или Тот, кто говорит, что ненавидит государство, просто не умеет его готовить
Спасибо Битарху за идею статьи
Есть довольно распространённая стратегия переговоров, которая известна мне под именем принципа Наполеона: проси невозможного, и получишь максимум. Не скажу за Наполеона, но сейчас её практикует, например, Трамп, а также обожают различные террористы, захватившие заложников. Эта стратегия хороша, но у неё есть один маленький недостаток: она работает, только будучи применяема с позиции силы. Поэтому, когда какой-нибудь политактивист выступает с максималистскими требованиями, обращёнными к государству, я первым делом прикидываю, чем он может угрожать за невыполнение требований, и обычно сразу скучнею. Пустые требования в лучшем случае игнорируют, а в худшем за них карают.
Если же ваша переговорная позиция слаба, куда уместнее применять противоположную стратегию, которую можно назвать стратегией каши из топора, потому что она хорошо иллюстрируется этой сказкой:
Шёл дембель с войны, попросился на ночь к бабке. Та пустила. Попросил поесть, та отвечает, что у самой нет. Увидел топор и говорит: разводи печь, тащи чугунок, из топора кашу варить будем. Та удивилась и просьбу выполнила. Вода закипела, солдат попробовал воду и попросил соли. Потом крупы. Потом в разных версиях были ещё разные просьбы об ингредиентах, наконец, кашу сдобрили маслом, подали к столу и с аппетитом умяли. Ну а топор солдат то ли с собой забрал, чтобы доварить и съесть, то ли оставил бабке с аналогичной инструкцией.
Если наполеоновскую стратегию применяют захватившие заложников террористы, то кашу из топора, наоборот, переговорщики, забалтывающие этих террористов. Стратегия сводится к постепенному выцыганиванию мелких уступок, и в её основе лежит предположение о том, что вторая сторона понесёт издержки не только от исполнения просьбы, но и от отказа в её исполнении. Ещё одно предположение состоит в том, что у второй стороны должна быть большая цель, и она должна считать, что череда мелких сделок ведёт её к этой цели. Если бы солдат не манил обещанием каши из топора, а просто просил доступ к печке, дровам, воде, чугунку, соли и так далее, то где-то на этапе соли получил бы твёрдый отказ, мол, хватит с тебя и кипятка. Так, террорист будет понемногу выпускать заложников, если будет уверен, что это продвигает его к обозначенной им цели, а не просто потому что попросили.
В переговорах с представителями государства либертарианцам имеет смысл применять именно эту стратегию. То есть нужно выяснить, какую цель преследует конкретный чиновник, а затем начать предлагать ему небольшие шаги, которые должны вести его к этой цели в обмен на сдачу позиций по некоторым непринципиальным для него вещам.
В следующей статье разовьём эту тему.
Будем считать, что я перекрасила солдату волосы в чёрный, а чуб в золотой)))
В последнее время в России очень просто понять, кто обладает политической субъектностью. Это те, с кем борется государство. Если государство с кем-то не борется, значит, он либо полностью подконтролен, либо не отсвечивает: терпеть тех, кто ведёт заметную независимую деятельность, российское государство, видимо, вконец разучилось.
Российским анархо-коммунистам из Народной самообороны по этому критерию трудно отказать в политической субъектности: их активно преследуют, большая часть их деятельности вынужденно проходит под маской анонимности, но если уж кто попадается, то это почти всегда уголовка, пытки и прочий трэш.
Я попробовала разобраться в их платформе, чтобы понять, насколько эти ребята перспективны в качестве союзников и опасны в качестве врагов. На сайте движения она изложена в виде довольно объёмного текста. Там четыре части, пройдусь по ним.
Здесь описывается, как анкомы видят современное мировое устройство и его основные проблемы. Рассказывается про разделение труда между странами: сырьевые, промышленные, источники трудовых мигрантов – и постиндустриальная вершина пищевой цепи, на которую все вышеперечисленные категории стран батрачат. Указывается, что по мере роста богатства в промышленных странах производство приходится переносить туда, где ещё сохраняется дешёвая рабочая сила. Также упоминается, что социал-демократия стран первого мира – это хрупкий компромисс между властью и обществом, который обеспечивается лишь путём эксплуатации всего остального мира. Страны, генерирующие проблемы, по утверждению автора, борются за повышение своего статуса в этой системе, а не за изменение системы. Наконец, объясняется, что в рамках одной страны побег из системы невозможен, потому что изоляция от мировой экономики обрекает страну на варварство и нищету.
Отмечу, что описание в целом вполне корректное, анализ же ведётся в терминах едва ли не марксизма, и хотя отмечается наличие роста благосостояния в развивающихся странах, благотворная роль рынка игнорируется, равно как и то, что описываемое распределение стран по их месту в мировом разделении труда лучше всего коррелирует с уровнем экономической свободы в этих странах.
В этом разделе даётся исторический обзор возникновения государств современного типа, с указанием, что современные государства – продукт капитализма. Рассказывается про рост неравенства и глобализации как закономерный результат работы капитализма. Расписывается на примерах, что государство не требуется для самоорганизации общества, а нужно только для легитимизации грабежа. Указывается, что все формы организации государственного устройства не обеспечивают полноценного учёта интересов людей, а потому пытаться улучшить государство не нужно, его надлежит упразднить. Также рассказывается об опасностях новых бизнесов платформенного типа, которые в обмен на свои сервисы ставят человека в серьёзнейшую зависимость от них.
Отмечу, что в историческом анализе упущен факт появления капитализма не благодаря, а вопреки государству: старую аристократию вполне устраивала полная стабильность, и лишь военная эффективность капитализма заставила государство пойти на уступки и перестроиться. Также считаю важным упомянуть, что в основе капитализма лежит не столько наёмный труд, сколько возможность замены труда капиталом – именно это повышает производительность труда, а вслед за тем и его цену.
В этом разделе описывается прекрасное человечество будущего, представляющее собой федерацию полисных прямых демократий – нечто вроде Афинского союза от Фемистокла до Перикла, только без полиса-гегемона, зато с роботами вместо рабов. Вместо рынка в основу экономики должно быть положено децентрализованное планирование, со сбором запросов от потребителей и агрегирования их в автоматизированных системах управления производством. Проблема коррупции в управлении и распределении решается частой ротацией, полным вовлечением граждан в процесс, и по возможности отказом от выбора на должности в пользу жребия. Для упрощения распределения предполагается всемерная просюмеризация, когда люди используют скорее 3D-принтеры и тому подобный инструментарий, а не заказывают готовый продукт. Деньги и частная собственность упраздняются.
