Человек, который не оставил обеспеченных ресурсами распоряжений о том, как действовать в случае его внезапной недееспособности, рискует тем, что те действия, которых ему бы хотелось, предприняты не будут, даже при наличии технической возможности на это.
Вместе с тем, помимо модели оказания услуг по принципу “воспользовался услугой, потом заплатил по счёту”, человечество активно практикует и иной подход: “оказал услугу, потом получаешь благодарность”. Я отвечаю на ваши вопросы, вы кидаете мне донаты. Если вы не будете этого делать, я не перестану отвечать на вопросы. Точно так же нет никаких оснований считать, что за оказание неотложной помощи не будет так или иначе заплачено – если не самим спасённым, то хотя бы благодарными жителями города, которым всегда гораздо приятнее и проще вознаграждать нравственные поступки, а не карать безнравственные.
Да, может оказаться, что у нуждающегося в помощи скверная репутация, или оказание помощи слишком затратно, или ещё тыща и одно обстоятельство, которое оставит его в итоге без этой самой помощи. Но и тогда эта история не пропадёт даром: людям будет неловко, что у них на территории случаются подобные вещи, а это серьёзный стимул не допустить повторения, и скинуть-таки немного сатошиков в фонд городской неотложки.
Вы ведь пропускаете неотложку на дороге – тоже жертвуете, хоть малой толикой своего удобства, но добровольно и охотно, не так ли?
Могу ответить одним словом: дерегуляция. Но это и ежу понятно, потому что дерегуляция ждёт при анкапе вообще все институты, так что давайте пофантазируем, к чему она приведёт, и какие формы институт брака может принять.
Какие у нас на сегодня есть функции брака?
Брак это абонемент на секс. Поскольку человек вообще склонен экономить усилия, эта функция брака при анкапе сохранится, как бы ни мечтали об обратном идейные полиамори. Но абонемент, разумеется, не будет по умолчанию подразумевать эксклюзивности, как, впрочем, не подразумевает уже сейчас. Слово “измена” окончательно отойдёт в прошлое, туда же, где находятся такие архаичные термины, как “святотатство” или “вендетта”.
Брак это форма организации домохозяйства. Здесь, по мере того, как люди становятся всё богаче, эта функция будет всё больше отмирать. Грубо говоря, нормой будет автономное хозяйство, с возможностью время от времени заглядывать к партнёру в гости или организовывать совместный тур. Само же ведение хозяйства станет ещё более автоматизированным, а то, за что не возьмётся автоматика, прекрасно выполнят специализированные компании, вроде современных клининговых.
Брак это форма дружбы. Продолжающееся улучшение каналов связи сделает всё менее актуальным оформление дружбы в виде брака. Люди и без подобного статуса легко знакомятся и сближаются, вне зависимости от пола, возраста, и всё больше даже социального положения. Анкап только усугубит тенденцию.
Брак это кооператив по выращиванию детей. В той же мере, в которой при анкапе размывается модель брака как формы дружбы, будет размываться и модель брака как института воспитания. Ребёнок будет иметь куда большую степень свободы, в том числе и в выборе друзей, опекунов и учителей.
Брак это форма юрлица. В условиях отсутствия государства, предусматривающего право юридического представительства без доверенности только за членами семьи, эта модель также будет размываться. Люди будут фиксировать ситуативные отношения взаимного доверия с использованием простых и дешёвых механизмов, например, основанных на блокчейне. В случае же отсутствии фиксации таких отношений контрагент будет вынужден действовать в отношении чьих-то знакомых на свой страх и риск. Впрочем, уже упоминавшееся развитие связи позволит в случае необходимости легко получать все необходимые подтверждения.
Итак. Вполне вероятно, что та форма брака, которую мы знаем сегодня в качестве традиционной, сохранится и при анкапе в виде некоторой архаики, однако роль института будет заметно снижена и заменена более чёткими и конкретными договорными отношениями между людьми.
Помимо этого поста, рекомендую также прочесть все посты по тегу “суд”, как минимум этот и этот.
Для начала выкачу-ка я ворох определений, относящихся к вашему вопросу. Часто достаточно дать чёткие определения, и ответ на вопрос становится совершенно очевидным.
Собственность – отношение объекта к субъекту, в рамках которого субъект распоряжается объектом по своему усмотрению, а другие субъекты воздерживаются от аналогичных действий без санкции собственника.
Анкап – система отношений между людьми на базе принципа самопринадлежности, то есть собственности на самого себя. В просторечии анкапом же будем называть и человека, который готов придерживаться этой системы отношений.
