Загрязнение. Рассказывается, какие меры сокращения государственного регулирования вредных выбросов могли бы привести к улучшению экологической обстановки и уж точно – к более справедливому порядку ответственности за загрязнение.
Отстреливаемся от друзей социализма. В этой заключительной главе второй части книги Фридман даёт залп несколькими доводами, показывающими более справедливый характер капитализма в противовес социализму. Каждый из них не дотягивает до отдельной главы, потому, видимо, они и были собраны таким образом. Разбирается аргумент о том, какой механизм распределения обеспечивает большее равенство, какое общество менее склонно к коррупции, где лучше условия на производстве, и какой строй менее критически зависим от идеальных людей.
Холон Синергийный выпустил статью с критикой доктрины сдерживания, про которую мы периодически пишем. Проясним некоторые моменты.
1) Не стоит путать доктрину сдерживания и терроризм. ДС это стратегия повышения издержек инициации агрессии. Методы повышения издержек могут вообще не предполагать применение физического насилия. Возможно, Холон читал не все наши статьи про ДС, и упустил вот эту. Если ДС ненасильственная, государству сложнее наклеить на либертарианцев ярлык территористов.
2) Никаких вундервафлей (робо-пчёл, генно-модифицированных вирусов и тем более оружия судного дня) для ДС не требуется. Опора на вундервафли это никак не либертарианская стратегия, ибо они крайне сложны, дороги и будут доступны немногим (а значит, эти люди смогут принуждать остальных, в конечном счёте воссоздав статус кво). Для устойчивого свободного общества по Хиршлейферу нужен баланс потенциала насилия (БПН), то есть оружие и стратегии сдерживания должны быть крайне просты и доступны для максимального числа людей.
3) Для оружия сдерживания, в отличие от оружия для классических войн, практически неприменимо соревнование «снаряда и брони». Нанести неприемлемый ущерб можно миллионом различным способов, причём постоянно появляются новые. Не зря же после появления ЯО стали говорить о ядерном сдерживании, а не о разработке нейтрализатора ядерных бомб.
Для защиты от каждого из видов оружия сдерживания нужна отдельная «броня». Например, если у сдерживающей стороны есть баллистические ракеты, крылатые ракеты и микро-дроны, для перехвата удара возмездия нужно иметь ПВО/ПРО для каждого типа, причём с большим запасом. Способов сделать больно можно придумать столько, что на оборону не хватит даже почти безмерного военного бюджета США.
4) Экскурс в историю средневековых протопанархий показывает, что запрос на подобные институты существует давно, а сейчас и теория разработана лучше, и технологический уровень выше. К тому же в ДС не обязательно вовлекать всё общество. Даже немногие уже будут создавать для остальных положительную экстерналию, что пример с Femgericht отлично демонстрирует.
5) Что касается всеобщей прозрачности, то на её основе также можно создать самостоятельную стратегию сдерживания. У либертарианской юрисдикции может вообще не быть никакого оружия для ответного удара по объектам государства, только много камер и стриминг в сеть (на сервер, который не поддаётся цензуре и через канал, который невозможно подавить – например, Starlink Илона Маска, где используется узконаправленный луч). Если стационарный бандит попытается напасть на эту юрисдикцию, трансляция нападения в сеть со всеми его сочными моментами нанесёт удар по легитимности власти (терпимость к насилию сейчас крайне низка, и всякие правозащитники начнут подрывать карьеру отдавшим приказ о нападении). Жителям такой либертарианской юрисдикции не потребуется оружия сложнее предметов быта – только чтобы делать картинку покрасочнее, иначе скоротечное шоу “налетели и скрутили” не наберёт критическую массу просмотров.
Подобной стратегией успешно воспользовались американские борцы за равные права чернокожих в 1950-е. Чёрные активисты садились в автобусах на места для белых, отказывались их уступать по требованию кондуктора, и полиция их арестовывала. Общественные организации часто оплачивали им штрафы, чтобы умножить число участников подобных акций. Такие случаи активно освещались в СМИ, и в обществе начало нарастать раздражение к официальным лицам, поддерживающим сегрегацию. В конечном итоге сторонникам сегрегации пришлось прогнуться.