Отмечу, что автор явно знаком с историей лучше, чем с экономической теорией, и, возможно, его взгляды на планирование несколько поменяются после знакомства с теоремой о невозможности экономического расчёта при социализме. Также полностью упущен из рассмотрения фактор отсутствия естественной мотивации к инновациям и особенно к их внедрению в рамках плановой экономики. Наконец неплохо было бы понять, в какой мере в новом обществе получается побороть фактор тирании большинства, когда прямая демократия попирает человеческую свободу, заставляя индивидуума подчиняться коллективу в вопросах, которые, в общем-то, коллектива напрямую не касаются. Эти аспекты в тексте вообще не анализируется.
В заключительной и наиболее пространной части говорится о методах построения нового общества. Указывается, что не следует искать постоянный революционный класс, вместо этого важнее отыскивать тех, с кем имеется общность интересов. Категорически отрицается возможность реформирования системы, постулируется необходимость её слома. Наилучшим способом приучения людей к анархистской доктрине признаётся прямое действие – трансляция практики самоорганизации для решения самых разных задач через непосредственный опыт и личный пример. Указывается на то, что хоть социальная революция и есть единственно возможный способ перехода к новому обществу, но она чревата возникновением революционной диктатуры, через которую неизбежно возрождение государства. Также показано, что ранние анкомовские общества будут вынуждены в течение переходного периода работать в рамках мировой рыночной экономики – а она, в свою очередь, легко превратит любой кооператив в обычное капиталистическое предприятие, поэтому единожды начав, нужно не останавливаться, а добивать капитализм во всём мире.
Перспективы России стать флагманом перехода к новому обществу видятся автору крайне низкими, так что предрекается долгий период подполья с постепенным ростом сети активистов. Указывается, что важно создавать не крупные лидерские структуры, а сеть небольших групп с максимальной вовлечённостью участников и упором на передачу опыта от ветеранов неофитам. Автор предлагает крайне осторожно подходить к насильственным акциям, поскольку они способны как воодушевлять сторонников, так и приводить к разгрому ячеек и даже сетей вследствие реакции государственного силового аппарата. В качестве подходящей цели для тренировки и демонстрации боевых возможностей указываются прогосударственные парамилитарес, за них государство не впряжётся. Наконец, даются советы по конспирации и психологической подготовке.
Раздел заканчивается многоточием: автор перечисляет множество опасностей, указывает, что ни один из ранее практикуемых путей не способен сам по себе привести к победе, и что движению ещё долго предстоит оставаться маргинальным.
Мне очень понравилась эта глава, где автор, наконец, с зыбкой почвы теории переходит к вещам, где он явно хорошо разбирается и вполне трезво взвешивает все опасности.
Резюме
Для меня было важно понять, что же эти анкомы ненавидят сильнее: государство или частную собственность. Если первое, то нам пока что по пути. Если второе, то лучше предоставить их себе и не трогать первыми, будучи готовыми жёстко ответить на насилие. К счастью, похоже, что здравого смысла в них больше, чем устаревших политэкономических идей, и очевидный бандит, каковым является государство, видится им более приоритетной мишенью, нежели добросовестно заблуждающиеся ребята вроде нас, анкапов: нас они всё-таки готовы скорее переубеждать, а не убивать.
Поэтому я бы хотела предложить неизвестному мне автору рассмотренного выше текста или любому другому достаточно авторитетному анкому совершить ответную любезность и проанализировать либертарианскую платформу на предмет сильных и слабых мест, нестыковок, перспектив союза и так далее. В качестве основы для анализа предлагаю использовать текст о либертарианстве с сайта либертарианской партии – он достаточно развёрнут, но вместе с тем относительно компактен, и имеет преимущество более или менее официального документа, каковыми не являются, например, мои статьи.
Ну а после того, как обе стороны убедятся, что между ними наличествует минимальное понимание, можно будет прикидывать насчёт возможностей кооперации.
По сети активно расходится пост из телеграм-канала IT уголовные дела СОРМ россиюшка о том, как важно каждому установить себе правильные настройки приватности в телеграме, предварительно обновив его до последней версии. Обновление было сделано после возмущения протестующих в Гонконге, выяснивших, что их деанонимизируют, добавляя все подряд телефонные номера в список контактов, после чего дружелюбный интерфейс телеграма тут же сдавал аккаунты активистов по номеру телефона. Сейчас дырку прикрыли, но по умолчанию всё ещё стоят старые настройки, нужно менять вручную.
Ещё я сравнительно недавно поминала пост канала Криптоагора про то, как получать левые банковские и сим-карты без посредников (спойлер – используются реалистичные силиконовые маски).
И совсем уж недавно Битарх высказался на предмет того, что автоматические системы распознавания лиц неизбежно обречены на ложные срабатывания, а значит, таким образом можно не только путать следы, но и пытаться скормить противнику членов его же банды: других силовиков, одиозных чиновников и так далее.
В свете того, что российские власти активно закупаются камерами для распознавания лиц на массовых акциях, напрашивается возможность обеспечить прессу заголовками типа: “Жириновский метнул в росгвардейца говном”, или “Три двойника Путина обоссали мента”. Но – нет.
Усложнение протеста и закручивание гаек режимом диктует пока что чёткое выдерживание границы между легальными и нелегальными действиями. При легальном протесте, как согласованном с городской администрацией, так и несогласованном, человек ограничивает свой инструментарий, а также ожидает, что другие участники протеста поступят так же. Иное поведение будет закономерно расценено им, как провокация. Вместе с тем, в иное время, когда улицы не наводнены силовиками, ничто не мешает анонимам совершать хорошо подготовленные акции, дискредитирующие режим, засвечиваясь при этом на камеры в образах, например, Петрунько или Кусюка.
Также стоит заранее прикинуть для себя, какая роль в протесте вам лучше подходит, и не стремиться к универсальности. Вы можете сидеть анонимно в интернете и строчить статейки околоэкстремистского содержания, а можете выступать с трибуны – но вам будет весьма сложно совместить обе функции, поскольку внимание к известному активисту увеличивает вероятность деанонимизации его персонажа. Вы можете ходить на согласованные митинги, светясь на камерах наблюдения и в логах сотовых операторов, но вам трудновато будет совмещать это с расклейкой листовок или битьём стёкол ментам, деанонимизированным при помощи Русского слона. Наконец, вы можете донатить на симпатичные вам проекты, хотя зарабатывание денег на это может не оставить вам, например, возможностей для серьёзного офлайн-активизма.
Завтра поста не будет, я в своей офлайновой ипостаси иду наблюдать на выборах. А вот приди мне в голову блажь самой куда-то избираться, канал пришлось бы передавать кому-то ещё. Ничего не поделаешь, любой выбор сопряжён с издержками. Так выпьем за то, чтобы завтра мы не раскаивались в выборе, сделанном сегодня!
Гражданское общество в России уже довольно давно пытается раскачать лодку и поменять власть на что-то более человекообразное, чтобы прекратить сползание страны в авторитарную дыру. Фронтменом российского протеста давно и прочно стал Алексей Навальный.
