Если подходить к вопросу чисто формально, то для того, чтобы без стыда называться либертарианцем, достаточно одного единственного качества: бесстыдства.
Так что для более содержательного ответа я бы сформулировала вопрос иначе: какими качествами и знаниями должен обладать человек, чтобы я без стыда могла сказать, что он либертарианец.
Надо сказать, мои запросы довольно минималистичны. Мне достаточно, чтобы человек руководствовался либертарианскими принципами в своей собственной жизни. Знание тонкостей либертарной доктрины и экономической теории, предпринимательская жилка, умение грамотно объяснять, почему дороги не так уж нужны – это всё приятные, но не обязательные дополнения.
Принятие самого себя в качестве своей же собственности, за которую ты сам несёшь полную ответственность. Уважение собственности других людей. Готовность присваивать ничейные ресурсы на благо себя и своих близких. Готовность отстаивать своё. Избегание, по возможности, сотрудничества с государством, и уж точно саботирование его усиления.
Главная эмоция, которую, как мне кажется, должен вызывать либертарианец у этатиста – это оторопь: а что, так можно было? В этом плане образцовым либертарианцем для меня является подмосковный фермер Михаил Шляпников. Не захотел помирать от какой-то неизлечимой болячки, уехал в деревню, выпустил свои частные деньги, поднял крепкое хозяйство, забрал в свои руки местное самоуправление, расширяется, крепнет, тиражирует свой опыт для всех желающих. И мне как-то пофигу, читал ли он Мизеса, или ограничивался справочником по агрономии.
При приватизации земли ущемляются права выбора за счет незнания. И последствия незнания зачастую являются невосполнимыми.
Идея
Вся государственная земля должна вернуться гражданам, и её распоряжение должно отражать демократическую природу государства.
Мотив
Если разделить 3155372300 га на каждого гражданина в РФ – получится 21,84 га на человека, при рыночной стоимости в 1 млн руб/га каждый из нас потенциальный миллионер. К сожалению, модель приватизации с ваучерами показала свою несостоятельность, поэтому вышеописаную реформу считаю оптимальным способом привлечения рынка к решению проблемы.
Решение
Технологический прогресс позволяет, в отличие от древних времен, автоматизировать процессы. Многие вещи, недоступные древним, сейчас возможны.
Всю землю РФ можно разделить на минимальные квадраты (1 кв.м). Каждый гражданин РФ получает пропорциональную долю от каждого квадрата пожизненно без права перепродажи, но с правом временной передачи на договорных условиях.
Законодательная часть
В каждом квадратном метре России у каждого есть своя часть, дающая право им распоряжаться.
Пока все собственники метра (россияне) не предоставили право на специфическое использование земли пользователю, Пользователь не имеет право осуществлять его специфическое использование.
Например, если вы хотите построить завод, вы должны взять право строить завод у всех текущих хозяев арендуемой земли.
После смерти землевладельца его земля распределяется согласно завещанию, а в его отсутствие кровным родственникам. Если наследников нет, доли равномерно распределяются между всеми гражданами.
Земли недееспособных граждан находятся в доверительном управлении у каждого из граждан, доход с аренды идет на пособие недееспособных граждан, процент отчисляется управляющему в качестве вознаграждения за качественное управление.
Если человек получает гражданство, он должен уплатить рыночную цену и выкупить пропорциональную долю у ВСЕХ граждан. Это позволяет стать полноценным гражданином с правом распоряжаться и выдавать права на использование земли.
Бюджетные деньги идут только на поддержание блокчейна, хранящего данные.
Стоимость и договора аренды так же хранятся в блокчейне, для решения проблемы неполной информированности граждан о реальной цене.
Налог за обладание такой землей не начисляется, так как все люди обладают равными правами.
Земля, находившаяся в частной собственности до приватизации, остаётся частной.
Последствия
В силу того, что земля, которая к человеку ближе, для него ценнее, появятся компании, реализующие доверительное управление неактуальной землей.
Процесс создаст огромное количество рабочих мест и шаблонов договоров, позволит заинтересованным людям договариваться и арендовать землю у остальных.