Роза Паркс, пионер троллинга автобусных компаний и законов о сегрегации
Я откомментировала колонку Битарха о продвижении либертарианства через теорию стационарного бандита в том ключе, что это во многом стук в открытые двери: бандитская сущность государства быстро признаётся любым собеседником, ну а дальше начинаются рассуждения о меньшем зле. В частности, в России популярна тема апелляции к опыту девяностых годов прошлого века, когда было засилье кочевых бандитов.
Все три условия устойчивости анархии по Хиршлейферу в России девяностых не выполнялись, то есть либертарианства в девяностые не было.
На это я вынуждена констатировать, что Битарх опять стучится в открытую дверь, и о том, что в девяностые было либертарианство, речи не идёт, если, конечно, вы не спорите с троллем. Речь о том, что для продвижения либертарианства через теорию стационарного бандита нужно предъявить аргументы, как, упразднив стационарного бандита, не допустить засилья кочевых.
Интересна также критика со стороны Владимира Золоторева, который совершенно справедливо указывает: стационарный бандит опаснее кочевого, потому что он в состоянии нанести обществу куда больший ущерб, и при этом способствует тому, что у общества не остаётся сил на борьбу с какими бы то ни было бандитами. Он не пишет прямо, но из этой посылки следует, что возврат в эпоху кочевых бандитов является для общества приемлемой ценой за уничтожение бандита стационарного, хотя, по хорошему, выбирать нужно всё-таки не между стационарным и кочевым бандитами, а между наличием бандита и его отсутствием.
Итак, вроде бы договорились: бандит не нужен, давайте его изживать, надо обеспечить в обществе баланс потенциала насилия, и будет нам устойчивая анархия. Но тут от читателя с ником Холон Синергийный подоспела критика предлагаемых механизмов доктрины сдерживания (текст пришёл по частным каналам, публикую его в телеграфе, выступающем в качестве нейтральной площадки).
Текст очень длинен и сложен для восприятия, так что даю краткую экспликацию:
1. Как следует из статьи Мазарра о доктрине сдерживания, перевод которой я недавно выкладывала, для успешного сдерживания очень важен фактор восприятия. Противник должен понимать, что когда потенциальная жертва кричит, мол, я ему глаз на жопу натяну, если сделает ещё шаг – то жертва реально готова реализовать свои угрозы, потому что загнана в угол, и у неё нет никакого выхода, кроме расчехления своих арсеналов по натягиванию глаз на жопы. При этом сам потенциальный агрессор ни в коем случае не должен быть поставлен в столь же безвыходное положение, когда ему ничего не остаётся, как рискнуть глазом и сделать шаг вперёд. Но чем успешнее будет реализовываться подобная доктрина, тем чаще угрозы будут представлять собой блеф – просто из соображений экономии. 2. Государство также реализует доктрину сдерживания в отношении представителей общества, желающих его уничтожения. Один из самых надёжных способов для него – взять общество в заложники. Любой член общества должен понимать, что от любых угроз или, не дай бог, реальных действий против представителей государства хуже будет только условному Воронежу. Так, государство изобрело концепцию экстремизма, и теперь в любом закручивании гаек виноваты экстремисты, именно для защиты от них общества все эти меры безопасности и предпринимаются. Редкие успешные акции против государства лишь подтверждают, что экстремизм не выдумка, и государственные меры безопасности оправданы. 3. Попытки предлагать для борьбы с представителями государства всё более технологичное оружие вроде микродронов и уберизации насилия приведут к тому, что государство с огромным удовольствием начнёт защищать граждан от микродронов и убер-насилия, а для этого потребуются уже совершенно тоталитарные методы контроля вообще всех аспектов жизни. В пределе эта гонка вооружений приводит к тому, что каждому становится доступно оружие судного дня, и тогда гроб, гроб, кладбище, пидор. 4. На закуску даётся исторический экскурс в средневековую Саксонию, в которой успешно практиковалось нечто очень близкое к описанной мною концепции убер-возмездия. Тем не менее, система не пережила своего времени, как и все прочие средневековые элементы панархии, и уступила монополии государства на суд и расправу. Автор предлагает подумать, не был ли подобный исход закономерным.
Главным выводом из всего этого хитросплетения доводов я бы сделала следующее соображение. Ни одна доктрина не является панацеей. Государство – в головах. Это означает, что хотя в ряде случаев проблема государства может быть успешно упрощена отрезанием особо мешающих голов или угрозой подобной декапитации, решающее значение имеют всё-таки средства индоктринации свободой. Их же приходится подбирать индивидуально.