Право – комплекс практик по разрешению конфликтов между людьми.
Суд – правовой институт, в рамках которого конфликт между сторонами разрешается третьим лицом. При анкапе суд может разрешать конфликты только в рамках полномочий, которые ему делегировали стороны конфликта.
Тюрьма – правовой институт, в рамках которого сторона, нанёсшая ущерб, изолируется от стороны, понёсшей ущерб. При анкапе изоляция может происходить только с санкции изолируемой стороны и только на оговоренных с ней условиях.
Теперь приведём несколько примеров того, как работает право в Анкапистане.
Два анкапа не согласны друг с другом относительно того, кому из них принадлежит некий объект. Они обозначили друг другу свои претензии, и после обсуждения договорились, кому достаётся спорный объект, а кто, например, в обмен на отказ от претензий получает оговоренную компенсацию. Конфликт исчерпан.
Два анкапа не согласны друг с другом относительно того, кому из них принадлежит некий объект. Они обозначили друг другу свои претензии, но не пришли к согласию. Тогда они тем или иным путём договариваются с третьей стороной и делегируют ей полномочия по разрешению конфликта. Суд вникает в ситуацию, выносит решение, стороны конфликта исполняют решение. Конфликт исчерпан.
Два анкапа не согласны друг с другом относительно того, кому из них принадлежит некий объект. При попытке реализации своего права собственности на спорный объект стороны начинают причинять друг другу некий ущерб. Не желая эскалации конфликта, одна из сторон находит убежище, где оказывается вне досягаемости второй стороны, и после этого стороны начинают договариваться насчёт суда. Суд вникает в ситуацию, выносит решение, стороны конфликта исполняют решение. Конфликт исчерпан.
Убежище, фигурирующее в третьем примере – это, по сути, и есть тюрьма. За услугу по обеспечению безопасности на время заключения в тюрьму владелец тюрьмы может брать плату с клиента, то есть с того, кто желает получить убежище.
Я не думаю, что при анкапе услуга по заключению в тюрьму будет пользоваться настолько широким спросом, чтобы для её оказания было выгодно строить специальные хорошо защищённые от проникновения сооружения. Скорее всего, услуга по предоставлению убежища будет предоставляться децентрализованно и носить скорее декларативный характер.
По улице бежит чувак, весь растрёпанный и помятый, а за ним второй, очень возбуждённый и желающий помять первого ещё сильнее. Первый чувак бросается ко мне и просит помощи. Я заслоняю его от второго и предлагаю ему перейти к мирному разрешению конфликта. Я изолировала одного участника конфликта от другого, и, по сути, это ничем не отличается от посадки его в следственный изолятор. Единственное, что удерживает сильную сторону в этом конфликте от того, чтобы продолжить расправу над слабой стороной – это нежелание вступать в конфликт ещё и со мной. В подавляющем большинстве ситуаций этого вполне достаточно.
Возьму ли я деньги за оказанную услугу? Не знаю, по обстоятельствам, смотря по тому, насколько это всё отвлечёт меня от собственных дел.
Описывая этот пример, я исходила из неявного предположения, что анкап развился в мирном обществе путём постепенного отмирания государства, потому и описываемый конфликт, в рамках которого возникла нужда в убежище, выглядит довольно вегетарианским. Конечно, если к анкапу придёт какая-нибудь Венесуэла, путём полного и быстрого банкротства государства, то конфликтов между людьми на первом этапе будет существенно больше, и там действительно может возникнуть достаточно стабильный платёжеспособный спрос на солидные укреплённые убежища, где клиенту будет оказываться услуга по вооружённой охране. Но вероятность подобного сценария видится мне весьма невеликой.
Это примерно как спрашивать, в чём разница между равноправием и судом присяжных. Первое – принцип. Второе – институт. Между ними – причинно-следственная связь.
NAP – принцип неагрессии, гласящий, что никто не имеет права безнаказанно применять агрессивное насилие. Контрактные юрисдикции – институт разрешения конфликтов, исходя из соблюдения NAP.
Смысл контрактных юрисдикций в том, что один субъект заключает договор с другим субъектом о том, что он ему подсуден. В договоре также оговаривается, какие ограничения имеет эта подсудность. Наличие контракта между судом и подсудным лицом – обязательное условие, обеспечивающее соблюдение NAP, ведь по договору подсудное лицо обязуется исполнить решение суда, либо соглашается с тем, что его к исполнению решения принудят. Без такого заранее данного согласия попытка принудить осуждённого к исполнению решения суда оказывается нарушением принципа неагрессии.