Стержнем навальновской повестки является эксплуатация общественного запроса на справедливость. Беззаконие, коррупция, разворовывание государственного бюджета – освещение всех этих тем обеспечило Навальному заслуженную популярность. Националисты пытались выступать против ущемления прав русскоязычного населения, но этот аспект справедливости оказался не особенно востребован в массах. Старорежимные демократы педалировали тему российской внешнеполитической агрессии, зажима гражданских свобод и усиления политических репрессий – но заслужили только ярлык демшизы. Либертарианцы протестовали против усиления регуляций и повышения налогов – их вообще не замечали. Всё текло своим чередом, пока не пришёл Светов.
В глазах обывателя навальновская повестка сводилась к тому, что вот он придёт к власти – и посадит всех жуликов и воров, чем и восстановит справедливость. Светов же повысил градус популизма ещё сильнее, добавив: а кого не посадим, тех выгоним с работы без выходного пособия и лишим политических прав. Такой запрос на месть благодаря использованию мудрёного слова “Люстрации” зашёл людям не сразу, но агрессивная реклама сделала своё дело. Либертарианская партия получила огромный приток свежей крови и по праву заняла своё место в протестном пантеоне одесную самого Навального.
Получилась интересная ситуация, когда тема свободы из публичного дискурса ЛПР практически ушла, сменившись той самой темой справедливости, поскольку эта риторика приносит больше политических очков. Главная задача ЛПР сейчас, если судить по риторике – вместе со своими союзниками сбросить режим, а там уже можно отмежёвываться от Навального и других попутчиков, и приступать к отстаиванию именно своей повестки реформ. В какой мере к этому времени либертарианская партия сохранит внутри себя либертарианские ценности, пока не очень понятно, однако становится ясно, что либертарианство гораздо шире того, чем занимается партия (и чем вообще уместно заниматься политической партии).
Раньше деятельность ЛПР сводилась не столько к политике, сколько к просветительству, сейчас ситуация поменялась, и именно политика вышла на первый план. Это прекрасно, поскольку разделение труда обычно способствует большей эффективности этого самого труда. При этом, конечно, следует ожидать, что из партии выйдут те, кому политическая деятельность неинтересна вовсе, и кто состоял там именно ради просвещения, а то и вовсе рассматривал её как клуб по интересам. Это логично, ведь многие анкапы в принципе считают, что занятие политикой бесперспективно, и куда уместнее будет, скажем, пропагандировать либертарианский лайфстайл.
Я полагаю, что и минархисты с панархистами могут получить некий косвенный профит от распространения среди аполитичных масс идей анкапа, и анкапы вряд ли проиграют от наличия условно дружественного политического представительства – ведь они ничего не имеют против использования слабых мест государства для его ослабления. Так что я призываю не мешать либертарианцам лезть в политику, не ссориться с членами ЛПР, но и не считать, что на этой партии свет клином сошёлся, и что любая либертарианская активность должна быть как-то согласована с этой политической организацией.
А вот идти в политику под либертарианскими лозунгами вне ЛПР – это уже серьёзная заявка на то, что либертарианская рыночная ниша велика, и способна вместить более одной либертарианской партии. Возможно, это и так, но тут вам придётся быть готовыми к жёсткой конкуренции, что может оказаться контрпродуктивным, поскольку отвлекает ресурсы от конкуренции с провластными организациями.
В деснице у Навального либертарианцы, а в шуйце – кофе. Так победим!
Да, панархистское строение власти скорее всего будет свободней централизованного. Но идеи панархии больше похожи на инструмент государственного или общественного устройства. В них нет ничего про традиционную либертарианскую самопринадлежность и ничего не понятно даже про свободу выхода из юрисдикции. Большинство академических статей признает необходимость дополнительной юрисдикции, обеспечивающей правосубъектность людей и их свободу от гнета панархистских юрисдикций. Панархизм как инструмент вполне может быть использован и околоэтатистским режимом: преобразование власти олигархов в реальные крепостные юрисдикции, где корпоративные рабы не имеют права выхода. Получается классический вариант киберпанка, о котором предупреждали фантасты. Для реальной свободы нам все еще нужны классические либертарианские труды: понятие о самопринадлежности, НАП и их политическая реализация, будь то анкап или минархизм. А уж потом если людям будут нужны ЭКЮ – рыночек порешает. В общем – нет никакой гарантии, что панархия ведет к либертарианству, и в самой по себе идее ЭКЮ я либертарианской ценности не вижу.
Одно условие является принципиальным для корректной работы ФПКЮ: гарантия политической и экономической конкуренции. Это означает открытость и свободу рынков, конкретизированные в «четырёх свободах» — свободного перемещения людей, товаров, услуг и капитала — всё это должно быть под защитой. В то же время, политические рынки ФПКЮ должны быть конкурентными, то есть должны быть гарантированы права человека и базовые демократические права. Сюда включено и право людей использовать в качестве инструмента прямую демократию. Как и государства, ФПКЮ по своей природе будут стремиться подорвать всякую конкуренцию, следуя своим коммерческим интересам, пытаясь выстроить картели или монополии. Это требует наличия «наблюдательного совета за конкуренцией», отвечающего за соблюдение правил. Этот орган будет также регулировать пределы расценок на входные взносы и выходные неустойки.
То есть эта статья эксплицитно признаёт, что то, что они называют “юрисдикциями” должно существовать в рамках единого правового режима. То что авторы называют “юрисдикциями” по содержанию похоже не на юрисдикции в политически-правовом смысле, а на поставщиков определенных услуг, их юрисдикционность только в том, что они получают право “налоги собирать”. Либертарианское минимальное государство тут решает не те вопросы, которые авторы предлагают передать на FOCJ, а те вопросы, которые позволяют FOCJ существовать и функционировать.
Ограничение торговли – локально выгодно, поэтому исторически люди, получившие власть над юрисдикцией, начинали вводить разного рода сборы, пени, штрафы и прочее. Можно сказать что это было возможно только в силу того что из юрисдикций не было выхода (а его не было). Штука в том, что каждая юрисдикция будет заинтересована в том чтобы выход ограничить, о чем и идет речь в районе процитированного мной выше куска статьи про FOCJ. Поэтому и авторы сами вводят какой-то минархистский или анкапский – неважно – орган стоящий выше и прежде FOCJ. И вот это либертарианцы и предлагают реализовывать. А ФПКЮ – как уж там свободный рынок порешает.
Ответ Анкап-тян
Вы верно подметили основные недостатки предложенной Эйхенбергером и Фреем идеи функциональных перекрывающихся конкурирующих юрисдикций: это некоторая оптимизация существующего правительственного функционала без устранения ключевых недостатков государства и без гарантий того, что реформированная таким образом управляющая система не откатится со временем к столь же высокому уровню угнетения, что и сейчас. Внутренняя защита от злоупотреблений в системе ФПКЮ ненамного выше, чем в современных государствах.