Зеленые могут мешать строить заводы без договора об экспертизе, Заводы могут мешать зеленым в осуществлении их бытового распоряжения землями.
И другие фантазии рынка.
Ответ Анкап-тян
Начну с самого простого. Конечно же, нет ни малейшего смысла в том, чтобы держать земельный реестр в блокчейне. Весь смысл распределённого публичного реестра в том, чтобы исключить необходимость в доверенных посредниках. Но если механизм землепользования включает в себя возможность принудительного отчуждения земли или лишения прав управления в силу недееспособности, то соответствующие записи в блокчейн должны будут заносить некие лица с админскими привилегиями. Всё, блокчейн можно выкидывать, оптимальным решением здесь будет обычная централизованная база данных. Ошибки в базе неизбежны, но их можно будет исправлять через те или иные апелляционные механизмы.
Теперь перейдём к более сложному. Предложенный механизм предполагает, что в стране будет одновременно два земельных реестра, и земля будет обращаться в рамках двух принципиально разных механизмов. Часть земли, которая на момент описанной выше “приватизации” (уместнее было бы назвать эту процедуру, наоборот, социализацией) будет находиться в частной собственности, так и останется частной. Для её продажи достаточно будет договора между продавцом и покупателем, иначе говоря, земля будет довольно ликвидной. Допустим, к часу икс такой земли в РФ будет 10%, остальные 90% земли, принадлежащей государству, окажутся в долевом владении всех ста сорока с хвостиком миллионов граждан России. Обращение этой социализированной земли будет крайне затруднено, ведь купить её будет невозможно, останется только взятие в аренду под конкретный проект, и этот проект должен быть одобрен консенсусом всех собственников.
Таким образом, легальный оборот социализированной земли окажется полностью заморожен, а частная земля в силу простоты её легального использования немедленно взлетит в цене. Судите сами. Я хочу построить завод. Цена строительства 100 миллионов долларов плюс цена одного гектара земли. Если строить на социализированной земле, мне придётся заключить договор с каждым из 100 миллионов распорядителей (считаю только дееспособных, которые будут распоряжаться имуществом своих подопечных). Допустим, при помощи архиэффективных средств коммуникации и убеждения мне удастся заключить этот договор всего за один год по цене всего один доллар за один голос. Итого имеем смету: 200 миллионов долларов, и год времени на покупку разрешения на строительство. Альтернатива: один месяц переговоров с единственным собственником, и я покупаю у него один гектар земли всего за 50 миллионов долларов. Вуаля: я экономлю время и деньги, так что я даже не буду рыпаться на легальное использование социализированной земли.
Другое дело, что я всегда могу осуществить самозахват этой самой земли и преспокойно пользоваться ею. Кто может мне помешать? Только ближайшие соседи, которые сами были бы не прочь воспользоваться этим участком. С ними я поделюсь денежкой, чтобы закрыли на это глаза. Поделюсь и с земельным инспектором, чтобы земля по документам так и продолжала оставаться незанятой. Вуаля, я строю завод, потратив на подкуп несчастный миллион долларов и всё тот же месяц времени.
Такой самозахват примет массовый и неконтролируемый характер, ведь в силу трагедии общин никто не будет заинтересован в том, чтобы делать долго и дорого, если можно быстро и дёшево. К самым непонятливым оппонентам будет применяться доктрина сдерживания.
Итак драконовский механизм регуляции, который был предложен, приведёт к возникновению очень дорогого белого рынка земли, и очень массового чёрного. Как мы знаем из истории, засилье чёрного рынка рано или поздно приводит к его узакониванию. Так было в Великобритании, так было в США, так было в СССР – да много где было, и нет причин полагать, что в данном случае будет иметь место исключение.
А если надо договариваться с каждым россиянином не о строительстве завода, а о строительстве частного дома?
Или – чем грозит отправка битка на личную карту? Потому что я только слышу ото всех, что только кэш. Есть ли реальные случаи, когда отправка на карту привела к плохим последствиям? Зависит ли это от суммы или иных обстоятельств?
анонимный вопрос
Самый прямой способ обмена биткоина на фиат – это сесть рядышком, договориться о сделке, дальше сумма в фиате кладётся на стол, продавец биткоинов переводит их покупателю, стороны дожидаются первого подтверждения, после чего продавец забирает фиат со стола и кладёт в карман.