В честь так и не начавшейся войны США с Ираном, которой почему-то прочили статус мировой войны, публикую внеочередной перевод двух глав из Механики свободы Дэвида Фридмана, посвящённых проблеме армии и обороны в безгосударственном обществе.
Национальная оборона: серьезная проблема. В этой главе, написанной вскоре после вторжения советских войск в Чехословакию, национальная оборона рассматривается с точки зрения экономики общественных благ, много внимания уделяется тому, почему в этой отрасли ярко выражен эффект безбилетника, и делается вывод, что хотя есть некоторые предпосылки к тому, чтобы безгосударственное общество могло защитить себя само, но если на поверку выяснится, что без некоего минимального государства, озабоченного исключительно вопросами обороны, это окажется невозможно, ведьмак готов принять это меньшее зло.
Серьёзная проблема, часть II. Спустя сорок лет Фридман вновь обратился к этой теме, и на сей раз он куда более оптимистичен. В главе агитируется за подход “не служил – не мужик” (который должны проявлять девушки) и прочие тоталитарные штучки, ведь тоталитаризм это когда всё делается добровольно, бесплатно и с песнями. Под занавес автор также скептически усмехнулся насчёт военного потенциала Ирана, что формально подвёрстывает тему под повестку начала 2020 года.
Послушала на канале Вадима Политикова его беседу с Григорием Баженовым. Беседа скучно озаглавлена “Почему левые экономики обречены”, так что я не сразу решила потратить два часа на интервью, предполагая, что там действительно будет банальное разъяснение, почему левые экономики обречены. К счастью, Григорий, подгоняя свою мысль хорошим виски, рассуждал много о чём ещё, и в частности, ближе к концу, о модернизации.
Основные тезисы: 1. В государстве, которое уже лидирует, авторитарная модернизация сверху невозможна, потому что план работает лишь тогда, когда знаешь, куда идти, лидеру же придётся прокладывать дорогу через работу спонтанных порядков. 2. Форсированная модернизация от аграрного к индустриальному обществу в рамках догоняющего развития – возможна. Всеобщее образование, транспортная сеть, банковская система – и довольно, дальше просто не мешайте работе институтов. Те государства, которые ограничились этим джентльменским набором, а дальше предоставили обществу развиваться самостоятельно, смогли удачно срезать угол, догнать лидера, а многие и обогнали несчастную Великобританию, некогда первую экономику мира. Те, что заигрались в дирижизм, ползли вперёд рывками, с большими издержками, короче, выходило не очень. 3. Форсированная модернизация сверху от индустриального к постиндустриальному обществу теоретически возможна, но рецепт состоит как раз в демонтаже авторитарных механизмов, и это не тот рецепт, который готово выслушать большинство лидеров. Однако в демонтаж снизу через агоризм Григорий не верит, и это тот момент, по которому я бы с ним подискутировала, если он, конечно, не найдёт себе собеседника в своей весовой категории.
В связи с этим мне вспомнилась недавно прочитанная мной книжка Дмитрия Травина и Отара Маргании “Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара”. Это отличная подборка исторических анекдотов о том, кто и как пытался подбодрить клячу истории в своих странах. В основном описывается длинная череда королей, премьеров и прочих министров, особняком стоят только два неразлучника двадцатого века – Кейнс и Хайек – которые лично никаких реформ не проводили, но оказали мощное влияние на умы.
Исторические анекдоты приятны тем, что это не сухая теория, а множество баек, из которых каждый вправе выводить собственную мораль. В целом эти рассказы не противоречат тезисам Григория Баженова, а хорошо их дополняют, так что рекомендую ознакомиться, тем более, что это достаточно лёгкий развлекательный жанр.
Ну и напоследок поставлю вам песенку Тимура Шаова, “Откуда есть пошла модернизация на Руси”, для того чтобы создать надлежащий стереоэффект.
После того, как российское государство запретило Свидетелей Иеговы, ниша уличных проповедников простаивает незанятой. Так что, если вы чувствуете в себе тягу одалживать у прохожих по пять минут, чтобы донести до них некую светлую мысль, то почему бы не о панархии? Ну а какой же проповедник без глянцевых брошюрок, на которых лев возлежит с агнцем?
