Анкап это свободный нерегулируемый рыночек. То есть любые решения в рамках анкапа обеспечиваются добровольно и ко взаимной выгоде. Теперь посмотрим, кому какое дело есть при анкапе до демографии.
Во-первых, есть производители товаров и услуг. Они заинтересованы в увеличении спроса, и, в частности, в увеличении спроса на товары для детей. Дети это очень ёмкий рынок, потому что им нужно особое питание, они быстро вырастают из одежды, быстро меняют предпочтения в игрушках, для их безопасного выгуливания требуется специальным образом обустроенное пространство, их требуется учить, лечить и так далее. Так что я буду получать разные заманчивые предложения, от “Сегодня у нас в магазине дегустация детского питания, обязательно попробуйте и убедитесь, что ваш ребёнок остался бы доволен” до “Собираетесь в тур? Специальные групповые скидки для семей с детьми!” Мне будут показывать фильмы и ролики в интернете, расхваливающие радости материнства. В общем, я буду постоянно ощущать, что с ребёнком я окажусь желанным членом общества.
Во-вторых, есть я сама. Если я знаю, что мои отношения с ребёнком касаются только нас с ним, то у меня не будет опасений, что меня лишат родительских прав из-за какой-нибудь ерунды, которая ни меня, ни ребёнка, не волнует. Если я знаю, что мне будут рады продать любой технически возможный товар или услугу, от внешнего вынашивания до заботливого ухода за ребёнком, пока мне приспичит от него отдохнуть – то у меня не будет опасений, что я окажусь одна перед лицом множества случайностей, потому что со всеми неприятными хлопотами мне помогут справиться специалисты. Так что, в сущности, от заведения ребёнка меня будут отделять только деньги и желание.
Но при этом, если я буду слишком ленива, чтобы зарабатывать хорошие деньги, и слишком беззаботна, чтобы что-то откладывать и чтобы предохраняться во время секса, и слишком брезглива, чтобы заботиться о младенце – то я, по крайней мере, буду знать, что родительские права на новорожденного можно выгодно продать тем, у кого почему-то проблемы с заведением своего собственного ребёнка. Так что мне будет совершенно не обязательно делать аборт, особенно если процесс вынашивания будет проходить достаточно легко и не слишком меня напрягать.
Отсюда можно заключить, что при анкапе рождаемость будет повыше, чем в несчастных странах с мощной ювенальной юстицией и кучей регуляций, связанных с детьми. Но поменьше, чем в традиционалистских клоаках, где женщина это имущество, и если её предназначение рожать, то иди, исполняй предназначение и не жалуйся. Короче, детей будет столько, сколько надо тем, кто решил вырастить себе ребёнка, а окажется при этом воспроизводство расширенным, или численность человечества в какие-то периоды будет снижаться – понятия не имею, не моё дело.
А вот, кстати, ещё одна категория потребителей, готовая растить детей
С некоторым опозданием увидела на канале RLN.Today статью Антона Епихина, в которой он дискутирует с идеей абсолютного NAP, высказываемой Битархом. Эти мысли показались мне весьма интересными, поскольку выглядят более практичными и иллюстрируют, что одна и та же цель, если достигать её как тактическую, требует одних методов, а если как стратегическую, то порой прямо противоположных.
С позиций приоритета радикальной трактовки первичности и абсолютизации NAP, например, контрактная армия однозначно лучше чем призывная, а полное отсутствие армии ещё лучше, чем её наличие.
Однако, если понимать NAP как проектное направление движения, а не религиозную догму, то будет очевидно, что наличие национальной армии обеспечивает обществу коллективный суверенитет. Поэтому лучше чтобы она была, чем её не было, а наличие массового военного призыва, в отличие от компактной призывной армии, распределяет в обществе силу, вовлекая в оборонительную функцию широкие слои населения, не позволяя концентрировать репрессивный аппарат лишь в руках правительства.
Поэтому оптимальной системой обороны для движения к NAP будет повсеместная, пусть даже в данный момент принудительная милиция-ополчение, а не сугубо “профессиональная армия” или тем более устранение репрессивного аппарата государства как такового, поскольку это лишь гарантирует утверждение чужого репрессивного аппарата, не подчинённого местному сообществу. Постепенно, став общепринятой нормой, практики местной милиции объединённых в общенациональную систему обороны, смогут стать сугубо добровольными, однако важнее для NAPа здесь не сама эта добровольность, а физическое наличие подобной милиции.