Основное неудобство при таком типе сделок – это необходимость очень серьёзного доверия покупателю. Ничто не мешает владельцу кэша по окончании транзакции извлечь ствол и потребовать назад свой кэш, а заодно приватные ключи от биткоин-кошелька. Использование банковских переводов вместо передачи наличных, по крайней мере, позволяет не встречаться лично. Поэтому довольно большую популярность завоевал такой сервис, как localbitcoins.
Смысл обмена через этот сервис сводится к тому, что стороны доверяют не друг другу, а собственно сервису. Одна сторона публикует объявление, вторая на него откликается, после чего биткоины продавца (предварительно переведённые на онлайн-кошелёк, принадлежащий сервису) замораживаются. Когда от покупателя поступит банковский перевод, продавец сигнализирует об этом сервису, и сервис переводит биткоины покупателю. Если возник конфликт, то сервис выступает судьёй (так называемое эскроу), требует у сторон доказательства перевода денег и доказательства их непоступления на счёт, после чего принимает решение в пользу одной из сторон.
С точки зрения банка имеет место перевод от одного физического лица другому физическому лицу. Ни о каких биткоинах банк знать не знает. Отозвать такой перевод практически нереально. Разумеется, банк может в рамках борьбы с отмыванием денег заморозить перевод, но это проблемы покупателя – он не получит биткоины, замороженная сумма просто вернётся продавцу, и он сможет предпринять новую попытку.
Localbitcoins – это крупный международный сервис, который хорош тем, что с его помощью можно добыть фиатные деньги любой страны, где бы вы ни находились. Но конкретно в России лично мне удобнее пользоваться полностью аналогичным по функционалу телеграм-ботом (я его тут уже рекламировала).
В любом из таких сервисов есть также возможность купить биткоин за наличные. Сама не пользовалась, потому что курс обычно гораздо менее выгодный. Удалённо это делается через пополнение карты продавца биткоинов наличными в банкомате. Именно этот способ обеспечивает наибольшую безопасность покупки биткоинов, ведь его персональные данные не достаются никакому банку. Что касается продавца, то ему пофиг, фиат всё равно попадает на банковский счёт.
Также биткоины можно купить за кэш в криптоматах, но продать их за фиат таким образом пока что не получится. По мере внедрения лайтнинга, скорее всего, на рынок выйдут криптоматы с возможностью операций в обе стороны.
Резюмирую. Покупать биткоины за кэш – это действительно способ обеспечить себе дополнительную анонимность. Продавать биткоины за кэш – это в лучшем случае те же риски, а в худшем – даже более серьёзные. До тех пор, пока объём ваших продаж невелик, получение фиата на банковскую карту – наиболее надёжный способ себя обезопасить. Когда объёмы вырастут, можно принимать фиат на карточки разных банков. Ещё вырастут – попробуйте использовать подставных лиц.
Ну а для самых параноиков хочу порекомендовать статью с очень своеобразного канала Криптоагора, где расписаны ещё более любопытные способы обеспечения анонимности при работе с фиатом.
При условии, что может появиться ОПГ, которая будет заниматься бандитизмом и грабежом. Как пример могу привести такую ситуацию: гражданин (территориально, т.к гос-ва нет, как такого) решил выращивать и продавать овощи и фрукты, но в отсутствие большого стартового капитала все его средства уходят лишь на выращивание и уход, он не может обеспечить себя охраной, как следствие к нему может подъехать ОПГ с заклеенными номерами и в масках, и… Я могу представить лишь такую ситуацию: этот гражданин будет продавать свои товары и услуги на специальном рынке, на котором он будет платить (дань/налоги) за его защиту. Так вот вопрос: как в условиях анкапа возможно вырасти малому бизнесу, при условии того, что будут возникать преступные группировки, которые будут грабить и убивать, и кто будет заинтересован в их поимке?