Достоинством системы ФПКЮ является не то, что она предлагает наилучшее решение, а то, что она предлагает решение, реализуемое в рамках конкретного Евросоюза. В условиях, когда из-за недостатков, присущих этому политическому Франкенштейну, от него уже отделяется одна из крупнейших европейских экономик, у политической силы, которая поднимет ФПКЮ на свои знамёна, есть некоторый шанс добиться успеха. Более того, ФПКЮ можно внедрять сперва локально, и лишь затем распространять опыт на более широкие территории.
ФПКЮ – это не панархия. “Конкурирующие” хоть и начинается на ту же букву, что и “контрактные”, всё-таки не обязаны быть контрактными, то есть о добровольности вступления под ту или иную юрисдикцию речи не идёт. В качестве механизма контроля авторы предполагают старую добрую представительную демократию, которая формирует соответствующие органы, а также прямую демократию, позволяющую принимать локальные решения на уровне того или иного ФОКУСа. О недостатках демократии я писала, повторяться не буду.
Вы предлагаете вариант “сперва чистый анкап, а потом пусть рыночек решает, нужны ли ЭКЮ”. Это приближает нас к измышлениям Нозика, мол, давайте представим, что у нас чистый анкап, а теперь я вам продемонстрирую, как он со временем превратится в ультраминимальное государство без противоречия либертарианским принципам. Так же, на основе некоторых предположений о природе людей и о том, что является справедливым, можно, наверное, вывести и то, что чистый анкап со временем непременно мутирует в панархию, сиречь систему ЭКЮ.
Так или иначе, для того, чтобы подобные рассуждения стали актуальными, сперва нужно добиться чистого анкапа, между тем и минархизм, и панархия – это способы уменьшения государственного гнёта, которые могут привести, а могут и не привести к чистому анкапу, и установка здесь телеги впереди лошади имеет смысл лишь в порядке мысленного эксперимента, для выяснения того, насколько устойчив чистый анкап.
Осталось понять, может ли система ФПКЮ превратиться со временем в панархию, с тем чтобы та далее превратилась в анкап. Если да, то её имеет смысл поддерживать. Если нет, то это тупиковый путь, и ФПКЮ для тру анкапа такое же препятствие, как и обычное big state.
Здесь, как и при любых прогнозах, я вступаю на зыбкую почву догадок. Так вот, моя догадка состоит в том, что легче навести сверкающую чистоту там, где уже не шибко засрано, чем там, где для первичной уборки нужно подвести к авгиевым хлевам воды Алфея и Пенея. И Швейцария, и Сингапур, и Северная Корея, и Сомали далеки от анкапа. Чтобы там появился чистый анкап, нужно, во-первых, упразднить государство, и, во-вторых, обеспечить негосударственные институты защиты частной собственности. Разумеется, в Сомали легче упразднить государство, а в Швейцарии легче обеспечить защиту частной собственности, так что выбрать, в какой из этих стран легче учредить анкап, может оказаться трудным. Но при сравнении Северной Кореи и Сингапура довольно очевидно, что в Сингапуре строить анкап проще: там и государство чуть слабее, и собственность гораздо лучше защищена. Точно так же достаточно очевидно, что строить анкап проще в Европе, построенной на базе ФПКЮ, чем в нынешнем Евросоюзе.
Так что я бы пожелала уважаемым авторам статьи про ФПКЮ скорейшего перенятия их идей европейскими политиками. Пусть ФПКЮ это не либертарианство, но с ФПКЮ у либертарианства больше шансов.
Пусть Рейнер и Бруно канал выкопают, а мы потом с веничком пройдёмся.
Вы знаете, что мой канал имеет совершенно не политический характер. Я не имею права никого призывать на баррикады, поскольку сама сохраняю анонимность, я весьма скептична насчёт перспектив участия в легальной политике отдельных приличных людей, насчёт перспектив регистрации парочки потенциально неплохих политических партий – и так далее. Но в том, что происходит в последние дни, у меня появился отчётливый личный интерес. Российская власть лишает меня возможности слушать интересных мне людей.
На месяц потерян для меня ведущий популярной еженедельной передачи “Россия будущего” Алексей Навальный. Попытки канала найти адекватную замену пока даже близко не достигают успеха. На месяц я лишилась передач Михаила Светова на СВТВ – теперь вместо интервью с разными интересными людьми на канале под трогательную музыку показывают, как имперские штурмовики избивают мирных граждан. На месяц я отлучена от лучшей еженедельной передачи по экономике, которую вёл Владимир Милов. Даже канал Егора Жукова, который поставлял довольно вдумчивый контент по самой разной тематике – и тот сейчас закрылся на непонятный пока срок. Подобное нарушение государством моих потребительских прав, конечно, не добавляет мне приязни к институту государства вообще и к российскому политическому режиму в частности.
У меня осталось не очень много возможностей как-то навредить государству в ответ. Я уже не плачу НДФЛ и разные прочие персональные налоги. Я уже стараюсь выбирать магазины, которые не платят НДС (это видно по чекам), а по возможности так и вовсе затовариваюсь на базаре. Для государства меня практически не существует.
Зато у меня есть этот канал, и я хотела бы воспользоваться им для максимально широкого донесения простой мысли. Государство ваш враг. В открытом противостоянии он сильнее, но он очень уязвим перед партизанской войной. Не кормите государство своими деньгами. Если вы вынуждены работать на него, работайте плохо. Рассматривайте себя как шпиона или даже диверсанта в тылу врага. Растаскивайте государственное имущество: в частных руках ему будет лучше (речь, конечно, не о разных предметах городского благоустройства, зачем себе самим-то гадить). Выжимайте из государства всю социалку, на которую оно вам неосмотрительно разрешило претендовать. Не стесняйтесь делать это и по поддельным документам, если имеете такую возможность. Украсить город листовками и граффити о том, что государство это враг – отличная идея и классика партизанской борьбы. Захотите убить мента – трижды подумайте.
Перед тем, как решаться на вещи, которым государство противодействует особенно жёстко, освойте конспирацию. Хотя бы азы, вроде того, что ваш смартфон – не только бесценный помощник, но и шпион, который поможет государству вас найти, а вконтакте – это просто грядка, на которой государство выращивает уголовные дела. Думайте не только об удовлетворении собственного запроса на справедливость, но и о пиар-эффекте. Лучше пусть непосредственный ущерб врагу окажется меньше, зато в глазах общества государство потеряет больше. В конечном счёте государство нужно изгнать именно из голов, и ладно бы только из наших – дотянуться придётся до последней бабушки.
