Тег: анкап

Демократия

Вкратце

Демократия – это самый гуманный и справедливый государственный строй, который только может предложить людям идеология коллективизма. Однако за многие века существования демократий у этого строя было отмечено множество неустранимых недостатков: неповоротливость, невозможность надёжного согласования групповых интересов, расточительность, склонность к сползанию в авторитаризм либо безудержный популизм, и многое другое. Проблема в коллективизме как таковом, именно благодаря ему демократия устроена так, как устроена, и имеет те недостатки, которые имеет.

Появление идеологии либерализма привело к возникновению такого странного неустойчивого гибрида, как либеральная демократия. Ей удалось исправить некоторые перегибы демократии, но заигрывание с правами меньшинств породило свои проблемы. Порочной остаётся базовая конструкция любого государственного строя: навязывание всем единого порядка.

Но людям попросту не нужно лезть в прокрустово ложе государства для того, чтобы успешно координировать свои действия. Любые правовые отношения могут устанавливаться ими самостоятельно, без навязывания третьими лицами, и ровно на тот срок, пока это требуется.

А теперь обо всём этом поподробнее

Как известно, невозможно жить в обществе, будучи свободным от него. Разделение труда даёт слишком большие выгоды, чтобы от него отказываться. Поэтому за время развития цивилизации люди успели накопить очень много рассуждений о том, как бы людям в обществе так половчее устроиться, чтобы иметь максимум выгод от кооперации, но терпеть с этого минимальные издержки. Одно из центральных мест во всех этих рассуждениях занимает такой феномен, как демократия. Этот способ организации общества имеет множество теоретических защитников, и является одним из немногих, который одни общества добровольно и сознательно пытались насадить другим ради их блага. Ещё древние Афины во время Пелопоннесской войны в 5 веке до нашей эры, захватывая очередной город противника, непременно устанавливали там демократическое правление, поскольку считали этот строй наилучшим, так что идея экспорта демократии отнюдь не нова. Подробнее об этом можно почитать у Фукидида. У него же в знаменитом пересказе надгробной речи Перикла можно прочитать самый красочный из когда-либо написанных панегириков демократии.

Фукидид, сын Олора, первый историк, претендующий на научность

Демократия как способ управления – это совершенно естественное развитие идеи юридического равенства. Любое сообщество юридически равных лиц закономерно приходит к тому, чтобы стремиться вырабатывать компромиссы более или менее демократическим путём. Это включает в себя, во-первых, право каждого высказать своё мнение и агитировать за него, а во-вторых, обязательство подчиниться мнению, которое поддержит большинство, и отстаивать это мнение так же, как если бы оно было его собственным. Ради чего меньшинство, чьё мнение не было принято демократическим путём, будет претворять в жизнь решение большинства, вместо того, чтобы, например, ударить в спину большинству в момент его слабости? Ради надежды получить компенсацию за своё сотрудничество, а также рассчитывая, что в следующий раз они, со своим мнением, окажутся частью большинства, и их решение точно так же будет претворяться в жизнь всем сообществом. Если надежда выглядит призрачной, то демократия превращается в тиранию большинства, а меньшинство либо терпит, либо по исчерпании пределов терпения противодействует его решениям, от покидания пределов сообщества и саботажа до прямой войны.

Раз уж зашла речь о тирании большинства, поговорим немного о ней. Казалось бы, отличная система! Меньшинство изгоняется, истребляется физически, лишается прав – в общем, перестаёт досаждать большинству, большинство превращается в единство, единство означает гармонию интересов, высокий уровень доверия в коллективе, а значит, решения воплощаются в жизнь быстро и эффективно, что ещё надо? Просто пусть хорошие люди убьют всех плохих, и заживём. Или, ладно, не надо даже убивать, достаточно построить стену, ввести визы, цензы, провести люстрации, ну вы поняли.

Ну, согласитесь, повесить сюда Михаила Светова было бы слишком банально

Проблема в том, что удачные практики закрепляются и становятся привычными. Удачно избавившись от внутренних врагов, общество не достигает гармонии, а с неугасающим энтузиазмом принимается искать новых. Зачем пытаться договариваться по какому бы то ни было пустяку, если тот, кто не разделяет мнения большинства – враг? Как можно договариваться с врагом? И действительно, революции начинают жрать своих детей, победители в гражданской войне принимаются составлять всё новые проскрипционные списки, церкви борются со всё новыми ересями – и несть покоя людям, для которых весь мир борьба. Опять же, изгнание врагов внутренних умножает число врагов внешних, а значит, надо ещё плотнее смыкать ряды и тратить на оборону всё больше ресурсов, а лучше бы превентивно напасть, конечно… Кажется, избыток нетерпимости обществу на пользу не идёт.