Самый элементарный пример контрактной юрисдикции – это третейский суд. Две стороны конфликта заключают контракт с судом для разбора одного конкретного конфликта, обязуясь исполнить решение суда, каким бы оно ни было. Третейский суд даёт наивысшую возможную степень справедливости разрешения конфликтов, но плохо годится для случаев сильного ожесточения сторон, а также в ситуации, когда стороны малознакомы и попросту не могут отыскать ни одного лица, которому бы обе стороны доверяли.
В случаях, когда третейский суд в чистом виде затруднён, в дело начинают вступать посредники. Я поручаю уладить мой конфликт тому, кого избрала своим представителем, а тот после некоторых хлопот даёт мне результат: здесь оппонент готов пойти на такую-то уступку, здесь имеет смысл пойти на уступку мне, также я могу рассчитывать на такую-то компенсацию, но за посредничество должна столько-то. Я соглашаюсь с этим, и происходит расчёт. Или не соглашаюсь и переговоры продолжаются.
Чем более стабильно общество, тем больше вероятность, что подобные посреднические контракты будут становиться всё более долгосрочными, а результаты их деятельности всё более предсказуемы. Люди вообще любят обобщать и осреднять, чтобы экономить усилия и не париться из-за мелких частностей. Так и возникает то, что обычно и подразумевается под словами “контрактные юрисдикции”, хотя это лишь частный их случай: система, в которой практически каждый связан постоянным контрактом с той или иной юрисдикцией, а уже она занимается разбором всех его конфликтов, когда либо он предъявляет другим претензии, либо их предъявляют ему. Контрактную юрисдикцию можно свободно поменять, но делаться это вряд ли будет чаще, чем сейчас люди меняют мобильного оператора.
В некотором приближении подобная судебная система существовала в Исландии в век саг, то есть в период отсутствия государства, когда юрисдикцию, вкупе со жреческими функциями, осуществляли так называемые годи, а землевладелец мог войти в тот или иной годорд или перейти в другой.
Уже сегодня в мире существует более или менее рыночное состязание различных методик лечения. Есть ВОЗ, с её МКБ и перечнем основных лекарственных препаратов. Есть многочисленные школы традиционной медицины, которые находят своих поклонников, часто даже на международном уровне. Есть гомеопатия и прочая всякая экстрасенсорика. Есть пост и молитвы. Есть несколько семейств лечебной гимнастики.
Таким образом, даже конкурируя с международной бюрократией, медицинский рынок весьма гибок и предоставляет услуги на любой вкус и кошелёк. Нет никаких оснований к тому, чтобы при анкапе было как-то иначе. Да, будет проще выводить на рынок различные фуфломицины. Зато не будет навязывания фуфломицинов на государственном уровне, как это было с каким-нибудь арбидолом.
Да, у человечества не будет единого перечня болезней и препаратов, зато разрабатывать новые препараты станет однозначно легче. Да, разных плацебо на рынке станет больше, но и финансирование Cochrane Collaboration наверняка вырастет, равно как и его авторитет. Также многие опасаются сворачивания исследований новых препаратов в связи с отмиранием патентного права, но это уже совсем другой вопрос, на который я, к тому же, частично уже отвечала.
полностью децентрализованная самоуправляемая самофинансируемая ассоциация – рыночек решает проблему фуфломицинов
Ну вот, только я расслабилась и решила, что сегодня снова не будет вопроса, как вопрос всё же задали. Но поздно – я уже расслабилась. Так что отвечу немножко позже, а пока поделюсь дурацким анекдотом, который сегодня подслушала:
— Кто построил эту дорогу? — О, это тайна, покрытая анкапом!
Прошедшее воскресенье ознаменовалось не только всероссийским протестом, но ещё и, представьте себе, выборами. Хочется немного поговорить о том, зачем анкапам вообще обращать на выборы хоть какое-то внимание.
Разумеется, идея о том, что некто, победивший своих соперников в результате сложной многоступенчатой электоральной процедуры, теперь имеет власть распоряжаться всеми обитателями подмандатной территории в пределах полномочий, оговоренных должностью, плюс бонусы за наглость, и это столь же неоспоримо, как требования добровольно подписанного нами договора – не выдерживает критики. Об этом написаны тома, не будем об этой банальности.
Но неужели вы думаете, что при анкапе нет места самому явлению процедурной легитимации при выяснении, кто будет осуществлять руководство?