анонимный вопрос
Весь рост человеческого благосостояния основан на разделении труда и на его капитализации. Разделение труда увеличивает производительность за счёт того, что каждый участник системы разделения труда делает то, в чём он более эффективен, и не делает того, в чём он менее эффективен. Капитализация труда это, в сущности, то же самое разделение труда, но не по непосредственным участникам производственного процесса, а ещё и во времени и пространстве. То есть не просто “Вася копает ямки, Маша сажает саженцы”, а “завод когда-то где-то произвёл лопату, Вася её купил, и теперь он копает ямки быстрее – ну а Маша сажает саженцы”. В разделении труда поучаствовала куча народу, этот труд инкапсулирован в условной лопате, и в результате такого разделения труда производительность труда при посадке выросла.
Обратная сторона разделения труда заключается в том, что не всегда выходит организовать его так, чтобы каждый делал то, что умеет лучше, и не делал то, что умеет хуже. Плохой управленец (и хороший слесарь) может оказаться начальником над плохим слесарем (и хорошим управленцем) просто в силу того, что так исторически сложилось – карьерная лестница, личные связи и так далее. Чем крупнее бизнес, тем больше вероятность появления в нём подобных неэффективных участков, уменьшающих общую производительность. Также, поскольку в рамках одной компании отношения между её работниками не являются рыночными, разделение труда и разделение прибыли в ней могут сильно отличаться. Эти факторы усиливаются при масштабировании бизнеса.
Малый бизнес – это форма организации с малым уровнем разделения труда и/или малым уровнем его капитализации. Он эффективен только в тех областях, где отрицательный эффект масштаба выше положительного. Но никто заранее не знает и не может вычислить все эти эффекты – рыночное знание имеет рассеянный характер и приобретается только в ходе деятельности. Поэтому всегда будут образовываться новые малые предприятия и распадаться старые крупные.
А вот теперь, после длинной теоретической преамбулы, поговорим о решении конкретной задачи защиты для малого бизнеса.
Капитализация бизнеса мала, поэтому предприниматель сам и выращивает, и продаёт продукт. Теоретически, он мог бы сам и защищаться от посягательств. Так, например, вполне представима ситуация, когда человек продаёт выращиваемый им продукт исключительно по друзьям и знакомым, в результате просто остаётся невидимым для потенциального внешнего агрессора. Доверие – это тоже форма капитализации. Человек вкладывает усилия в обретение связей, а затем использует связи для безопасного получения прибыли.
Другая возможность использования доверия для обеспечения безопасности – это ассоциации мелких производителей. Каждый инвестирует в средства самообороны сравнительно немного (заведомо недостаточно для самостоятельной защиты от типичной банды), но в момент нападения объединяет свои усилия с другими членами ассоциации и даёт уверенный отпор. Клич “наших бьют!” проверен веками практики и работает великолепно.
Третья возможность также связана с ассоциацией производителей, но к ней добавляется разделение труда. Деревня нанимает семь самураев. Ни один из крестьян в одиночку не смог бы нанять и одного.
Четвёртую возможность вы сами описали: производители покупают услугу по обеспечению безопасной продажи у держателя ярмарки.
Пятая возможность – специализироваться только на производстве, а выращенное сразу продавать оптовику, который сам приедет, купит и увезёт товар. Её сейчас активно практикуют мелкие сельхозпроизводители в России, но не от хорошей жизни, и часто такой закупщик в состоянии обеспечить локальную монопсонию, то есть монополию покупателя. Иначе говоря, вот очевидный порог, в который упирается разделение труда в сельхозпроизводстве: каждый производитель заинтересован в том, чтобы лично продавать продукцию конечному потребителю, не теряя деньги на посредниках.
При анкапе упраздняется несколько системных факторов, которые мешают сельхозпроизводителю контактировать с конечным потребителем. Во-первых, в отсутствие налогообложения резко сокращаются затраты на бухгалтерию и учёт в розничных продажах. Во-вторых, в отсутствие градостроительного регулирования резко упрощается возможность организации торговли в городе – в сущности, она регулируется только потребительскими предпочтениями (выбор между дешевизной продукта и качеством сервиса делает сам потребитель, а не внешний регулятор за него). В-третьих, предпринимательская инициатива по обеспечению собственной безопасности также не стесняется таким системным фактором, как государство.