В качестве защиты от этого коллективистского безумия может работать такая концепция, как либерализм. Либерализм вытекает из простой идеи о том, что частные интересы важнее общих. Поэтому либеральные демократии уже не подразумевают произвола в формулировках решений большинства, но ограничивают такие решения некими неотъемлемыми правами человека. Главный недостаток идеи о существовании неотъемлемых прав человека, однако, заключается в том, с какой лёгкостью эти права отнимаются, поэтому то, что на бумаге выглядит либеральной демократией, на практике может оказаться хоть электоральной автократией (то есть всё той же диктатурой большинства), хоть ещё каким политическим гибридом. Но допустим, люди твёрдо настроены отстаивать права меньшинств. Что из этого вытекает? Удачные практики тиражируются, и вскоре оказывается, что пребывание в составе угнетаемого меньшинства даёт привилегии. Ну вот. Мы так старались не допустить диктатуры большинства, что находимся в шаге от диктатуры меньшинств, которые выясняют между собой, какое из них самое угнетаемое и, соответственно, самое достойное позитивной дискриминации. Большинство оказывается вынужденным послушно голосовать в интересах меньшинства, опасаясь, что иначе его обвинят во всех грехах. Кажется, избыток терпимости в обществе тоже даёт какие-то стрёмные результаты.

Долго решала, чем проиллюстрировать привилегированные меньшинства в либеральном обществе: ЛГБТ или исламистами. ЛГБТ победили с ничтожным отрывом.

Кстати, о диктатуре меньшинства. Постоянной проблемой демократий является сомнение в том, что решения действительно принимаются с учётом волеизъявлений большинства граждан. Так, например, в 19 веке в США во время выборов голосовало около трёх четвертей граждан, имеющих право голоса, а в 20 уже около половины. Неважно, связано ли это со снижением избирательных цензов, или со снижением общего уровня доверия демократически избранной власти. Важно, что у власти оказываются люди, представляющие меньшинство избирателей, но претендующие на то, чтобы говорить от имени большинства, и это работает против легитимности принимаемых решений.

Но даже если на выборы, скажем, под угрозой штрафа за неявку, как в Австралии, является подавляющее большинство, то и тут при наличии более двух альтернатив в силу вступает парадокс Эрроу, говорящий о невозможности корректного определения выбора большинства. Единственный способ выйти из-под действия парадокса – свести выбор к двум альтернативам, то есть отказаться от выбора между несколькими кандидатами в представители, а ограничиться референдумами с простыми вариантами «да» или «нет», что сравнительно неплохо работает в Швейцарии.

Нельзя также не упомянуть меритократический аргумент против демократии, который в вульгарной форме можно сформулировать как «голос профессора Преображенского равен голосу Шарикова». Система «один человек – один голос» в социумах с большим числом Шариковых быстро и надёжно превращает Родезию в Зимбабве. В долгосрочной перспективе это невыгодно и Шариковым, но они не сильны в том, чтобы думать на долгосрочную перспективу. Таким образом, и цензы оказываются нехороши, поскольку нарушают принцип юридического равенства, но и всеобщее избирательное право не лучше.

Ян Смит, борец за избирательные цензы, защитник Родезии от Зимбабве

Кстати, о долгосрочном планировании. Странно было бы не вспомнить в связи с этим аргументы против демократии от Ганса-Германа Хоппе. В своей книге «Демократия – низвергнутый бог» он рассматривает постепенную эволюцию обществ от естественной аристократии (решение вопросов делегируется тем, кто постоянно демонстрирует своё умение их решать) через монархию (право решения вопросов узурпируется сувереном, но систематическая некомпетентность суверена приводит к его свержению) к демократии (право решения вопросов узурпируется безликой бюрократической прослойкой, а на место суверена формально подставляется весь народ целиком). Монарх имеет горизонт планирования, сопоставимый со сроком его жизни и даже дольше, поскольку рассчитывает передать хозяйство своим потомкам. Демократически же избранный лидер думает не дальше срока выборов и более всего озабочен переизбранием, что легко видеть по росту социальных трат в бюджетах демократических стран в предвыборные годы. Именно сокращение горизонта планирования и размывание ответственности за принятие решений при демократии приводит к тому, что демократические страны наращивают без меры свои социальные обязательства, и имеют огромный государственный долг в мирное время. Монархи всё-таки обычно залезали в долги хотя бы из-за войн.

Ганс Герман Хоппе и его ностальгия по природной аристократии

Также сторонники диктатур любят пенять демократии на её медлительность, что особенно актуально в период войны. Собственно, сам институт диктатора, известный нам со времён Рима – это заплатка, призванная исправлять именно этот баг. Но на примере Рима мы также видим, как сугубо временное решение (диктатора выбирали всего на год) норовит становиться постоянным: диктаторские полномочия постоянно продляются, республиканские устои ветшают.

Вместо демократии

Мы рассмотрели уйму всяких аргументов о том, каким образом обустраивать общество не стоит, но давайте попробуем всё-таки ответить на запрос, сформулированный в начале статьи: как же людям организоваться в общество, чтобы иметь максимум выгод от кооперации при минимальных издержках.

Максимум выгод означает возможность объединяться в сколь угодно большие группы, применительно к масштабу задачи. Минимум издержек означает свободу не объединяться с теми, кто реализует задачу, на которую человек не намерен тратить время, силы и ресурсы. Также минимум издержек означает как можно более скромные расходы на поиск сообщества, занятого решением нужных задач, и простоту присоединения к нему. Иначе говоря, рецепт уютного, но продуктивного взаимодействия состоит в том, чтобы не навязывать всем решений, которые нужны лично тебе, и проводить свои решения только среди единомышленников. Место демократии занимает предпринимательская инициатива и мирная конкуренция альтернатив.