А если серьёзно, то для либертарианца может оказаться довольно полезным иметь при себе раздаточные печатные материалы на митингах, публичных лекциях, дебатах, круглых столах и прочих сходках общественных активистов. Надеваете яркую майку, значок, шарф или кепку в любых сочетаниях, вас отмечают в толпе, подходят, интересуются, что за птица, и если у вас нет времени подробно растолковывать каждому, за что вы агитируете, или у вас просто неважно подвешен язык, всегда можно вручить заинтересовавшемуся раздатку.
Я хотела бы организовать у себя на сайте раздел со всякими полезными макетами (буду рада помощи от дизайнеров, сама я в этом не шарю), для свободного скачивания и самостоятельной печати. Пока, для зачина, выкладываю макет брошюрки про панархию. Текст мой, дизайн Aegis Mirijam.
Не знаете, с чего начать продвижение либертарианских идей своей маме или другу? Скажу прямо, ибо пробовал сам и не один раз: не стоит рассказывать про преимущества свободного рынка, отсутствия налогов и регуляций. Во-первых, ваш собеседник вряд ли что-то поймёт. Во-вторых, вы сами должны идеально знать теорию и не допускать ошибок, так как Гугл сейчас есть у всех в кармане. Про личную свободу тоже не стоит сразу говорить, ибо взгляды человека на наркотики и азартные игры могут быть совсем не либертарианскими.
Что же тогда рассказывать? Теорию стационарного бандита (ТСБ). Ваш рассказ должен начинаться с фразы «Государство — это стационарный бандит». Нужно внушить собеседнику чувство вины за поддержку стационарного бандита, как будто он сам является соучастником государственного насилия и тем самым «конченным маньяком». Сделайте из него современного немца, который чувствует вину не просто за себя, а за дедов, которые давно умерли. Структура «государство» существует лишь в голове, это квази-религия (то есть вера в то, что люди, принадлежащие данной структуре, имеют «легитимное» право инициировать насилие, в то время как другим этого делать нельзя). Если человек будет чувствовать вину за поддержку агрессии, он поменяет своё поведение, государство начнёт ослабевать и в конечном счёте лишиться территориальной монополии, чего мы и добиваемся.
Если вы ещё не читали нашу статью про ТСБ, советую это сделать и давать её читать всем, кому продвигаете идеи свободы.
Хотя, вполне возможно, более эффективным будет слегка упрощённое, но эмоционально-насыщенное объяснение ТСБ:
«Государства – это организации, которые необоснованно присвоили себе высшую власть над определённой территорией через завоевание, поставив её население в прямую подчинённость себе. Государство возникло не из свободы ассоциации, а через нарушение принципа неагрессии.
Вы не ставите под вопрос право государства убивать, проводить конфискации, арестовывать. Если же этим занимаются не государства, а частные лица – вы назовёте их убийцами, ворами и бандитами. Не находите в этом лицемерие?
Государства – это высокоорганизованные преступные организации, как банды, которые “крышуют” ту или иную территорию, навязывая её жителям свои порядки, собирая с них дань (рэкет), и время от времени воюют с другими бандами за сферы влияния. Государство имеет ту же основу, что и любая ОПГ – насильственное насаждение своих порядков на захваченной территории. И сегодня некуда сбежать от этих банд. Они разделили между собой всю Землю.
Чем группировка “Исламское Государство” принципиально отличается от государств “Саудовская Аравия” и “Иран”? Ведь законы у них примерно одинаковы. Разница только в том, что ИГ не признано другими государствами. Международное признание – вот отличие “легитимной” банды от “нелегитимной”.
Основная претензия к бандитам состоит в том, что они бандиты и отбирают путём агрессивного насилия землю или же другие блага у своих жертв. Эти же бандиты пишут потом законы, чтобы создать у окружающих ощущение, будто награбленное принадлежит им по праву.
Если люди пришли на дикую землю и начали её осваивать – они колонисты.
Если пришли на землю, на которой жили другие люди, и отобрали её у них силой – бандиты.
Если удерживают на своей земле других людей силой – бандиты, даже если ссылаются на “закон”, который написали сами.
Когда вы будете рассказывать, что государство это стационарный бандит, вполне возможно, вам зададут один из нижеприведённых вопросов. Будьте готовы на них ответить.
1) Есть «общественный договор» между гражданами и государством. Какой же это бандит, всё же происходит с согласия граждан?