Конечно, без государства упростится и вход на рынок мелких бандитов. На примере навязшего всем на зубах Сомали мы видим, что там предпринимателям приходится инвестировать в свою безопасность довольно много, и всё равно её уровень остаётся невелик. Поэтому так важен не только относительный размер инвестиций в безопасность, но и уровень капитализации в этой сфере. Институты, повышающие доверие в обществе, развитый и диверсифицированный рынок труда, обеспечивающий потенциальным бандитам уйму возможностей честного заработка, чисто технологическое удешевление безопасности – всё это меры, которые делают сценарий “война всех против всех” при анкапе менее вероятным.
Работать над этим можно уже сейчас, разрешения на это государства спрашивать не нужно.
Специфика силового рынка: очень трудно понять, бандит перед нами или охранник. Скорее всего, и то, и другое.
В последнее время, действительно, интересные новые вопросы стали появляться реже, поэтому вскоре мне нужно будет уделять больше внимания не новым ответам, а структурированию того, что уже накоплено. Результаты опроса как раз и говорят о том, что люди желают видеть не столько регулярные свежие посты, сколько некое новое качество.
Вообще, долгосрочная цель проекта – оформление сообщества людей, которые имеют внятное представление о либертарианстве, готовы доносить свои представления до окружающих и обустраивать свою жизнь в соответствии с либертарианскими принципами. Так что я очень надеюсь, что постепенно здесь будет появляться больше рассказов об успешных либертарианских практиках, причём не на уровне “где-то за тридевять земель что-то сделали, я вычитала это в сомнительного качества статейке”, а скорее “наши читатели внедрили такой-то механизм и рассказывают, как обошли подводные камни”.
Что меня радует, в опросе лидирует взгляд о том, что пора работать командой. Отлично, давайте расширяться.
Очень нужны переводчики для “Механики свободы”. Отточенный литературный стиль не обязателен, куда важнее аккуратность работы. Всё равно я буду редактировать присланный текст. Так что, если кто чувствует в себе силы и желание поучаствовать в переводе, берите себе какую-нибудь незанятую главу – и вперёд.
Весьма высок спрос на методичку по пропаганде либертарианства, так что придётся уделить этому довольно пристальное внимание. Если у вас есть идеи, какая должна быть структура у этого текста, накидывайте, работать с полуфабрикатом мне проще, чем изобретать с нуля.
Что касается построения удобного каталога ранее созданных постов, то я, пожалуй, сделаю более подробный рубрикатор и вынесу его на отдельную страницу. Надеюсь, так вам будет легче найти что-нибудь ценное в этом бардаке.
Согласитесь, выглядит довольно похоже на мой канал: множество полезных вещей очень компактно в одном месте, но в плане удобства использования далеко не шедевр.
Поскольку большинство населения России является “наследственными” этатистами с глубокими подсознательными запросами на левую повестку (сам таким был, и сам же оттуда перебежал), считаю, что только политическими методами добиться анкапа не получится, у этатистов пропаганда из всех щелей лезет, и опора там на людей среднего и старшего возраста (как на людей с уже сложившимися взглядами), а для молодежи продвигают очень опасные идеи “патриотизма”, “служения государству” и всей этой проэтатистской дичи чуть ли не с детских садов уже. Вот тут как раз контркультурный метод требуется. В молодости идти против течения намного проще и интереснее, чем когда уже есть что терять. А читать тяжеловесную экономическую теорию…? Мало кто осилит. От политики многих воротит, притом, что люди могут быть идейно за свободу (потому их и воротит, что текущая политика против свободы). В общем, нужно больше контркультуры (ибо государство в головах), больше агоризма (особенно в легальных сферах – нужно показать, что фриланс за крипту или за фиат, прямые сделки купли-продажи с авито и подобных ресурсов это хорошо и выгодно!), больше децентрализации во всем, особенно с надвигающимся тотальным информационным и биометрическим контролем со стороны государства.
Жить, хоть и частично, по анкапу возможно, и цель – донести это до восприимчивой аудитории. Как считаешь?