Таким образом, вместо сообществ, объединённых территорией, мы получаем сообщества, объединённые задачами и потребностями. Человечество оказывается не территорией, поделенной государствами, а конгломератом коммерческих компаний и общественных организаций. Коммерческие компании могут, объединяясь в консорциумы, вырабатывать некоторые отраслевые стандарты, совместно обсуждать возникающие проблемы, при необходимости создавать органы внутреннего арбитража. Общественные организации могут объединяться в лиги, ассоциации, конфедерации и так далее. Внутри этих зонтичных объединений также будут вырабатываться какие-то общие правила, протоколы взаимодействия и прочие добрые традиции. Но при этом в каждой конкретной коммерческой компании останется свой штат, свой стиль управления, своя структура, свои технологии, свой рынок. И в каждой общественной организации сохранится своя неповторимая атмосфера, свои конкретные задачи и наработки по их решению, свои способы самоорганизации.

Таким образом, каждый конкретный человек при такой организации общества, ставя перед собой цель, имеет богатый выбор средств. Во-первых, он может добиться своей цели полностью своими силами (например, накрошить себе салат из собственноручно выращенных овощей). Во-вторых, он может приобрести решение на свободном рынке у коммерческой компании (например, сходить в ресторан). В-третьих, он может обратиться к общественной организации, решающей эту задачу, и либо воспользоваться её помощью (обратиться за бесплатным супом), либо вступить в неё и решать задачу совместно (заняться раздачами бесплатного супа). В каждом из вариантов соблюдается добровольность взаимоотношений и сохраняется юридическое равенство между людьми, но при этом достигаются и все выгоды от разделения труда, благодаря которому вообще возможно хоть сколь-либо значимое увеличение благосостояния людей.

Такое состояние общества можно было бы назвать как-нибудь модно, вроде «система экстерриториальных контрактных юрисдикций», вот только это даже не юрисдикции, а просто спонтанные порядки, естественно возникающие в развитом свободном человеческом сообществе. В слаборазвитом несвободном обществе все эти спонтанные порядки тоже возникают, но их развитие подавляется, а потому происходит медленнее, но полностью остановить его невозможно.

Фридрих фон Хайек, отец спонтанных порядков

Осталось сформулировать последнее: что делать для того, чтобы этот способ организации общества стал доминирующим. В общем-то, в вопросе уже содержится большая часть ответа. Нужно больше практиковать добровольные взаимодействия, избегать принудительных; больше вкладываться в деятельность общественных организаций, стараться меньше кормить государство и других бандитов; покупать у тех, кто производит наилучший продукт, а не у тех, у кого предписано покупать. Ну и, конечно, вдохновлять других на аналогичную деятельность, как словом, так и личным примером. И это не менее великая и мессианская задача, чем продвижение идеи демократии.

Анкап-сама, мне кажется, что интеллектуальное право — это не такой уж бред, как можно представить, и проблема кроется максимум в терминологии («право» → «привилегия»).

Ведь, например, при использовании служб потокового воспроизведения с пользователем заключается вполне себе свободный договор, в котором указывается, как можно использовать содержимое. Не нравится — не вступай в эти договорные отношения! Проблема разве что при покупке физических носителей, так как там я что-то не видел договоров (но там обычно указываются соответствующие законы, которые, грубо говоря, суть тот же договор, ибо добровольно). Вместо заключения — неужели при анкапе я не смогу, издав книгу, запретить читателям, скажем, читать её на улице днём? Где ты не согласишься?

Атомный трамвай

Отвечает Алекс Мурин

Начнем с того, как сейчас охраняется авторское право. Это вся 4 часть Гражданского кодекса. Чтобы грамотно распорядиться плодами своего творчества, нужно знать законы. В настоящее время закон запрещает копировать без разрешения, полагая, что автор изначально такого разрешения не давал. И предполагает, что ваши интересы без вашего ведома может защищать какая-нибудь организация, типа Российского авторского общества. Также закон защищает и ваших потомков, которые не написали ни строчки нот и ни килобайта кода.

Ограничивать свободу договора при анкапе никто не собирается. Если вам такой договор нравится, то вы предлагаете пользователю или новому владельцу его заключить. Написать вам бумагу, что он действительно прочел, все понял, ему нравятся условия, заплатил. Если вы считаете, что вашу книгу нельзя читать днем в общественных местах, то напишите об этом и получите от покупателя согласие. Не в виде “открыв ссылку, я признаю, что теперь я вечный холоп издателя, который купил автору два пива и тем получил на произведение эксклюзивные права”, а просите совершить его осознанное действие: написать бумагу или электронный документ, подписать ее. И крайне желательно без подводных камней, чтобы покупатель понимал, что он делает. И без государственного лобби, при котором реальный автор оказывается в дырявых башмаках в холодном сарае.