Демократия – это комплекс инструментов по принятию компромиссных решений в коллективах. При анкапе добавляется лишь принципиальное требование о том, чтобы решения касались только вопросов порядка распоряжения коллективной собственностью, но не частной собственностью членов коллектива. С учётом этого ограничения демократические процедуры вполне приемлемы, и они действительно способствуют минимизации конфликтов.
Поэтому участие в организуемом государством мастер-классе по проведению электоральных процедур довольно полезно. Пока что для учебных целей неважно, как именно в бюллетень попали условные кандидаты Иванов и Петров, а Сидоров оказался не допущен к выборам, и Попов снят в последний день. Важно, чтобы участковая комиссия должным образом вычеркнула кандидата Попова из бюллетеня, чтобы на каждом бюллетене стояла печать и подписи двух членов участковой комиссии, чтобы возле участка не велось агитации, чтобы на участке на избирателя не оказывалось давление, чтобы соблюдалась тайна голосования, чтобы подсчёт голосов вёлся строго по процедуре, чтобы контрольные соотношения сошлись, чтобы копии протоколов, выданные наблюдателям совпадали с официальными результатами по участку – вот эта вот вся скучная кухня, в которой каждый пункт имеет значение.
Умеете решать такие простые учебные задачки? Значит, легче будет справиться с организацией голосования на собрании акционеров, или товарищества собственников жилья, или с программированием алгоритмов консенсуса при создании новой криптовалюты. Или можно попытаться усложнять себе задачки – и добиваться соблюдения чистоты электоральных процедур не только в день голосования, но и во время всей предвыборной кампании. А там, глядишь, и до практической реализации демократической модели в пределах государства дело дойдёт – то есть не только выборной модели, но и всей системы сдержек и противовесов, обеспечивающих принятие и реализацию компромиссных решений в крупных коллективах с минимизацией насильственного принуждения.
Так что не пренебрегайте выборами, даже если практической пользы от итогов голосования в данный момент никаких нет. Это выработка навыков, столь же полезных, как умение обращаться с оружием. Просто приходите на участки, чтобы, так сказать, похолостить.
массо-габаритный макет демократии, ничего сакрального
Всё ещё интереснее. Не только запретить не получится, но и применить институт репутации не получится.
Судите сами: у вас есть два бизнеса, оба приносят деньги, но те, кто узнают, что у вас есть один бизнес, отказываются иметь с вами дело в вашем втором бизнесе, по каким-то своим этическим причинам. Ну, например, у вас есть веганский ресторан и стейк-хаус, и веганы что-то вас перестали жаловать, обвиняя в двуличии. Мясоедам же в целом пофигу, чего вы там продаёте веганам. Что вы делаете? Вы просто скрываете наличие у вас стейк-хауса, и остаётесь для всего общества респектабельным владельцем веганского ресторана. Ну а стейк-хаусом владеет “Зиц-председатель Фунт и Ко”.
Ровно то же самое с продажей наркотиков детям и взрослым. Если один бизнес мешает второму, он просто отделяется, чтобы вас с ним не ассоциировали. Более того, если окажется, что родители запрещают детям покупать ваш героин на свои карманные деньги, вы всегда можете перейти на схему с закладками, которая отлично работает сегодня в условиях тотального государственного запрета на оборот психоактивных веществ.
Иначе говоря: метод кнута не работает, как ты его ни пытайся оптимизировать.
Мы не можем предсказать в деталях, какова будет структура спроса и предложения на свободном рынке, но если некий товар при всех своих положительных качествах имеет кучу разной неприятной побочки, то появляется спрос на то же самое, только без побочки. Как только нужное вещество удастся получить по сопоставимой цене, старому придётся с рынка уйти. Думаю, героин в конечном итоге ожидает именно такая судьба, и после этого уже неважно, продаётся ли то, что придёт ему на смену, детям или взрослым – это будет нечто столь же общественно-приемлемое, как, например, мороженое.
Но вот для того, чтобы рыночные силы успешно работали в нужном направлении, им не нужно мешать разными нелепыми запретами. А то ведь сейчас в области ПАВ нелегален не только сбыт, но и исследования.
Ну и напоследок хочется ещё отметить, что при полной дерегуляции отрасли проблема распространения вредных привычек среди уязвимых категорий населения даже без каких-то значимых инноваций будет совершенно незначительной. Советую посмотреть опыт Португалии по декриминализации наркотиков. Она имела множество благоприятных последствий, но в том числе и резкое, продолжающееся до сих пор, снижение подростковой наркомании. Так что ценю вашу заботу о детях, но, право, было бы о чём в данном случае переживать.
Я сейчас немного напоминаю себе Юлию Латынину, потому что хочется ответить в духе “знаете, тут как в том анекдоте: во-первых, не было патронов…”.