анонимный вопрос
Либертарианство очень сильно завязано на этику. Одни и те же люди в одних и тех же условиях могут устроить и кровавый беспредел, и уютное комьюнити с уважением как частной собственности и свободы торговли – так и ценностей добрососедства. Конечно, этика неизбежно вырабатывается через практику взаимодействия. Нет центральной власти, есть возможность купить оружие – и с каждой вооружённой разборкой у выживших будут накапливаться и навыки жизни без центральной власти, и навыки уважения чужих прав. Но человек не для того создал культуру, чтобы каждое новое поколение набивало свои шишки полностью самостоятельно.
Художественные сюжеты воспитывают хуже, чем непосредственный опыт, но всё-таки они это делают. Кому-то лучше зайдут фильмы, кому-то романы, кому-то анекдоты, а кому-то мемасики. Чем шире культурный пласт, тем больше людей зацепит. Более того, культурная передача этических ценностей позволит привить анкап отдельным людям и в этатистском обществе.
Ну и, помимо художественной культуры, есть ещё самый, наверное, важный механизм передачи ценностей – этическое высказывание через личный пример. Предлагают вам трудоустройство вбелую – можно сделать брезгливую физиономию, спросить, как работодателю не стыдно тратить фонд оплаты труда на то, чтобы кормить государство, и потребовать устройства вчёрную. Приглянулся вам газончик возле подъезда, цветы хотите посадить – не забудьте про табличку “обращено в частную собственность жильцом такой-то квартиры по праву первичного присвоения”, можете ещё и на Ротбарда сослаться для солидности. Берёте в долг до зарплаты – предложите составить короткий договор с указанием: кто взял, когда вернёт, с какими процентами, какие санкции за несвоевременный возврат.
Иначе говоря, очень полезно показывать, что так не просто можно было, но так ещё и лучше всего работает. Проводите границы между своим и не своим, соблюдайте чужие права, избегайте обращений к государству – и будьте при этом успешным человеком. Вот тогда вокруг вас сам собой образуется анкап.
Моя стена – мои порядки. А дверь – так, до кучи загомстедили, никто больше не претендовал.
Какой им смысл топить за КЮ, если очевидно, что большая часть трудолюбивых и удачливых выберет более приятную, в плане налоговых отчислений, КЮ, а не КЮСССР2.0? Кто их кормить-то будет?
анонимный вопрос
В недавно переведённой нашей командой статье про ФПКЮ довольно неплохо, как мне кажется, освещены подходы к выбору потребителями тех или иных юрисдикций. Хочу обратить внимание на первые две буквы аббревиатуры: это не просто контрактные юрисдикции, они также функциональные и перекрывающиеся.
Действительно, чисто социалистическая юрисдикция, предоставляющая вообще все виды услуг, просто не выживет на рынке, особенно если она контрактная, то есть из неё можно свободно выйти. Социалистическая юрисдикция эффективна, когда она предоставляет услугу по предоставлению публичных благ, с сильным положительным эффектом масштаба.
Примеры таких спонтанно складывающихся юрисдикций подробно разбирает в своей книге “Управляя общим” Элинор Остром. Скажем, какие-нибудь горные пастбища крайне неудобно делить на мелкие пятачки, а там пасут скот жители нескольких окрестных деревень. И для того, чтобы не возникало хищнической эксплуатации этого редкого общего ресурса, они сами вырабатывают сложную систему норм и контроля за их соблюдением, образуя тем самым функциональную контрактную юрисдикцию. Но эта юрисдикция отвечает за урегулирование конфликтов только касательно пастбища, и совершенно не лезет в вопросы, например, школьного образования. И вот в этой сфере прекрасно могут конкурировать, скажем, сеть публичных школ, финансируемых на паритетной основе всеми членами КЮ (снова социализм!), частная школа, оплачиваемая родителями учеников, и частная школа, финансируемая эндаумент-фондом. Вот вам как раз пример перекрытия юрисдикций.
Ставить здесь заборы, чтобы соседская скотина не лезла жрать частную траву – себе дороже.
1. Я описала развитие идеи о доктрине сдерживания, то есть о предотвращении войны путём обозначения неприемлемой для противника угрозы. Утверждалось, что единственной неприемлемой угрозой для тотального современного государства является угроза его лидерам, в то время как угрозы экономике, инфраструктуре, армии и простым гражданам войну не предотвращают, и даже, напротив, могут привести к тотальному конфликту до полного уничтожения одной из сторон.