И да, вам придется самостоятельно найти суд, который принудит выплатить вам компенсацию, а не отдать триста рублей в Усть-Лабинский районный суд, по поручению которого наглеца отловят, приведут в наручниках, посадят в клетку с разбойниками. Если нравится авторское право, потрудитесь не создавать ловушек при исполнении такого договора, а то кто-то может посчитать это прямым нападением. Добровольность должна быть реально добровольной, а не ямой, в которую попадет пользователь, нажавший не на ту кнопку. Или у которого государство найдет оставшуюся в кэше браузера песню, даже если он ее не слушал.

Дополнение от Анкап-тян

Тут мне нечего особо возразить на эту суровую отповедь. Да, ты можешь требовать от потребителя своего контента каких-то ограничений в его использовании, но тебе придётся самому оплачивать энфорсмент этих требований. Так что лучше десять раз подумать, прежде чем выставлять хоть какие-то требования, ведь куда более надёжным будет завоевать лояльность потребителей, а не пытаться противопоставить их воле свою. Вот пишет какой-нибудь Кирилл Еськов или Павел Усанов новую книжку, издаёт её и предупреждает читателей: ребята, давайте дадим заработать издателю, пусть месяца три книга продаётся только на бумаге, а потом я сам выложу текст в свободный доступ, и вам не придётся возиться с технологиями пиратства. И это работает! А потом, когда текст попадает в свободный доступ, то благодарные читатели ещё и донаты шлют. Потому что не надо быть мудаком, это не окупается.

Учёные умные, будьте, как учёные!

Е. Шульман

О нелепых тяжбах при анкапе

Предположим, владелец частного сада с деревьями подает иск в суд к одному из соседей с претензией, что сосед дышит кислородом, который производят деревья из сада, но не платит за него, и требует заплатить за этот кислород по цене 1 анкаподоллар за литр. Какое решение скорее всего примет суд, следующий либертарианским принципам?

анонимный вопрос

Отвечает Алекс Мурин

Вероятнее всего репутация истца-жадины сильно пострадает, а суд оштрафует его за попытку обогатиться за счет суда. Бремя доказательства лежит на истце. Следовательно, истцу придется доказать, что ответчик реально дышит его кислородом. К примеру, найти молекулы кислорода, выработанные его растениями в теле истца. Не предположить это, а привести реальные доказательства. Так как услугу никто не заказывал, не обещал ее оплатить, то ответчик не имел злого умысла получить имущество истца в виде кислорода. Истец не предпринял должных мер по сохранению своего имущества, к примеру, не установил купол над своим садом. Ну и истец сам дышит, при том воздухом, содержащим кислород не только из своего сада. Истец каким-то образом получил углекислый газ, который нужен для фотосинтеза. Является ли полученный им газ более дешевым, чем тот, который он выпустил в общее пространство?

На каждого истца, любящего доводить до абсурда, найдется судья, который может довести до абсурда в большей степени: заставить оградить его сад куполом и перестать отдавать свой дорогой кислород в общую атмосферу и бессовестно воровать углекислый газ.

Важный момент: доля кислорода в атмосфере от владельца пары гектаров леса ничтожна, а герметичный купол над парой гектаров земли – очень дорогое удовольствие.

Дополнение от Анкап-тян

Важным фактором является то, что суд по имущественному вопросу между двумя соседями – со всей очевидностью третейский. Его задача – не формальное рассмотрение претензии, а улаживание конфликта. Этим ребятам ещё уйму времени жить рядом, и если между ними начинаются подобные нелепые тяжбы, есть смысл выяснить, в чём же настоящая претензия, в чём настоящий конфликт – и уже на основе этого постараться решить вопрос так, чтобы конфликты больше не возникали.

В идеале решение суда должно выглядеть, на мой взгляд, примерно так: 1) провести взаимозачёт поставок кислорода, производимого садом истца, и углекислого газа, производимого дыханием ответчика; 2) обязать ответчика включать истца в число приглашённых лиц при проведении барбекю на своём бэкъярде с целью контроля дополнительной эмиссии углекислого газа при жарке мяса на углях; 3) обязать истца компенсировать ответчику дополнительную эмиссию углекислого газа от проведения барбекю поставками продукции сада.

Дышите глубже, деревьям нужно больше сырья для фотосинтеза!

Вот есть Сингапур. Это птица в золотой клетке. Но живут они лучше США, и никакой коррупции. Анкап vs Сингапур?

Некто Неизвестный

Сингапур – государство с очень сильно урезанными личными свободами и с весьма значительным уровнем экономической свободы. Фактически, это государство, организованное, как коммерческая компания, где вся жизнь регламентирована в рамках логики бизнес-процессов. Разумеется, эта модель не может подразумевать никакой политической конкуренции. Вроде как, помимо правящей партии “Народное действие”, в Сингапуре для приличия существует ещё и оппозиционная Рабочая партия. Даже по названию уже можно предположить, что её роль – что-то вроде прикормленного профсоюза, который уж точно не может претендовать на управление предприятием, но теоретически может дать менеджменту некоторую обратную связь, если он начнёт лажать с управленческими мерами.

Если какой-нибудь Советский Союз можно было условно назвать диктатурой пролетариата, то Сингапур, в рамках марксистской терминологии – это диктатура буржуазии. Всё для бизнеса, всё для экономического роста! Лозунг примерно того же толка, как “всё для фронта, всё для победы”.