Ну а что касается последних инициатив российских силовиков, то я очень надеюсь, что они послужат сплочению оппозиции. Для государства мы все, вне зависимости от нюансов наших представлений о желаемом обществе – в равной степени враги. Давайте не будем сами враждовать друг с другом. Я надеюсь, что Гудков встретит Светова у дверей спецприёмника, они пожмут друг другу руки и пойдут вместе записывать стрим с тюремными байками и планами совместных действий. Я надеюсь, что потом к ним припрётся Жуков с букетом цветов, и его тоже радостно примут в компанию. Я надеюсь, что Светову и Навальному перестанут припоминать разные древние сомнительные посты в ЖЖ, а если кто припомнит, на него цыкнут. Я надеюсь, что Светов начнёт сотрудничать с Чайным клубом. Кто кому чего плохого сказал и как угрожал – вообще насрать уже, не в том мы сейчас положении. Хорошо, если одновременная посадка в спецприёмник поспособствует у амбиционных лидеров российского протеста этому простому пониманию.
Считаете ли вы что люди начали меняться в лучшую сторону? А также что вы думаете о тактике протестов?
В интернете я нашёл одну из таких тактик, вдохновлённую, судя по всему, недавними событиями, интересно будет услышать ваше мнение по поводу этого:
План действий
До начала шествия – первоначальная точка сбора митингующих:
1. Протестующие разбиваются на группы по 5-10 чел. Люди организуются в группы с помощью: 1.1. Командиров 1.1.1. Руками командир обозначает статус группы – кулак – группа собрана и ждёт указаний. Количество незагнутых пальцев равно количеству свободных мест. 1.2. С помощью соц-сетей, приложения Briar. 1.3. Своими силами (вместе с друзьями на митинге) 1.4. Желательно, чтобы группы были однородны – группы женщин, группы двухметровых, группы велосипедистов и т.п. 2. В группах выбираются командиры: 2.1. командир должен использовать жесты руками (описаны в пункте 1.1.1) тем самым дав обозначить себя другим командирам. 2.2. командиры обязательно должны иметь при себе телефон с приложением Briar. 3. Командиры с “кулаками” собираются в одном месте. Сами же группы вольны как остаться, так и последовать за командиром. 4. Командиры добавляются в приватную группу в briar. 5. Командиры обсуждают ход митинга. В частности устанавливается: 5.1. Выбирается “главнокомандующий” (если потребуется) 5.2. Точка назначения 5.3. Роли групп: 5.3.1. Авангард/Танк-группа/Главная-Группа – находится на передовой. В их задачи входит: 5.3.1.1. Обеспечение непроницаемости строя полицейскими 5.3.1.2. Прорыв блокады (если таковая имеется) 5.3.1.3. Другие задачи (требуется дополнить) 5.3.2. Развед-группа. В её задачи входит: 5.3.3.1. Обнаружение кордонов, заграждений, автозаков, групп патрулирования, групп быстрого реагирования ,сотрудников полиции и других ведомств 5.3.3.2. Обнаружение путей обхода, также таких способов, что облегчат прохождение толпы через кордоны и заграждения 5.3.3.3. Находится в непосредственном контакте с “главнокомандующим” (если таковой имеется), в противном случае всё решается чатиком 5.3.3. Мидгард-группа. В её задачи входит: 5.3.3.1. Выдавливание правоохранителей внутрь толпы 5.3.3.2. Подавление групп правоохранителей что прорвались внутрь толпы 5.3.3.3. Медицинская помощь главной-группе 5.3.3.4. Поставки снаряжения от сил правопорядка 5.3.4. Группа помощи/Духов/Пассивы. В её задачи входит: 5.3.4.1. Передача снаряжения 5.3.4.2. Передача сообщений 5.3.4.3. Кричалки/массовка/инициатива 5.3.5. Группа связи (возможно не нужна). В её задачи входит: 5.3.5.1. Передаёт сообщения в отсутствии Briar 5.3.5.2. Координирует группы 6.Начинается шествие
На точке встречи происходит выбор новой цели и путей к ней.
Ответ Анкап-тян
Сама акция 27 июля, конечно, выглядела довольно вдохновляюще. Даже если более ничего примечательного до самых выборов не случится, и оппозиционных кандидатов к выборам так и не допустят, всё равно кандидатам от власти на этих выборах мало что светит. Более того, весьма вероятно, что это приведёт к принятию изменений в закон о выборах: подписи разрешат собирать через госуслуги, или вернут избирательные залоги, или кратно снизят порог сбора, или упразднят графологическую экспертизу – короче, власти придётся принять меры для купирования подобных скандалов в будущем, поскольку себе дороже.
Так что москвичи молодцы, им и положено, как жителям столицы сильно централизованного государства, проявлять повышенную оппозиционность – ну так они её и проявили, одновременно с демонстративной цивилизованностью поведения.
Теперь давайте немного поговорим о тактике. Честно говоря, приведённый кусок методички напомнил мне из Войны и мира: Die erste Kolonne marschiert… die zweite Kolonne marschiert – план сражения при Аустерлице. Невозможно без полноценного боевого слаживания обеспечить чёткое дисциплинированное поведение больших масс людей. Это условная росгвардия может подолгу тренироваться строиться своими коробочками, бегать паровозиками и так далее. Для людей, которые заранее не тренировались, годятся только самые простые тактики, вроде “пойдём туда-то дорогу перекроем”, “сцепляемся”, “двигаем переулками на такую-то площадь” и так далее.
Человек, пришедший на несанкционированную акцию, может быть довольно изобретателен в плане внешней репрезентации, он пришёл сделать картинку и получить впечатления, чем и занят. Он довольно хорошо понимает задачу акции в целом, способен выделить провокаторов и в целом весьма мотивирован – важно не растратить его энтузиазм на всякую малоосмысленную фигню. На примере 27 июля видно, что без лидеров люди несколько часов будоражили весь центр города, а стоило полиции освободить виновников торжества, и этим последним начать распоряжаться, как все оказались локализованы на одной площади, окружены и повязаны.
Конечно, если протест станет многодневным, люди будут позволять себе всё более сложную координацию и разделение труда. Появятся сравнительно дисциплинированные группы более или менее постоянного состава и тому подобное.
Если посмотреть на протесты в Ереване, там был штаб, но не похоже, чтобы он плотно занимался тактическими вопросами типа “кто на какую улицу ведёт людей перекрывать движение”, скорее они выступали с общими призывами в рамках какого-никакого плана кампании. В России на наличие штаба рассчитывать не приходится, потому что любые высунувшиеся будут немедленно сажаться. Так что здесь вынужденно требуется гораздо более децентрализованная тактика без жёстких столкновений, пока силовики не будут измотаны. Только потом условные лидеры протеста смогут быть использованы в этом качестве, чтобы вести переговоры.
Ну и, конечно, протестующим важно сохранять лояльность пассивной части москвичей, потому что постоянные уличные протесты в крупном городе неизбежно создают неудобство. Война власти и общества это одно, а внутригражданский конфликт – совсем другое, вот до этого доводить не стоит.
Каждый раз, когда мы поминаем доктрину сдерживания, это вызывает дискуссию. В первый раз поговорили с ведущим канала Антигосударство, а сейчас зацепило Александра Елесева, ведущего канала Доброум. Стало быть, идея спорна, и стоит продолжать вносить ясность, но не слишком долго, чтобы читатель не заскучал.