2, 3. Вэд ответил, что уничтожение лидера приводит либо к его замене при сохранении прежнего курса, либо к развалу государства, либо к тому, что на смену публичной политике придёт deep state, нам же откат от демократии невыгоден. А вот привычка к тактике террора чревата тем, что к ней привыкаешь, начинаешь использовать это средство направо и налево, как Дейенерис свой дракарис, а затем оказывается, что для людей ты хуже, чем любое государство. Вот то ли дело криптоанархисты: развивают свой биткоин, совершенно ненасильственно, и ничего им не противопоставишь.
4. Битарх парировал, что для образования контрактных юрисдикций корпоративного типа, то есть скорее провайдеров госуслуг, доктрина сдерживания, пожалуй, и впрямь не очень. А вот контрактные юрисдикции политического типа, то есть скорее провайдеры образа жизни, вроде католических, либеральных или трансгуманистических ЭКЮ, отличаются большей мотивацией своих членов, а потому будут склонны к применению силы. И здесь доктрина сдерживания выступит наименьшим злом, ведь в её рамках предполагается, что сила только демонстрируется.
5. И, наконец, Вэд в своей довольно развёрнутой статье указал, что не только услуга “неприемлемый ущерб через гарантированное уничтожение лидеров” из категории роскоши, доступной лишь сверхдержавам, по мере развития технологий мигрирует в массовый сегмент, но и услуги удобного флага, офшорных юрисдикций etc также будут дешеветь и проникать всё шире в бизнес-практику, как бы ни пытались бороться с этим большие государства. Поэтому планомерная политическая деятельность по развитию альтернатив территориальным государствам даст нужный результат без всякого размахивания доктриной сдерживания.
Как обычно, если несколько умных людей корректно дискутируют, оказывается, что говорят они примерно об одном, только с немного разных позиций. Действительно, лидеры государства вряд ли смирятся с тем, что какие-то частные лица посмеют угрожать их власти. Это для них привычная террористическая угроза, и с ней они будут бороться привычными антитеррористическими методами. Поэтому важно не только то, что агрессия государств против частных лиц карается ущербом для лидеров государства-агрессора. Важно ещё и донести до агрессора мысль о том, что имеет место именно межгосударственный конфликт, конфликт между равными субъектами права, который не решается в одностороннем порядке, даже если изначально это и выглядело как простой демонтаж морской платформы.
Поэтому в гипотетическом конфликте в Андаманском море контрактная юрисдикция, желающая исполнить контракт о защите от агрессии со стороны королевства Таиланд, должна чётко обозначить, что семейная пара, которая приобрела платформу – это их граждане, агрессия против них – это casus belli, конфликт можно уладить в международном суде, но если Таиланд откажется, значит, будет война. Это делается не из простого удовлетворения чувства справедливости, а для того, чтобы расширить понимание государства и государственной юрисдикции.
Без переговоров не удастся создать прецедент. Но без явной угрозы не будет никаких переговоров. Представители государства просто откажутся признавать контрактную юрисдикцию государством, а стало быть, и субъектом международного права.
Можно возразить, что ресурсы государства и частной компании несопоставимы, но это странный аргумент. Во-первых, могут быть сопоставимы. Во-вторых, здесь как с вычислительными мощностями. Если для конкретной задачи достаточно ноутбука, то наличие в распоряжении государства суперкомпьютера не даёт ему серьёзной форы. Иначе говоря, доктрина сдерживания начинает работать именно тогда, когда цена становится людям по карману. В этой ситуации отдельные государственные деятели могут немного повыпендриваться, но быстро поймут, что наиболее выгодная стратегия – быть няшками, и действительно блюсти интересы людей. Так, как будто старое доброе территориальное государство ничем не хуже новомодных ЭКЮ.