Современному человеку вообще, по большому счёту, неважно, кто его контрагент, до тех пор, пока тот совершает валидные действия. Какая мне разница, покупать биткоины у человека или у бота? Я просто создаю объявление о покупке, а откликнется на него негр, гей, росгвардеец, попугай или сетевой разум, меня не колышет, лишь бы отправил мне битки по получении рублей.
То же относится и к ситуациям, когда контрагенты сталкиваются лицом к лицу. Если один из них заявляет о своих правах, то второй анализирует заявку и либо признаёт её, либо нет. Какая разница, кто просит меня уступить дорогу – автомобиль (беспилотный или нет), человек или собака? Если я считаю, что это уместная просьба, то уступлю.
То же относится и к правам собственности. Если попугай реагирует на вторжение в его клетку истошным “Trespassers will be shot!”, то я либо решаю, что он понимает, что хочет сказать, либо остаюсь в убеждении, что просто какой-то анкап обучил его разным весёлым фразам. Когда дальнейшее взаимодействие с попугаем приводит меня к убеждению в том, что его воля, высказанная человеческим языком, действительно соответствует его желаниям, я буду эти желания учитывать. Точно так же мне пришлось бы находить взаимопонимание с каким-нибудь котом, который на человеческих языках изъясняться не намерен, но свои потребности имеет и способен обозначить.
В общем-то, попугай мог бы и за кормом летать в ближайший магазин самостоятельно, и у него не возникнет с этим сложностей больше, чем у четырёхлетнего ребёнка. Он точно так же не может открыть дверь, но может попросить взрослых это сделать. И он точно так же может протянуть продавцу мятую купюру и попросить насыпать кулёк семечек. Для продавца и ребёнок, и попугай будут легитимными владельцами купюры, которая даёт им право на получение товара.
То же и с эмансипацией. Ребёнок может объявить о своём желании жить самостоятельно, после чего последует беседа о том, хорошо ли он представляет себе последствия, и готов ли к ним. Так и попугай может потребовать не удерживать его, и если сумеет убедить человека, что справится с самостоятельной жизнью, то дальше он в своём праве лететь. Как мы относимся ко взрослому, который удерживает ребёнка у себя против его воли? Начиная с момента, когда ребёнок в состоянии разъяснить эту свою волю посторонним – плохо мы к такому относимся. Так и попугай, который примется жаловаться на ограничение своей свободы первому же постороннему человеку, попавшему в радиус слышимости, не добавит симпатий общества своему владельцу.
Конечно, не всё так радужно. До тех пор, пока человек не привык регулярно контактировать с разумными нелюдями, каждому такому нелюдю придётся заново разъяснять каждому встречному человеку свои права, и так до тех пор, пока все в округе не будут знать, что в этом парке живёт разумный попугай, и вход на полянку вот под этим деревом – только с его приглашения.
Ну а какие права разумных нелюдей встретят трудности с признанием? Прежде всего те, которые несут для человека опасность или серьёзные неудобства. Так, люди уважают право муравьёв на муравейник в городском парке, и даже готовы предпринимать усилия по его защите – но не признают права муравьёв жить в межстенных нишах и тырить сахар со стола, каковое непризнание легко может повлечь муравьиный геноцид со стороны людей.
Отредактировала четвёртую главуПрактической анархии Стефана Молинью. Текст – впечатляющее упражнение в риторике. Автор продолжает мотивировать нас отказаться от государства в пользу анархии, при помощи следующей логической конструкции: государство это ужас-ужас, значит, отсутствие государства может быть круто; если окажется, что координация в обществе без государства в принципе возможна – надо брать. Если это и создаст мелкие неудобства – можно потерпеть, но весь прикол в том, что нет, не создаст, а, наоборот, будет только лучше, и тогда получится, что вы терпели злое некрасивое государство ради того, чтобы ещё и жить было неудобно, ну не идиоты ли.
На Libertarian band вышел ролик нетипичного содержания. Один из участников команды, Алексей Нефедов, работает ещё и в участковой избирательной комиссии. Он решил присоединиться к забастовке избиркомов, и кратко объясняет мотивы, почему другим членам избирательных комиссий стоило бы последовать его примеру.