Александр далеко не первый, который высказывает этот упрёк: «Вы собираетесь воевать с государством, это бесполезно, вас объявят террористами и уничтожат как боевиков в Чечне».
Однако доктрина сдерживания не имеет никакого отношения к войне. Если её и можно употребить со словом «война» то только как «холодная». Противостояние СССР и США в XX веке, часто называемое «холодная война» на самом деле являлось проявлением ДС.
Война это конфликт между несколькими сторонами, целью которой является навязывание противнику своей воли. Война ведётся как правило насильственными средствами (даже если это кибервойна, имеет место посягательство на собственность). Война может вестись до заключения мирного договора или же до полной потери субъектности одной из сторон.
Сдерживание это тоже ситуация конфликта, но главная цель сдерживания — сделать для противника невыгодным применение агрессивного насилия. Само по себе сдерживание – это не насилие, а только угроза некоего ущерба, возможно, и вовсе не сопряжённого с насилием, если речь, например, об ущербе репутации. Например, вам может не понравится что пара геев гуляет за ручку, и вы захотите облить их говном. Если они безоружны, вы легко это сделаете и получите моральное удовлетворение. Но если они вооружены, помимо морального удовлетворения у вас есть неиллюзорный шанс схлопотать пулю. Взвесив выгоды и издержки, вы, вполне вероятно, предпочтёте не вмешиваться в чужие дела, и отправите заботливо заготовленное вами говно куда положено: в канализацию. Также, может быть, вы решите не вставать поперёк дороги даже безоружным геям, если имя предыдущего нападавшего треплют сейчас на каждом углу самым нелицеприятным образом. В этом случае в качестве механизма сдерживания сработает страх ненасильственного наказания.
Другое важное отличие ДС от войны: до тех пор, пока имеет место сдерживание, тут есть победители, но нет проигравших. Все продолжают жить своей жизнью, без насилия и принуждения к действиям, ведь сдерживание это принуждение к бездействию. В обсуждаемом нами случае, когда человек совершает сецессию и в одностороннем порядке выходит из юрисдикции государства, он не свергает правительство и не призывает к его свержению. Он вообще никак не контактирует с государством и предлагает представителям государства ответить ему взаимностью.
Давайте представим эту ситуацию в виде игры и нарисуем простенькую матрицу, которая эту игру описывает:
Если чиновник не мешает сецессии, его проигрыш минимален: от лёгкого раздражения до увольнения. Если успешно мешает, выигрыш тоже минимален: от лёгкого морального удовлетворения до служебного поощрения. Если человек не заботится о сдерживании государства, но не встречает противодействия, его выигрыш максимален. Если ему приходится принимать меры по сдерживанию, и противодействия не происходит, то выигрыш уменьшается. Наконец, если человек пострадал от противодействия государства, или чиновник пострадал в результате реализации заявленной человеком угрозы, они проигрывают по максимуму, и примерно в одинаковой мере.
Что мы можем увидеть из этой матрицы?
Если игра единична, то человек, желая максимизировать выигрыш, полагается на авось, и никаких мер по сдерживанию государства не применяет. Чиновник же, желая максимизировать выигрыш, мешает сецессии и получает поощрение от начальства.
Если игра повторяется раз за разом с этими же или новыми игроками, то человек всё чаще идёт на дополнительные издержки и выбирает доктрину сдерживания, а чиновник, всё больше опасаясь этого обстоятельства, всё чаще закрывает глаза на сецессию, предпочитая малый проигрыш большому.
Тем не менее, в обществе всё равно останутся безбилетники, которые предпочтут не предпринимать никаких мер. Если чиновники достаточно напуганы, то блеф проканает.
Примером похожей игры является взаимодействие между гражданами, имеющими возможность скрытого ношения оружия, и преступниками. Оружие работает в качестве инструмента сдерживания, и в обществе, где гражданин имеет право на вооружённую самооборону, насильственные преступления снижаются. При этом невооружённые безбилетники пользуются такой положительной экстерналией, как увеличившаяся безопасность, сами не тратясь на оружие – но только до тех пор, пока их не слишком много.
Ствол – это очень компактный и удобный инструмент сдерживания против человека или небольшой группы лиц, но не против государства. Именно поэтому мы и предлагаем разные более или менее удачные варианты защиты от государства, доступные как организациям, вроде ЭКЮ, так и индивидам.
Исходя из теоретических выкладок, не противоречащих историческим примерам, мы указываем, что оптимальная доктрина сдерживания против государства – это угроза конкретным функционерам, принимающим решения или исполняющим их.
Нам вполне справедливо указывают, что если угроза будет выглядеть слишком устрашающе, то государственные мужи могут принять риск некоторое время побыть под ударом, и примутся за профилактические зачистки, иначе говоря, начнут войну. Аналогично, жёсткое противодействие низовым силовикам может вызвать чувство солидарности с погибшими товарищами. Для минимизации опасности такого исхода событий мы предлагаем, во-первых, максимально анонимизировать исполнителей угроз, а во-вторых, делать угрозы по возможности нелетальными, с упором на высмеивание и иные виды унижения, или, в худшем случае, имущественный ущерб. Здесь очень хочется сослаться на анонсированный недавно Александром Литреевым проект с очень говорящим названием Русский слон. Александр регулярно деанонит различных правонарушителей во власти, и, похоже, теперь намерен поставить дело на поток.
Ну и, если уж совсем вдаваться в философские обобщения, то такие максимы, как “живи сам и давай жить другим”, “не делай другим того, чего не хотел бы, чтобы сделали тебе” – это не просто благие пожелания. Это строчки из инструкции по технике безопасности, написанные, как водится, кровью. Это такая же жизненная мудрость, как “не ешь жёлтый снег” (переделанная отечественными мемоделами в “нееш жёлтый снек”, с очевидной отсылкой к NAP) – и эта мудрость появилась именно в силу того, что люди в течение долгих веков успешно практикуют доктрину сдерживания.
Если у вас есть свежие интересные идеи, какие ненасильственные угрозы и механизмы их реализации можно было бы применять гражданину против государственных служащих различных рангов, делитесь ими в комментариях или в личку. Авторы наиболее удачных идей могут рассчитывать на вознаграждение в биткоинах.
В мае я и Битарх с одной стороны, и Вэд Нойман с другой, дискутировали о применимости доктрины сдерживания для обеспечения сецессии индивидуумов от государства. Вот описание доктрины, а вот подытоживающая статья, где заодно вкратце пересказывается ход дискуссии.
Частой претензией к
изложенной доктрине было то, что ещё
неизвестно, будет ли осуществлена угроза
в адрес ключевых функционеров государства,
осуществляющего агрессию, а вот смерть
гражданина, желающего сецессии, может
оказаться весьма быстрой, так что он и
возмездие-то организовать не успеет.