Вэд пишет о расширении практики офшорных юрисдикций, но, как мы видим, существующие офшоры довольно беспомощны перед политическим давлением со стороны больших держав. Даже Швейцария позволила выкрутить себе руки – сперва в сфере банковского регулирования, а недавно и в вопросах особых налоговых режимов для иностранных компаний (то есть во многом потеряла свою способность становиться удобной контрактной юрисдикцией). Что уж говорить о каком-нибудь Кипре? Между тем, использование доктрины сдерживания и офшору может помочь с защитой от политического давления со стороны традиционных государств.
Движение к желаемому будущему, в котором монополия территориальных государств на агрессивное насилие будет попрана, а суверенитет индивида, напротив, восторжествует, происходит по нескольким векторам сразу, и споры о том, какой из них единственно важен, а какие вообще не нужны, отдают изрядной вкусовщиной. Одни люди подрывают территориальность государств, создавая экстерриториальные аналоги. Другие подрывают возможность государств грабить людей через денежную эмиссию, и развивают криптовалютную индустрию. Третьи подрывают собственно монополию на насилие, делая оружие дешёвым, точным и скрытным, для запуска доктрины сдерживания и недопущения доктрины тотальной войны.
Относиться к этому можно по разному, но прогресс в этом направлении уже идёт, и ничего с ним не сделаешь. В наших силах лишь сформулировать доктрину применения новых средств ведения военных действий, чтобы минимизировать ущерб и максимизировать пользу. Доктрина заключается в обоснованных политических требованиях, подкреплённых угрозой уничтожения лидеров противника, каковая может быть проиллюстрирована нелетальными демонстрациями.
Доктрина танковых клиньев. Когда-то очень прогрессивная)))
У меня уже была статья на эту тему, где я зашла в своих футурологических прогнозах существенно дальше, и дала рецепты, как жить в этой новой реальности. Там же говорилось о главной опасности, которая возможна на пути к этому будущему: информационной асимметрии. Нет совершенно ничего ужасного в том, что каждый может узнать про каждого вообще всё, и подделать любые данные о нём. Страшно, когда одни могут, а другие нет.
Поэтому-то настолько важно всячески способствовать упразднению любых монополий в области работы с информациями. Страшны не утечки из фейсбука или государственных баз данных. Страшно, если их нет. Идеально – если всё равно все всё видят, и бессмысленно что-либо скрывать.
Но в переходный период, когда государства и прочие централизованные системы ещё доминируют, а средства работы с данными и генерации deep fakes уже весьма развиты – неизбежны эксцессы, которые будут только подстёгивать прогресс в отрасли.
Вы же не хотите, как в Китае? Значит, надо тренироваться ломать эту систему.
Разницу между предприятием с автоматизированным и неавтоматизированным трудом легко проиллюстрировать на примере кухни. Можно нанять кухарку, платить ей сущие гроши, а она будет готовить то, чего твоей душе угодно и сама ходить на базар за продуктами. А можно купить холодильник, микроволновку и самой затариваться полуфабрикатами. Такое питание может быть и дешевле, и дороже, чем с кухаркой, но при этом из уравнения выбрасывается собственно наёмный работник, со всеми тараканами у него в голове, необходимостью рассчитывать на его добросовестность и платить ему вне зависимости от того, будешь ты есть сегодня дома или в ресторане.
Автоматизация труда экономит не столько даже деньги (хотя в долгосрочной перспективе, конечно, и их). Главное – она экономит нервы. Предприниматель всегда стремится снизить свои риски. Ставить успех своей деятельности в зависимость от чьей-либо доброй воли – это всегда риск. Сегодня работник вкалывает, завтра берёт больничный, или хоронит бабушку, или бастует, или увольняется – и нужно корректировать свои планы. Поэтому вложить больше капитала для того, чтобы меньше полагаться на труд – это всегда большой соблазн, даже если выигрыш в деньгах относительно невелик.
В общем, капитализм в условиях полной или почти полной замены труда капиталом работает великолепно. А вот в условиях, когда труд почти не автоматизирован, он вечно норовит выродиться в нечто патерналистское. Вроде надо мыслить в терминах издержек и прибыли, а приходится в терминах социальной ответственности. Поэтому массовое ручное производство неизбежно порождает разные социалистические или феодальные практики, а автоматизированное может быть легко сведено к чисто рыночным отношениям.
Век бы любовалась! Всего два надсмотрщика за роботами, красотища!