От себя добавлю, что с одной стороны полезно, чтобы как можно больше членов избиркомов бастовали, а с другой – полезно создать на оставшихся как можно большую нагрузку, чтобы они всё прокляли и пожалели, что не присоединились к бастующим. Вызовите к себе комиссию на дом, в кои-то веки это разрешено делать вообще всем, надо пользоваться, пусть побегают. Агористы мы или где?
Допустим, я писатель. Живу в Анкапистане. Написал книгу. Разместил её на своём сайте, бесплатно для читателей. Сверху повесил баннер, который крутится с каждым просмотром и приносит мне копеечку. Снизу поставил кнопочку для доната.
Злобный пират скопировал мою книгу на свой сайт. Выкинул пару глав, которые ему не понравились. Сверху повесил свой баннер. Внизу поставил свою кнопочку для доната.
Если я возьму ружьишко и пойду его убивать, присяжные меня оправдают?
анонимный вопрос
Это дополнение к вопросу, предложенному Королём Секса и Чайных Пакетиков, но на сей раз без подписи.
Как ни странно, я довольно часто занимаюсь как раз тем, что вы описали. Вывешивает какой-нибудь Битарх или Виталий Тизунь у себя статью. Я беру текст, исправляю в нём запятые, выкидываю не нравящиеся мне абзацы, сопровождаю это каким-нибудь своим комментарием и выкладываю у себя, не забыв под постом разместить кнопку “донаты”. Как-то так вышло, что ни один из них на меня за это с ружьишком не кидается, а иногда ещё и хвалят, мол, отредактированный текст лучше читается. Возможно, дело в том, что я при этом указываю автора и даю ссылку на исходный пост. Поэтому авторы текстов видят свою выгоду от такого моего поведения, и не возражают.
Но что если бы я пренебрегала нормами сетевого этикета, брала бы чьи угодно тексты, правила в них что угодно по своему вкусу и размещала в канале от своего имени? Одно было бы в этой ситуации очевидно: в моём отношении после этого также соблюдать нормы сетевого этикета необязательно. Возможно, оболганные авторы обрушивались бы на меня с нападками в соцсетях и занудно объясняли бы публике, что именно они авторы текста, именно у них нужно брать оригиналы, и именно им донатить, если понравилось. А я бы продолжала свой странный подход к созданию контента, сосредоточившись на том, что именно и как именно я меняю в размещаемых текстах. Например, разместила бы у себя текст Илиады, оставив от второй песни только первую половину, а всех возмущающихся посылала бы к Мандельштаму. Со временем я бы получила сообщество ценителей именно моих правок. А может, читателям бы быстро наскучило. Это рыночек.
Ну а если бы я сосредоточилась не на самоутверждении через правки, а на том, чтобы просто разместить побольше вкусных текстов, то у меня бы получилась самая обычная электронная библиотека. В этом случае для меня было бы излишним вырезать из текстов даже имя автора и подставлять своё, размещала бы, как есть, зато позаботилась бы о шустрых серверах, выдаче во всех популярных форматах читалок и тому подобных ценимых пользователями вещах. Я бы постаралась, чтобы у меня нашлось всё, что людям только интересно, и в самой удобной для прочтения форме. Развивала бы комьюнити читателей, брала бы интервью у авторов и так далее. И авторы сами бы пошли ко мне, предлагая, мол, смотри, у меня тут свежая книжка, бери, а мне бы процент с донатов. Я бы говорила: ок. Выделяла бы автору персональный раздел в своей библиотеке, ставила бы его туда модератором, пусть отвечает на вопросы читателей и вообще всячески их развлекает, а доход мы поделим в оговоренной пропорции.
Конечно, если бы я вела себя, как эталонная мудесса, общалась с авторами текстов через губу, мол, скажите спасибо, что вас, бездарей, хоть где-то публикуют, вы мне, по хорошему, ещё и приплачивать за это должны, или, скажем, вставляла в чьи-нибудь книги сцены, выставляющие автора идиотом – ну, тогда, возможно, я бы кого и довела до того, что он пошёл бы ко мне с ружьишком. Но с таким же успехом я могла бы довести кого угодно ещё по какому угодно ещё поводу, тут собственно деятельность по размещению чужих текстов уже непринципиальна. И чем гнуснее я бы себя вела, чем больше бы люди удивлялись, как меня до сих пор не пристрелили – тем с большим удовлетворением они бы восприняли этот свершившийся факт. Конечно, тем, кто потребует от убийцы возмещения за моё убийство, будет сложно найти достаточно непредвзятый суд, но не все же в мире фанаты литературы. Так что оправдают вряд ли, но и строго судить тоже, пожалуй, не станут.