Мог ли вместо того Сингапура, который мы видим сейчас, возникнуть город с анархо-капиталистическими порядками? Вообще говоря, да. Если бы те самые инвесторы, за которыми гонялся с увещеваниями Ли Куан Ю, явились сами и навели свои порядки, сперва скупив на корню местных крайне недорогих чиновников, а потом и вовсе упразднив государственную власть за ненадобностью, имели бы мы сейчас на этом месте самоуправляемый город с очень компактной администрацией, существующей за счёт эндаумент-фонда, доля малого и среднего бизнеса в его крайне динамичной экономике составляла бы примерно четыре пятых, был бы он немного беднее, немного грязнее, бедных там было бы больше раза в три, а счастливых – больше на порядок. Откуда я беру свои прикидки? В основном списываю с Гонконга, с учётом местных особенностей и того факта, что в Гонконге какое-никакое государство всё равно есть.

Главная проблема таких городов со свободной экономикой в том, что их слишком мало, они чертовски привлекательны, и оттого переполнены толпами желающих поселиться в этом замечательном месте. Между тем, для того, чтобы ненасильственно тиражировать удачную модель, нужен свободный рынок земли. Тогда никаких проблем, инвесторы из условного Сингапура организуют консорциум, выкупают удобную территорию у какого-нибудь государства – и развивают её. Но для государств территория слишком часто оказывается какой-то сакральной ценностью, за которую они готовы класть миллионы людей, и ну их нафиг, этих сумасшедших, с такими заскоками. Вот и теснятся жаждущие свободы и процветания люди на крохотных территориях, здорово переплачивая за такую редкую возможность.

Но вся экономическая история говорит нам, что это совершенно нормально: некий товар сперва является премиальным, постепенно тиражируется, и его стоимость снижается до приемлемой, а потом он и вовсе становится сущим ширпотребом. Свобода в данном случае – это пример подобного товара. Спрос на неё есть, он растёт, а значит, предложение будет расширяться.

Big brother is watching you!

Вопрос по поводу лекарств от редких заболеваний.

Какие есть гарантии, что при анкапе люди, болеющие редкими заболеваниями (которыми болеют менее 200000 человек) не останутся без лекарств из-за того, что их будет просто не выгодно разрабатывать и продавать (такому небольшому количеству потребителей)?

анонимный вопрос

Отвечает Алекс Мурин

Самый странный вопрос, который я когда-либо встречал. А почему государствам выгодно финансировать ученых, которые ведут такие исследования? Может быть потому что вообще ученых финансировать выгодно? Они делают полезные открытия, при том за последние 100 лет все чаще, все полезней и интересней.

Фирма, которая разрабатывает новое лекарство, получает известность. Это в настоящий момент лучшая реклама фармацевтической компании, которую можно придумать. Можно нанять сотню пиарщиков, которые будут писать, что аскорбинка и подорожник от этой компании самые лучшие в мире. Но много кто продает аскорбинку и сборы лекарственных трав. Так что большую часть времени пиарщики будут производить информационный мусор. А можно нанять еще десяток ученых, которые разработают лекарство от редкого заболевания. Посмотреть и рассказать об открытии соберутся журналисты многих изданий, название компании попадет в топ новостей всех сайтов на пару дней и еще на месяц в топ специализированных изданий. Помимо той редкой таблетки компания делает еще сотни всяких менее редких. Открытие – это новые клиенты, уважение врачей, внимание их пациентов.

По поводу продажи: продавать лекарства всегда выгодно. И как было выгодно в первобытном обществе, когда охотник приносил шаману лучший кусок мяса за горшок с волшебным снадобьем, так и в постиндустриальном, когда сотни фармацевтических компаний делают аспирин, а миллионы аптек продают. Возможно, редкое лекарство не выгодно будет хранить в аптеке, но никто не мешает его заказать. Сейчас ограничение на интернет-торговлю лекарствами создают государства.

В чем роль государства в производстве лекарств от редких болезней, пока не очень очевидно. В финансировании ученых? Их могут финансировать благотворительные фонды и страховые компании. Страховщику всегда выгодно, чтобы его пациент был здоров, исправно платил взносы, а не лежал при смерти.

Кстати, знаменитую директиву ЕС 141/2000 (уменьшение регуляций при разработке орфанных препаратов) приняли именно благодаря частной инициативе, а вовсе не с подачи какого-либо из государств. EURORDIS, ассоциация по поддержке больных с редкими заболеваниями – одна из организаций, которая способствовала разработке и принятию такой инициативы.

Очень редкие таблетки

Такое при анкапе будет в порядке нормы?

анонимный вопрос

https://www.youtube.com/watch?v=9CoAlxgwXcM

Норма в данном случае вообще не имеет отношения к тому, анкап на дворе или социализм. Есть большой мировой тренд по снижению агрессии, в том числе в отношении детей. Читаешь какого-нибудь Кассиля – там описываются куда более жестокие нравы, как между детьми, так и между детьми и взрослыми. Подозреваю, что в те времена подобный эпизод вовсе не привлёк бы хоть какого-то внимания. Не убил, не покалечил, просто заставил подняться капризного ребёнка, и повёл за ручку, что такого-то? Прошло сто лет, и этот эпизод уже воспринимается как явная грубость нравов, но всё же не настолько вопиющая, чтобы вместо продолжения съёмки выскакивать во двор и немедленно вступаться за ребёнка, или, скажем, чтобы высунуться из окна с винтовкой и потребовать немедленно прекратить.