Более того, если он открыто где-то
застрахуется, то печальная судьба может
ждать и страховую компанию, чтобы
неповадно было исполнять всякие
антигосударственные контракты.
Поэтому сегодня немного
поговорим о том, как гражданин может
позаботиться об осуществлении
индивидуального сдерживания, никого
постороннего при этом не подставляя.
Принцип мёртвой руки — это некая угроза в адрес потенциального агрессора, которая осуществится лишь в случае, если потенциальная жертва погибнет. Наиболее наглядное воплощение — граната с выдернутой чекой, зажатая во вполне живой руке потенциальной жертвы. Её смерть приведёт к тому, что мёртвая рука разожмётся и произойдёт взрыв. Понятно, что угроза, основанная на этом принципе, может достаточно произвольно масштабироваться, вплоть до системы, осуществляющей автоматический запуск межконтинентальных ядерных ракет в случае нападения потенциального противника, не дожидаясь специальных команд с потенциально уже уничтоженного командного пункта.
Можно было бы
пофантазировать над чисто инженерными
решениями в духе 20 века, которые бы
обеспечили подобную схему угрозы и для
человека в отношении руководства
государства — например, путём
забраговременного минирования резиденций,
размещения ракетных пусковых установок
или запрограммированных боевых дронов,
но всё это выглядит несоразмерно дорого,
неуклюже и ненадёжно. Наш информационный
век подразумевает немного иной стиль.
Так, например, с появлением биткоинов стали вполне осуществимыми децентрализованные рынки ставок на смерть, что является завуалированной формой заказа на убийство. Механизм примерно таков.
На сайте, принимающем ставки на те или иные события, которые могут произойти или не произойти в реальной жизни (скажем, реализованном на протоколе Augur) потенциальная жертва государственной агрессии может сделать ставку на смерть некоего госчиновника. Размер ставки должен быть достаточно крупным, чтобы кто-то мог соблазниться эту самую смерть обеспечить. Деньги ставятся на то, что этот чиновник уже погиб в какой-либо день в прошлом, что является очевидной неправдой, поэтому, когда чиновник реально погибнет, то эта ставка проиграет, и её получит победитель пари. После появления ставки потенциальному киллеру останется только выбрать день для исполнения заказа, сделать ставку на то, что объект погибнет именно в этот день, затем совершить убийство, дождаться, пока оракулы оповестят систему, получить свой выигрыш и аккуратно обналичить его. Это пари – наша граната, но нужно ещё организовать механизм мёртвой руки.
Можно пойти более навороченным путём и сделать на том же рынке ещё одну ставку, уже на свою собственную смерть. Если эта ставка сыграет, она запускает смарт-контракт, который и размещает ставку на смерть чиновника. Но можно проще: смарт-контракт, делающий ставку на смерть чиновника, получает отложенный запуск и срабатывает в том случае, если вовремя не получит код отмены. Всё, теперь можно оповещать чиновника о том, что вот такая незадача, если я случайно помру, то и ваша драгоценная жизнь в огромной опасности, поэтому сдувайте с меня пылинки.
Разумеется, чем более сложные предсказания позволяет делать сервис, тем аккуратнее и дозированнее можно предусматривать воздействие. Скажем, триггером можно сделать не только смерть, но и арест, а угрозой не только смерть, но и поджог дома, или ещё какую-нибудь нелетальную пакость (самое изящное, что мне попадалось – это заказ на распыление в резиденции чиновника мощного одоранта; провонявший насквозь меркаптанами дом уже непригоден для обитания и продажи, но при этом никто даже случайно не умрёт).
Разумеется, для того, чтобы предпринять эти нетривиальные меры, человек должен быть достаточно зажиточен, но тут не требуется какого-то запредельного богатства, так что задача вполне решаема.
Считается, что государство – это вещь, совершенно необходимая людям, без которой будет хаос, бандитизм и разруха. Но при этом в разные эпохи представление о том, что такое государство, и каким оно должно быть, радикально отличались. Какой государственный учебник ни глянь, везде рассказывается, что раньше государство было очень плохим, притесняло людей, и они бунтовали. А сейчас государство хорошее, людей не притесняет, и нам всем очень важна стабильность. При этом конструкция государства в разных странах также отличается очень сильно, и чем больше отличия того, что там, от того, что здесь, тем более неправильной является модель там, и лучше бы этим неразумным сделать у себя, как здесь. Нам же нужно защищаться, чтобы они не сделали у нас здесь, как у себя там.
Зачем нужно национальное государство
Сильные национальные государства сформировались как ответ на постоянную угрозу внешнего вторжения, а также в качестве инструмента такого вторжения. Но, хотя территориальные захваты продолжаются до сих пор, это становится всё менее оправданным со стороны жителей других стран и всё менее популярным среди собственных граждан. Глобализация экономики сделала куда менее эффективными и торговые войны. Иначе говоря, единое национальное государство становится всё менее востребованным – для этого дорогого и неудобного инструмента просто не находится задач.
Главная угроза для государства сегодня – это не внешняя агрессия, а отсутствие гражданского согласия. В демократических государствах один за другим к власти приходят кандидаты, опирающиеся на неприязнь народа к политическому истеблишменту. Это означает, что люди недовольны не персоналиями – они недовольны самой системой.
Проблемы демократии
Почему демократия всё хуже обеспечивает гражданское согласие? Потому что это диктатура большинства. Если власть стабильно принадлежит одной и той же политической силе, формируется стабильное недовольное меньшинство, уверенное, что его интересы правительством не соблюдаются, и потому совершенно не мотивированное соблюдать хоть какую-то лояльность правительству. Если власть и оппозиция регулярно меняются местами, получается бесконечное перетягивание каната, когда политика оказывается компромиссной. То ослабили регуляции, то усилили, то уменьшили налоги, то увеличили. Ни одна политическая программа не реализуется, у избирателя нарастает разочарование.
Меньшинство готово подчиняться большинству, если видит необходимость сплотиться перед лицом внешней опасности. Но когда внешней опасности нет, люди понимают, что терпеть незачем. А если внешнюю опасность выдумывают, то это в наш век информационной прозрачности вызывает ещё большее раздражение и недоверие к истеблишменту. Подход “сделаем всем одинаково” стремительно теряет популярность ещё и по той причине, что во всех остальных отраслях человек без особых проблем получает индивидуальный сервис согласно своим запросам – и только в тех сферах, за которые отвечает правительство, почему-то должен мириться с унификацией. Будущее за переносом индивидуального подхода и в политическую сферу.
Пока что индивидуальный подход в политике проявляется в том, как одного и того же кандидата перед выборами пытаются продать разным категориям избирателей под разными соусами. Иначе говоря, политтехнологи уже видят запрос избирателей, но, не имея возможности его удовлетворить, пытаются хотя бы придать блюду разные оттенки вкуса. Но такая маркетинговая стратегия не может работать долго. Всё больше и больше людей хотят как-то объединиться с теми, кто разделяет схожие с ними взгляды, и как-то мирно размежеваться с теми, кому эти взгляды претят.