Во время критики государства очень часто можно услышать, мол, раз не нравится – вали в другой «загон». Аргумент состоит в том, что государства тоже являются частными конкурирующими организациями, они живут за счёт средств, которые платят их клиенты (то есть граждане), и каждый человек имеет выбор среди множества государств, а значит, мы уже живём в свободном обществе. На самом же деле это очень неадекватное объяснение того, чем является государство и как оно работает. Почему? Сейчас мы разберёмся!
Что обычно значит смена одного частного агента на другого? Вам нужно расторгнуть старый контракт и заключить новый с другим агентом. Конечно, данный процесс иногда может сталкиваться с некоторыми затруднениями, однако в целом он не несёт за собой каких-то неприемлемых тягот. В этом деле вам скорее всего даже не придётся менять своего места жительства. А если и придётся (допустим, вы решили сменить жилой комплекс, или нашли работу в соседнем городе), то окружающая вас обстановка всё равно не изменится кардинальным образом.
Что же значит смена государства? Вам нужно отказаться от своей культуры, своего языка, своих близких и знакомых, привычной среды обитания, понести значительные денежные затраты, выполнить ряд условий касательно расторжения предыдущего гражданства (иногда трудновыполнимых, знаю одного человека, который не мог отказаться от гражданства России ввиду необходимости «отдать долг Родине»), также выполнить ряд условий с целью получения нового гражданства (нельзя переехать в другую страну, просто купив там жильё или отыскав работу, то есть получив одобрение кого-то из местных жителей, нужно ещё разрешение государства) и т. д.
Процесс смены государства сталкивается со значительными издержками. Обычный человек не переедет в другую страну просто потому, что он плохо знает местный язык и не имеет достаточно средств. Большинство людей будут убегать из своей страны только в том случае, если правительство начнёт просто расстреливать всех без разбора (однако такие правительства обычно ещё и закрывают границы). В любой иной ситуации, какой бы она ни была плохой, основная часть населения остаётся там, где она и была.
Можно сказать, что просто не нужно принадлежать к большинству, что нужно как-то развиваться, стараться, изучать другие языки, всеми возможными методами накопить средства на переезд, доказать другому государству свою благонадёжность и полезность, и тогда всё получится, а раз не делаешь этого – значит и не сильно хочешь что-то менять в своей жизни.
Однако даже если постараться и удачно перебраться жить на территорию другого государства – это всё равно не даст никаких гарантий касательно политики нового суверена. Независимо от обстоятельств, большинство населения любого государства (то самое, которое никогда не переедет) никуда не денется от уплаты налогов и подчинения государственным регуляциям. Государство имеет возможность пользоваться этими людьми и их средствами, преследуя собственные цели. Это даёт ему возможность допускать ошибки в своей политике, или даже вовсе принимать очень неадекватные и нерациональные решения, поскольку у него всегда есть, чем покрыть возникающие издержки.
Частной организации необходимо функционировать как можно более эффективно, поскольку она полностью живёт за счёт продажи своих товаров и услуг. Для неё недопустимо проявление какой-либо неэффективности, поскольку это приведёт к тому, что предоставляемые ею блага будут либо дороже, либо менее качественными, чем блага её конкурентов, она таким образом лишится клиентов и своих доходов.
Государству же не нужно стремиться к наибольшей эффективности. Конкретному правительству достаточно проводить лишь настолько эффективную политику, насколько это позволит удержать возмущение граждан ниже некого критического уровня. Но не более того.
Государства никоим образом не походят на частные организации, они не конкурируют за людей, а эксплуатируют принадлежащее им население. Государство – это всегда рабство. Говорить, что государства являются рыночными и конкурирующими организациями – бред!
Комментарий Анкап-тян
Любую аналогию не следует воспринимать полностью буквально. Разумеется, государства конкурируют за людей, хотя это совершенно не отменяет тезиса о том, что они стремятся их эксплуатировать с целью получения дохода – если бы такой цели не было, то не было бы и смысла конкурировать. Гражданства разных государств имеют различную ценность, хотя, конечно, разные люди ценят разные преимущества, которые даёт то или иное гражданство.
Но с таким же успехом мы можем рассматривать и предпочтения рабов насчёт того, у какого хозяина лучше находиться в собственности. Известно, что некоторые рабы успешно меняли хозяев в соответствии со своими предпочтениями, хотя основной массе это не удавалось, или даже не осознавалось в качестве потребности.