Очень сложно предсказать, каковы будут нормы в отношении насилия над детьми в обозримом будущем. Тренд может продолжиться, и тогда идеи, продвигаемые в данный момент, скажем, проектом Доброум, со временем станут казаться банальными, а то и самоочевидными. Или тренд может развернуться, и тогда наша эпоха будет казаться потомкам временем мягкотелости и вырождения.

При этом анкап может развиться в рамках любого течения указанного тренда. Если мир станет более ненасильственным, то ключевым в отношениях с детьми будет принцип неагрессии. Ребёнок же не нападал? Нет, просто валялся и не хотел вставать. Как его можно бить? Как вообще можно бить детей? Если нормой станет большее насилие, то акцент будет смещён в сторону правосубъектности. Ребёнок неправосубъектен? Значит, находится в зоне ответственности опекуна. Увидели, как бьют ребёнка? Ну, поинтересуйтесь, чей он. Если опекун и бьёт – ну, наверное, за дело бьёт. Если бьёт не опекун, это покушение на чужую собственность, непорядок, стоит пресечь, например, вышибив агрессору мозги.

Мне, конечно же, кажется более естественным и вероятным первый сценарий. Тренд на ненасилие сопровождается всё большей ценностью человеческой жизни и во многом именно этим и обусловлен. Анкап предполагает устранение государства, которое в числе прочего является системным фактором, снижающим ценность человеческой жизни (во-первых, оно производит насилие, а значит, насилие оказывается обыденностью, во-вторых, оно делает людей беднее, тем самым снижая ценность жизни). Значит, при анкапе ценность жизни вырастет, и насилия станет меньше.

Но, увы, причины тренда до конца не ясны, и гарантировать в этом вопросе я ничего не могу. Всё-таки смягчение и ожесточение нравов в ходе мировой истории подчиняется явно не простой линейной зависимости.

P.S. Когда пост уже был готов к публикации, пришла новость, что дочь Анастасии Шевченко умерла в реанимации. Для тех, кто не знает: мать обвинили в членстве в нежелательной организации и посадили до суда под домашний арест, лишив права на общение с дочерью. Дочь тяжело болела и нуждалась в постоянном уходе. Суд, выбирая меру пресечения, проигнорировал это обстоятельство.

Так вот: при анкапе такое не только не будет нормой, но и станет вовсе невозможным. Государство – убивает. Это не просто машина насилия, но ещё и совершенно безответственная машина.

Что думаешь об агоризме? Есть ли различия между анархо-капитализмом и агоризмом?

Классический либерал

Различие между анкапом и агоризмом достаточно простое. Анкап – это состояние общества, в котором отсутствует институциализированное принуждение, а агоризм – это стратегия достижения анкапа. В одном из своих ранних постов “Анкап или минархизм?” я назвала этот метод контркультурным, в противовес политическому, но готова согласиться, что термин так себе, язык об него сломаешь, в дальнейшем буду использовать именно слово “агоризм”.

Агоризм предполагает, что единственной действенной стратегией достижения анкапа является прямое действие. Нужен тебе анкап – живи по анкапу, не пытайся торговаться с государством и применять одобренные государством механизмы взаимодействия с государством, потому что эта практика, сомнительная в плане защиты прав, укрепляет сами эти механизмы, и государство вместе с ними.

Агоризм – это чёрный рынок, частное образование, криптоэкономика, горизонтальные связи, добровольная взаимопомощь. Как нетрудно видеть, за последние годы агористы достигли неплохих успехов в деле развития необходимой инфраструктуры, и не планируют останавливаться.

Вот только нетрудно видеть, что наибольший интеллектуальный вклад в развитие агористских механизмов всё-таки вносится людьми, проживающими в относительно свободных государствах, а агористы в каком-нибудь Китае сидят тихо, как мышки. Так что для того, чтобы агоризм вообще появился как идеологическое направление, и стабильно развивался, а не представлял собой спонтанные легко подавляемые акты неповиновения насилию, необходим некоторый базовый уровень политических и экономических свобод, а этот уровень достигается именно политическими методами.

С другой стороны, скажем, экономическая трансформация от плановой к рыночной экономике в России произошла во многом благодаря уже развившемуся в позднем Советском Союзе чёрному рынку, не будь которого, частную собственность пришлось бы создавать совсем на пустом месте, и это было бы не в пример сложнее.

Наконец, отмечу, что для появления рынка необходим некоторый минимальный уровень доверия в обществе, без которого издержки по обеспечению безопасности просто съедают всю выгоду от большинства сделок, что делает рыночные отношения маргинальными, а на первый план выходит натуральное хозяйство и разные сорта принуждения. Лучший же механизм появления доверия – это успешный опыт совместной деятельности. И тут в равной степени годится и политическая деятельность, и какая-нибудь кооперативная экономика, и благотворительность, и даже спортивные состязания или массовые праздники.

