2 балла.
Однако, что касается антисоциального поведения в подростковом и взрослом возрасте, политику это не свойственно, а если он всё же когда-то вёл так себя – это скроют от публики, так что здесь нельзя уверенно дать какую-то оценку.

В итоге типичный политик получает от 9 до 12 баллов по фактору 1 (что является максимальным результатом), и 5 баллов по фактору 2. Его суммарный результат – от 14 до 17 баллов. Оказывается, он уверено входит в худшие 1 – 2% населения. Он не тот, с кем мы бы хотели себя ассоциировать, а уж тем более за кого голосовать. И в правильно устроенном человеческом обществе его бы просто изгнали, он бы не получил ни малейшей доли власти.

От себя ещё хочется добавить сравнение типичного политика с военными преступниками. Как демонстрируют исследования, обычные насильственные преступники имеют хоть и высокие суммарные, но довольно равномерные показатели по двум факторам психопатии, тогда как военные преступники в сумме хоть и имеют такие же показатели, но при этом более высокие по фактору 1 и более низкие по фактору 2. Это не слишком уж антисоциальные личности. При этом они чрезмерно жестоки и бессердечны, как и типичный политик.

Сетевое государство, глава 2.7. Фрагментация. Фронтир. Четвёртый оборот. Будущее – это наше прошлое.

Готов перевод очередной главы книги Баладжи Шринивасана Сетевое государство. Если предыдущая глава показалась мне затянутой, перенасыщенной фактами и недонасыщенной идеями, то здесь баланс более или менее выправился.

Автор указывает, что раз уж мир вскоре перестанет крутиться вокруг США, есть смысл заранее к этому подготовиться, начав с распространения новых нарративов и концепций, объясняющих положение дел. После чего выкатывает целых четыре, вот они, слева направо, в заголовке.

Некоторые из них, вроде тезиса о фронтире, были для меня более или менее на слуху, некоторые соображения оказались при всей своей простоте довольно новыми – как, например, тезис о том, что будущее, применительно к общему уровню централизации, в ближайшие годы будет в зеркальном порядке повторять прошлое.

Никак не получается выделить время на перевод очередной главы книжки Эрика Мака, а надо бы, потому что на её перевод пришёл небольшой донат. Но Сетевое государство – срочный заказ, и так не получается выдерживать оговоренные темпы. Так что ощущаю лёгкие угрызения, но придётся мне их ещё какое-то время потерпеть.