В главе Торг в условиях анархии автор разбирает, каким образом в гоббсовском естественном состоянии, где нет никаких возможностей принудить друг друга к соблюдению соглашений, эти самые соглашения вообще могут возникать и соблюдаться. Иначе говоря, как люди вообще выходят из состояния войны всех против всех без всякого государства. Для объяснения привлекается такое довольно любопытное понятие из теории игр, как точки Шеллинга. Не знаю, как для вас, а для меня материал был полностью новым, так что искренне наслаждалась в процессе редактирования текста.
1) Будет ли единый номер службы спасения? Запоминать кучу трёхзначных номеров сложно, но сложно и придти к консенсусу, в связи с тем, что наверняка будет очень много мобильных операторов, ищущих выгоду только для себя, к тому же мало чем ограниченных в безгосударственном обществе.
Предоставление упрощённого интерфейса для облегчения доступа ко множеству сложных и разнородных услуг – это востребованная задача. С одной стороны, пользователям удобнее запомнить один наиболее удобный для них способ связи – если, конечно, посредник будет работать быстро и надёжно. С другой стороны, провайдерам услуг тоже удобно, чтобы кто-то взял на себя труд выяснить у клиента все нужные детали, и выдал задание уже в формализованном виде, без эмоций и скандалов. Они таким образом экономят на колл-центре, а потому им выгоднее оплачивать своё подключение к агрегатору.
Скорее всего, агрегаторов тоже будет несколько. Один держит, например, телефон 911. Второй предоставляет мобильное приложение, в котором делать заказ даже удобнее, чем по телефону, большая часть информации вводится с экрана, и лишь неформализуемые детали сообщаются голосом. Третий, скажем, продаёт браслет с одной-единственной тревожной кнопкой, или вовсе реагирующий автоматически на скачки пульса и давления. А какие-то механизмы заказа услуг мне и представить сейчас сложно, пусть рыночек предлагает, а люди пробуют.
2) Что делать, если владелец территории откажет спасателям в допуске? Это же его территория, и вторжение на неё без согласия будет прямым нарушением NAP.
В общем случае всё зависит от того, кто и зачем вызвал спасателей, не обеспечив им доступ к объекту спасения, и предусмотрена ли договором обязанность спасателей этот самый доступ обеспечивать себе самостоятельно.
2.1 К примеру, человек заболел опасной и тяжёлой болезнью, но его религиозные родственники-мракобесы признают только народные методы лечения, и отказываются пускать бригаду врачей в дом.
Если человек нуждается в медицинской помощи, но какие-то третьи лица удерживают его на своей территории и мешают получить помощь, то ему стоит вызывать не только врачей, но и полицию. Или просто изложить по вышеописанному единому телефону обстоятельства, а дальше агрегатор привлечёт специалистов для решения описанной задачи. Кровное родство для преступника индульгенцией не является, и то, что он находится у себя дома – тоже. Удержание человека у себя без его воли – это похищение.
2.2 Я пришёл повеселиться на вечеринку с алкоголем и наркотиками, но в самый разгар мне, худому и слабому юноше, не способному себя защитить, не посчастливилось оказаться в одной комнате с пьяным хозяином, начавшим угрожать мне ножом или пистолетом из-за какой-то мелкой ссоры. Ну или то же самое, только вместо хозяина угрожает один из пьяных гостей, а сам хозяин лежит в отключке и по определению не может дать согласие на допуск сотрудников полиции.
Здесь то же самое. Человек имеет право звать на помощь, где бы он ни находился, а издержки по обеспечению доступа к объекту помощи могут в этом случае быть компенсированы позже. Просто оплатишь протрезвевшему хозяину новую дверь взамен выломанной.
2.3 У человека что-то загорелось на территории, но он слишком надеется потушить пожар сам и отказывается пускать пожарных, несмотря на то, что у него хранятся легковоспламеняемые и/или взрывоопасные вещества, то есть если он не доверится профессионалам, то кроме его дома загорятся или взлетят на воздух и все окружающие постройки, принадлежащие другим людям.
Раз пожарные уже приехали, значит, их работа оплачена, осталось только дать им её сделать. Даже если в их задачу входит спасти соседние дома, а горящий объект – не их сфера ответственности, они будут вынуждены потушить возгорание и на нём, чтобы защитить объект, который им важен. Почему их могут не пускать?