Так что и агоризм, и политическое либертарианство успешно работают на одну и ту же цель. Чем больше политических прав при неразвитых экономических, тем актуальнее агоризм. Чем больше экономических прав при неразвитых политических, тем актуальнее политическая деятельность, хотя она также может приобретать весьма причудливые формы – ещё бы, если партии не регистрируют и в бюллетени не включают. Ну и в ситуации, когда нет ни политических, ни экономических прав, уж извините, но самый прямой путь – это бегство из этого ада, либо вооружённое восстание.

Ещё один подводный камень агоризма: сходство методов с левыми анархистами может порождать миграцию в сторону их идеологии. Аккуратнее с этим.

Как думаешь, может ли образоваться полноценный анкап в процессе колонизации планет?

анонимный вопрос

Теме взаимоотношений между Землёй и её инопланетными колониями посвящено огромное множество фантастических произведений. Теме устройства общества в инопланетных колониях в подобных вещах также уделяется немало внимания. В сущности, всё упирается в то, какие именно фантастические предположения легли в основу того или иного сюжета.

Нам предлагается пойти от обратного: понять, какие минимальные фантастические (а ещё лучше – реалистичные) предположения следует сделать, чтобы образовавшееся в инопланетной колонии Земли общество было анархо-капиталистическим. Что же, давайте порассуждаем.

По идее, конечно, к моменту появления инопланетных колоний на Земле уже должен быть анкап, соответственно, и для колонии будет достаточно естественным сохранить именно этот тип общественных отношений. Но это слишком тривиальное допущение, хотя и вполне реалистичное.

Для интереса я бы, например, наоборот, предположила, что по какой-то загадочной причине уже и технологии для освоения иных планет все в наличии, а вот анкап до сих пор не завёлся. Мне не очень понятно, как такое может быть, поскольку нет никаких оснований для того, чтобы государства просуществовали настолько долго. Но мы же о фантастике, и вот такое вот у нас фантастическое допущение.

Едем дальше. Для того, чтобы в колонии был анархо-капитализм, требуется, чтобы там образовался свободный рынок. Если, скажем, вся колония представляет собой одну фирму, торгующую с Землёй, то отношения в ней скорее будут денежно-трудовые, и мы получим уже совсем другое общество. Так что необходима достаточная автономия колонистов, ведь если они во всём будут зависеть от централизованно распределяемых ресурсов, какая уж тут анархия. Значит, либо планета терраформирована, либо изначально пригодна для жизни, либо технологии обустройства жизненного пространства вокруг себя весьма недороги и доступны примерно каждому.

В результате имеем избыток жизненного пространства, позволяющий соседствовать лишь в тех случаях, когда это несёт выгоды, а не просто потому что тесно, и никуда не денешься. Это очень важно для появления пресловутой автономии личности и доминирования добровольных отношений – принуждение в такой среде попросту не нужно, да и очень малоэффективно.

В общем, с колонизацией такой планеты мы получаем ситуацию, похожую на опыт США, только без индейцев и рабов, этих двух родовых травм Соединённых Штатов, которые способствовали разрастанию полномочий федерального правительства и вели к внутренним войнам.

Фантастическое предположение о возможности межпланетных войн мы с брезгливостью отбросим: хорошо для блокбастера, но слишком уж невероятно. И это также работает на анкап: не нужно содержать оборону от космического вторжения, ведь из опасений чего-то в этом духе может ненароком и государство завестись, а потом вытравливай его из мозгов…

Как максимально приблизить анкап в странах с посткоммунистической экономикой?

В США все выглядит довольно гладко, но в бывшем СССР условия иные. Часто убыточные госпредприятия, моногорода, завязка экономики на ВПК, микрорайонная застройка мешают индивидуализму и невмешательству государства — устранение или минимизация государства и закрытие убыточных предприятий в короткие сроки приведут к безработице и вымиранию всех бюджетников, выжившие же повесят реформаторов, наплевав на NAP. Есть ли у России шанс на успешные либертарианские реформы?

анонимный вопрос

Отвечает Алекс Мурин

А зачем торопиться? Анкап и либертарианство – это идеология. Если люди ее разделяют, они будут ей руководствоваться. Если не разделяют, то не будут. Нельзя заставить людей жить без государства. Это свободные люди, они сами решают, как им жить. Только в моногородах, на убыточных госпредприятиях люди быстрее приходят к мысли, что правительство им не друг. Вместо магазинов с красивыми витринами начинают появляться ларьки с дешевым пивом, вместо подакцизной водки народ переходит на самогон. Вместо того, чтобы говорить “я честный налогоплательщик”, люди предпочитают прятать доходы и совершать сделки за наличные деньги без документов.

Высотная застройка, когда соседи не знакомы друг с другом, а понятие “свое” заканчивается на пороге квартиры – это серьезная проблема для свободного общества. Пока люди не станут хозяевами своей земли, не поймут, что их дом – это крепость, принадлежащая только им, трудно говорить о свободе, самоуправлении. Но у нас есть другой фактор, играющий нам на руку – бедность. Человек, которому нечего терять, скорее перестанет поддерживать того, кто его из года в год грабит, нежели человек, у которого есть свой дом, фирма, которому не стыдно сказать “мой дед и отец голосовали за республиканцев, я тоже их поддерживаю”. Есть много путей к свободному обществу, мы сами выбрали путь через бедность и крайнее социальное неравенство. И я не хотел бы называть сроки, я хотел бы обозначить направление.