Теракты вроде 9/11, Беслана, Норд-Оста, Бостонского марафона и так далее, направлены против государственной политики. Нет государства – нет политики – нет политических терактов. Вуаля, свободный рынок их предотвратил. А теперь копнём чуть глубже. Кто обеспечивает безопасность людей на свободном рынке? Сами люди. По большей части – непосредственно. Но наименее хлопотно и наиболее очевидно в свете того, что рыночек всегда норовит порешать за разделение труда – это воспользоваться рыночными предложениями.
Что предлагает рыночек в сфере безопасности? Во-первых, можно купить услугу по охране, например, поставив сигнализацию в доме и заключив договор с охранной фирмой. Во-вторых, можно купить страховой полис, и просто знать, что, случись чего с тобой, ты либо оговоренный круг наследников получите страховую премию, так что теперь пусть у страховой компании болит голова, как обеспечить безопасность людей по страховым случаям.
Ага. Значит, случись теракт, страховая понесёт огромные убытки. Вот вам и потенциальный выгодоприобретатель от терактов – конкурирующие страховые компании. План действий: взрываем самолёт, компания, страховавшая рейс, разоряется, приходим на освободившийся рынок страховки авиарейсов. Есть, однако, проблема: самолёт застрахован в одной компании, а каждый пассажир – в какой угодно другой, он ведь сам выбирает, чей полис брать, страхуясь от аварии или теракта во время рейса. Таким образом, коммерческие теракты с целью захвата страхового рынка делает неэффективными децентрализация. Это относится не только к авиарейсам, но и вообще ко всем сферам жизни.
Ну а что насчёт идеологических терактов? Например, консервативные фанатики могут устраивать массшутинги в гей-клубах, ровно как они это делают и сейчас. До известной степени и здесь рулит децентрализация: когда даже у последнего гея есть ствол, массшутинг становится проблемой. Но ствол не спасает от взрыва. Как свободный рынок ведёт профилактику распространения деструктивных идеологий? Тем единственным способом, который есть в его распоряжении: делая людей богаче и счастливее. Это работает неторопливо, не даёт стопроцентного эффекта, но любые государственные альтернативы кроет как бык овцу.
Единственное, чего рыночек пока не научился предотвращать, так что появление сумасшедших маньяков. На поехавшего кукухой плохо работают экономические стимулы, как и на всякие там метеориты и цунами.
Но когда рыночек порешает рейдеров и исламистов, то дойдёт очередь и до маньяков со стихийными бедствиями. Просто laissez faire, laissez passer.
У вас пока что закончились вопросы, поэтому просто поговорю о вчерашних акциях протеста.
Понятно, что именно пенсия довольно мало кого волнует. Те, кому выходить на неё совсем скоро, страдают от повышения пенсионного возраста в минимальной степени, потому что возраст повышается постепенно. А для тех, кому на пенсию нескоро, это настолько далёкое будущее, что в нашем быстром и нестабильном мире совершенно бессмысленно строить планы на такой срок.
Но протестовать выходит молодёжь. Каков её мотив?
Да ей просто надоело это государство, а тут оно так замечательно подставилось. Можно выйти протестовать против власти как таковой, но в глазах родителей и бабушек иметь железное оправдание: нас ограбили, вас ограбили, государство охренело, надо его приструнить, а то оно же не остановится.
Сейчас такой замечательный период, когда нет вообще никакого смысла в продвижении каких-то легальных конструктивных политиков на федеральном уровне. Выборы в Думу в 2021. Выборы президента в 2024. Так что до того периода, когда людям будет нормально заходить тезис “оппозиция несёт один негатив, нет чтобы участвовать в выборах с конструктивной повесткой” ещё очень долго, а пока куда лучше будут заходить вопросы о том, что за херня происходит с повесткой власти. Сейчас время устраивать ей обструкцию, заставлять совершать ошибки, расшатывать авторитет, делать смешными любые попытки договариваться с ней хоть о чём-нибудь, кроме капитуляции. Время для тезиса “вы нас ставите перед фактом, и мы вас ставим перед фактом”. Время, когда государство можно не только называть бандитом, но и вести себя по отношению к нему именно так: ставить его вне закона и организовывать оборону. Время, когда в ответ на слова “я против государства” перестают крутить пальцем у виска, а начинают интересоваться, что можно сделать.
От тезиса “государству нельзя доверять наши пенсионные накопления” очень недалеко до тезиса “государству нельзя доверять вообще ничего”. А это значит, что люди созревают до анкапа.