Во-первых, если это объект повышенной опасности, то не исключено, что его и нужно тушить как-то иначе, у обычной пожарной команды может не быть нужных инструментов, а у хозяина объекта они есть. Тогда для него вполне логично вежливо попросить постороннюю команду держаться подальше и следить, чтобы не загорелись окрестности, а тем временем приедет специализированная команда. Я недостаточно технически подкована, чтобы расписать возможную конкретику, но на уровне “горящую проводку под напряжением не тушат водой” в пожаротушении разбираются все, наверняка есть и другие нюансы.
Во-вторых, хозяин горящего объекта желает, чтобы он сгорел полностью, и тем скрыл что-то важное.
В-третьих, он самоуверен, и считает, что своими силами потушит пожар с меньшими сопутствующими повреждениями объекта.
Кто принимает решение о том, вторгаться ли на территорию для тушения пожара? Конечно, пожарные. Если они решат вторгнуться без согласия владельца объекта, тот затем сможет подать на них в суд. Если он будет мешать их вторжению, и в результате пострадают окрестные дома, то их владельцы смогут подать на него в суд. Если пожарные не решатся лезть с топорами и баграми на ствол, то с них взятки гладки.
3) Как будут бороться со школьниками, пьяными и психически больными людьми, ну или просто недоброжелателями, делающими заведомо ложные вызовы, или просто бесполезно занимающими линию, говоря глупости и оскорбляя оператора, если вычислить их не всегда удаётся даже сейчас, а блокировать номера слишком жестоко, поскольку даже им может понадобиться реальная помощь спасателей. Справедливо ли будет взваливать все расходы на тех, кого удастся вычислить, или блокировать возможность дозвона из других регионов?
Вряд ли при анкапе с DDOS-атаками будут бороться как-то иначе, чем сейчас. Есть возможность найти атакующего имеющимися средствами – находят и привлекают к ответственности. Если нет, то просто увеличивают пропускную способность канала и отсеивают ложные сообщения. Разумеется, на найденных будут пытаться повесить максимально раздутые издержки, но суд это состязательная процедура, так что в каждом конкретном случае сумма возмещения будет определяться индивидуально. Если суд выкатит штраф несуразно большого размера, в который будут зашиты потери от множества атак, к которым найденный злоумышленник был непричастен, то, возможно, это вызовет недовольство узнавших об этом людей. Это чревато тем, что атаки будут только усиливаться, ведь риск попасться весьма невелик, так что компаниям, которые страдают от подобного хулиганства, чрезмерная суровость также невыгодна.
Доктор Ганнибал Лектор (вопрос сопровождается донатом в размере 250р)
Добровольный каннибализм формально очень похож на эвтаназию, о которой у меня уже был пост. Здесь действуют ровно те же соображения: человек имеет полное право распоряжаться своим телом, пока он при этом не наносит ущерба окружающим. Таким образом, здесь также главной сложностью будет убедить всех, что поручение убить себя и съесть даётся добровольно и с полным осознанием последствий.
Разумеется, даже если юридически всё будет обставлено полностью чисто, найдутся те, кто осудят эту сделку с моральных позиций. С таким же успехом они могли бы осудить уже упомянутую эвтаназию, производство меховых шуб, лабораторию, разрабатывающую ГМО, порностудию или, скажем, кофешоп.
До тех пор, пока моралисты используют средства морального давления вроде гневных постов в соцсетях, пикетирования дома, где обитает каннибал, или места его работы – они в своём праве ненасильственно портить жизнь тому, кто, как они считают, этого заслуживает и должен отказаться от своих пагубных пристрастий. Каннибал может в ответ создать общество каннибалов, форсить каннибальские мемы, музыку, хайнлайновского “Чужака среди чужих” и прочие элементы культуры, и добиваться того, чтобы такой способ расстаться с жизнью становился почтенной традицией, не вызывающей никакого нездорового ажиотажа.
– Ты как планируешь умереть? – В своей постели, окружённая плачущими внуками. – Это же мещанство! Я вот хочу, чтобы три очаровательные девушки вскрыли мне вены и радостно плескались в моей крови, а я буду смотреть на них и улыбаться. А когда я умру, они приготовят из меня много изысканных блюд и устроят праздничное застолье. – Ах, ты такой романтик!
Армин Майвес, парень со своеобразными представлениями о романтике