Размежевание
Самый простой способ размежевания в рамках имеющихся легальных политических инструментов – это размежевание пространственное. Чеченцы выдавили всех русских со своей земли, и теперь демонстрируют вовне трогательное национальное единодушие. Американские либертарианцы переселяются в Нью Гэмпшир – и штат стремительно дерегулирует своё законодательство.
Однако физическое переселение – это лишь один из способов смены условий. Если не нравится водопроводная компания, придётся менять место жительства, но если не нравится мобильный оператор, достаточно сменить оператора, без всяких переездов. Государственные же услуги имеют больше общего с услугами мобильного оператора, чем с коммунальной инфраструктурой. По крайней мере, большая часть государственных услуг выглядит вполне мобильной.
Панархия
Сегодняшнее государство за счёт налогов поставляет гражданам такие блага, как образование, здравоохранение, пенсионное обеспечение, охрану порядка, контроль за пожарной, санитарной, экологической и ещё кучей разных безопасностей, суд, ещё всякую ерунду по мелочи – а также то, ради чего, собственно, и учреждалось сильное центральное правительство – охрану границ от внешнего вторжения и услуги по захвату других государств. Практически все эти услуги прекрасно могут оказываться на конкурентной основе. В конце концов, вы же звоните каждый в свою страховую компанию, когда попадаете в аварию, так почему нельзя обращаться каждому в свою полицию, когда требуется защита?
Рыночные решения уже изобретены и имеют практику успешного внедрения абсолютно для всех услуг, которые нужны людям. Нужность в данном случае определяется по готовности платить за эти услуги. Система общественных отношений, при которой все товары и услуги поставляются на свободном конкурентном рынке, называется анархо-капитализмом, и это доведение до логического предела либеральной идеологии.
Однако столь мелкое дробление провайдеров госуслуг может показаться удобным далеко не всем, иначе мы давно уже жили бы именно в таком полностью конкурентном обществе. Спрос на патерналистское государство, которое опекает человека от колыбели до могилы, действительно есть, и даже весьма велик. Весь двадцатый век прошёл под знаменем вооружённой борьбы между социализмом и либерализмом, и, несмотря на громкое падение одиозных тоталитарных режимов, приходится признать, что в этой борьбе проиграли обе стороны: классические либеральные государства также большей частью канули в лету. Поэтому основной вызов, который сегодня стоит перед человечеством – это мирное размежевание социалистов и либералов без нарушения целостности национальных образований (кучковаться по национальностям, имея один язык и схожие культурные нормы, людям тоже удобно). Фактически, речь об одновременном сосуществовании одного или нескольких социалистических и либеральных правительств на территории одной страны или блока стран. Такая система называется панархией, и эта идея активно разрабатывается интеллектуалами во всём мире, как в развитых, так и в развивающихся странах.
Сценарии перехода
Разумеется, самый простой для путь воплощения крупных социальных преобразований – это диктатура. Переворот или революция не обязательны. Достаточно того, чтобы к власти пришёл популист, сосредоточивший в своих руках конституционное большинство в парламенте, подчинивший суд и, главное, имеющий широкую популярность в народе. Некий условный Ли Куан Ю или, наоборот, Чавес.
Самый простой путь, однако, несёт и наибольшую опасность. На место диктатора со временем придёт кто-то ещё и начнёт отменять всё, что было принято.
Более сложный, но и более надёжный путь – это широкая общественная кампания. Когда реформ требуют очень многие, громко, демонстративно и при каждом удобном случае, в конце концов их неизбежность становится очевидной. Когда же они состоятся, их куда сложнее отменить.
Также есть очень простой и привычный для России путь – догоняющее развитие. Дождаться, когда панархия заработает в Евросоюзе и США, в Китае и Корее, в ЮАР и Бразилии – ну а затем всё-таки провести необходимые преобразования, пока отставание от Нигерии ещё не выглядит совсем уж безнадёжным.
И, наконец, те граждане, которым требуется размежевание, могут просто поставить остальное государство перед фактом. Вот ваше государство, вот наше. Территория одна, нормы разные. Налоги мы платим в своё правительство, согласно договору, а в ваше не платим. Попробуете применить силу, чтобы вернуть нас в свою юрисдикцию? Ребята, у вас гражданская война в бюджет не заложена, и вообще, давайте жить дружно, ведь мы уже зарядили батарейки у своего дрона. Как заявляет известный политолог Екатерина Шульман, девизом нашего времени становится “А что, так можно было? Да, можно”.
А если перехода не будет?
Ну а что будет, если никакого перехода к панархии не случится?
Возможна парочка инерционных сценариев. В первом Россия вяло демократизируется, гайки понемножечку откручиваются, и постепенно страна превращается в что-то вполне приличное восточноевропейское, не хуже какой-нибудь Молдавии. Во втором Россия столь же вяло закручивает гайки, выдавливая особо бойких оппозиционеров за рубеж, и постепенно превращается во что-нибудь унылое восточноевропейское, вроде Белоруссии.
Также возможно окончательное оформление того, что сегодня существует больше в публицистических статьях, нежели в нормативных документах. Произойдёт суверенизация регионов, госкорпораций, спецслужб, страна скатится в клановый феодализм. Тенденции к этому есть, и по мере ослабления нынешнего президента они могут стать сильнее.
Но пока государство, не реформируясь в должном ключе, продолжит как-то деградировать, общество может попросту явочным порядком начать переходить к альтернативным средствам координации – помимо государства, вопреки государству и оставаясь невидимым для государства. Когда люди заключают между собой сделки вчёрную, пользуясь частными деньгами, разбирают свои конфликты в частном суде, пользуются услугами частных охранных компаний и так далее, то начиная с некоторого момента ненужность государства становится очевидной буквально всем. В этом случае Россия перейдёт к анархо-капитализму, минуя стадию панархии.
Что делать?
Итак, вы познакомились с довольно длинным текстом, где вводятся незнакомые термины, описывается непривычное общественное устройство и делаются странные прогнозы. Что с этим делать дальше?
Даже если вы сторонник статус кво, вам всё-таки полезно знать о том, что существует вот такой вот дискурс, и он набирает популярность. Вы можете настороженно наблюдать за проникновением в массы этих идей или активно этому противодействовать – но так или иначе вам не помешает с ними ознакомиться, как либералам полезно знать основы социалистического вероучения, а атеистам – Новый завет.
Если вы убеждённый демократ, то, возможно, вы просто слаще морковки фрукта не едали. Присмотритесь к тому, что предлагается на место современной либеральной демократии, не исключено, что вы найдёте в этих предложениях здравое зерно.
Наконец, если вам нравится изложенное, то тем более стоит поизучать тексты на этом сайте, пообсуждать их со знакомыми – а там и до постепенного внедрения дело дойдёт.