Добавление от Анкап-тян

В период развала государства нам всем стоит брать пример с Венесуэлы. Пока официальная пропаганда там прославляла победы социалистической экономики, а инфляция била рекорды, люди вкладывались в то, что государству неподвластно – в биткойн. Объём сделок с боливаром на сервисе localbitcoins заметно превосходит, например, объём сделок с евро. Впрочем, русские не больно-то нуждаются в моих советах, ведь объём сделок в рублях на localbitcoins тоже превосходит объём сделок в евро. Так что даже тогда, когда государство демонстрирует крайнюю неэффективность, терять из-за этого всё совершенно не обязательно. Когда появляется шанс что-то поменять в стране, лучше иметь ресурсы, чем не иметь их.

Разумеется, биткойн – это не единственное возможное неподвластное государству вложение. Ещё более важными являются инвестиции в горизонтальные связи. Вы можете и не быть гражданским обществом, если полагаете, что политические методы в данный момент неэффективны, или презираете политические методы как таковые. Но будучи атомизированными одиночками, вы без государства не выживете. Так что известный коммунистический лозунг с призывом к объединению мирового пролетариата также стоит принять к сведению и творчески переработать для себя, попросту выкинув оттуда ограничения на классовый состав вашего сообщества.

Наконец, если даже по какой-то причине вы бюджетник и получаете копейки за бессмысленную и неэффективную работу на государство, то глупо отговаривать вас от этой работы – вы бы и сами давно свалили с неё, если бы могли. Но не стоит зацикливаться на ней. Говорят, в позднем Советском Союзе, состоявшем из бюджетников чуть более, чем полностью, необычайную популярность имели такие отсутствующие в социалистической политэкономии термины, как шабашка, калым и тому подобные наименования контрэкономических феноменов. Вот и сейчас – хороший левак при социализме укрепляет не брак, а личный бюджет. Зарплату можно получать и от государства, а тратить основные силы лучше на подработки.

А как при анкапе будут обстоять дела с качеством и безопасностью продуктов питания?

анонимный вопрос

Вопрос очень удачно дополняет мой вчерашний пост про движение по бесплатной раздаче уценённой еды, поэтому я выбрала из очереди именно его.

То ли в самом конце 19, то ли в самом начале 20 века в США было поветрие на разоблачительные публикации в прессе. Специализирующихся на этом журналистов называли разгребателями грязи, и они сломали тогда не одну карьеру. В основном грязь следовало трактовать в переносном смысле как политическую нечистоплотность, но сегодня нас интересует кейс, когда грязь фигурировала в публикации в своём прямом значении. Речь идёт о серии публикаций про ужасные антисанитарные условия на бойнях, колбасном производстве и так далее. Развёрнутая в прессе кампания привела к тому, что федеральное правительство принялось вводить санитарные нормы на пищевом производстве, и действительно, граждане США сегодня являются обществом, уделяющим огромное внимание качеству и безопасности продуктов.

В Соединённых штатах начала прошлого века, стране с огромной долей нищих иммигрантов, приезжающих за своей американской мечтой, к еде у подавляющего большинства населения было простое требование: она должна быть дешёвой и продаваться в изобилии. Государство сперва стало регулировать качество еды, а на рубеже тридцатых годов добралось до регулирования как цены, так и количества, в результате чего во время Великой Депрессии правительственные агенты занимались уничтожением продуктов в огромном объёме, чтобы не допустить их удешевления. Так что благими намерениями, как обычно, оказалась вымощена дорога к рабству.

Но как мог бы вместо этого сработать на улучшение качества еды свободный рынок? Конечно, через эксплуатацию таких низменных человеческих качеств, как тщеславие и алчность. Разгребатели грязи публикуют репортажи об антисанитарии на бойнях. Предприимчивый алчный мясопромышленник открывает бойню, содержащуюся в такой чистоте и порядке, что там даже крысы повязывают салфетки перед едой, приглашает туда газетчиков и оплачивает серию рекламных репортажей: покупайте мясо только у Butcher & Co, держателей самой чистой бойни в обоих Америках! Мясо продаётся в фирменном магазине по тройной цене, тщеславные нувориши (Америка страна возможностей!) закупаются только там, мистер Батчер постепенно расширяет производство, его начинают поджимать конкуренты, и спустя каких-нибудь лет пять мысль о том, что на бойнях может быть срач, уже кажется совершенно немыслимой.

Я, конечно, утрирую, но, согласитесь, можно привести множество примеров того, когда свободная конкуренция приводила к повышению качества, а стремление сохранить при этом низкие издержки – к развитию технологий, и уж конечно не с чего пищевому производству являть собой какое-то странное исключение. Сперва некий товар или услуга появляется как предмет роскоши, но спустя некоторое время, благодаря конкуренции и расширению сбыта, становится совершеннейшей обыденностью и непременным атрибутом цивилизации.

Красота!