Если такой договор существует, покажите мне текст! Конституция это не «общественный договор», а один из «законов» (являющихся на самом деле приказом, т. е. произволом стационарного бандита), не зря же её часто называют «основным законом». Даже если всего один человек в стране не согласился на эту конституцию, она никак не может считаться договором (которой, по определению, требует добровольного согласия всех сторон).
2) Люди не протестуют, значит их устраивает статус кво. Разве «общественный договор» не может быть имплицитным (неявным)?
Допустим, девушку насилует маньяк, и она не способна дать ему достойный отпор. Тоже скажете, что между ними всё происходило «по обоюдному согласию»?!
3) Государство – это не обязательно «стационарный бандит», ведь в истории есть примеры появления протогосударств — образований с территориальной монополией не через насилие (завоевания), например, как некоторые полисы в Древней Греции?
Такие образования занимали в общей сумме не больше 0.1% поверхности Земли, остальные 99.9% были захвачены стационарными бандитами. Даже если предположить, что полисы, как добровольные объединения, действительно существовали, это не оправдывает современные государства с протяжёнными границами, которые появились через насилие по ТСБ. Если принять гипотетическую ситуацию, что стационарные бандиты никогда не существовали бы, мы сейчас имели бы, допустим, 1% территории планеты с добровольной территориальной монополией и 99% без неё с экстерриториальным статусом (как международные воды). Согласитесь, это куда лучше, чем 100% планеты под стационарными бандитами, что имеем сейчас. Либертарианство не запрещает создавать добровольные общины и частные города с территориальной монополией, но это не должно происходить через насилие, и у людей должно оставаться право уйти, а у собственников — вывести свою землю из-под такой юрисдикции. Такую модель, например, продвигает Михаил Светов.
4) В тот момент, когда бандиты захватывали определённую территорию, ещё не было никаких законов, запрещающих это делать, соответственно, какие могут быть к ним претензии?
В тот момент, когда миллионы евреев отправлялись в газовые камеры и сжигались в печах Освенцима, тоже не было никаких законов, запрещающих это делать — именно так говорили обвиняемые на Нюрнбергском процессе. В результате закончили свою жизнь в петле на шее, как и подобает любому маньяку и насильнику, отвергающему основополагающие принципы морали и не признающему естественное право любого человека на жизнь.
5) Да, я согласен, но что вы предлагаете взамен? Анархию?
Просто так взять и отменить государство целиком на раз-два не выйдет. Это приведёт к образованию нового и более жестокого государства, которое будет уже неприкрытым стационарным бандитом, как это обычно случается в ситуации failed state. Но можно сделать нынешние государства экстерриториальными с конкуренцией множества юрисдикцией на одной территории. Тогда текущее государство станет лишь одной из таких юрисдикций (то есть вы сможете выбрать для себя другую юрисдикцию, не улетая на Альфу Центавра, а оставаясь жить в своём доме в России). Такая система называется панархия.
6) Это вызовет хаос. Без монополии на насилие начнётся война всех против всех.
Дипломаты почему-то не воюют, не замечали? Хотя они находятся в экстерриториальном статусе (подчиняются законам своего государства, а не того на чьей территории находятся). Может воюют между собой люди в таких европейских городах как Базель и Женева, где границы юрисдикций проходят прямо через дома? Что-то не заметно.
7) Лично мне комфортнее жить в привычном государстве с территориальной монополией, я консерватор и боюсь резких перемен.
Сейчас многие либертарианцы вполне удовлетворились бы невмешательством сторонников государства в создание новых юрисдикций. Люди охотно занимали бы бесхозные земли, экспериментировали бы там с удобными именно им социальными порядками, и не покушались бы сразу на столицы. Это очень умеренная повестка, от которой ни у кого не должно возникать неудобства. Различные практики общественного устройства на этих территориях могли бы эволюционно отлаживаться и постепенно приходить в крупные города уже в зрелом виде, не вызывая потрясений.
Но вы также должны прекрасно понимать, что выступая против такой модели, вы напрямую инициируете агрессию против мирных людей через поддержку стационарного бандита. Если для вас быть маньяком не вызывает угрызения совести, то будьте готовы к океанам крови, разрушению экономики и привычного уклада жизни уже в городе вашего проживания.
8) Уезжайте в другую страну и там стройте свой Анкапистан.
Почему это я должен куда-то уезжать?! Я люблю свою страну и ненавижу стационарного бандита, который силой захватил территорию и считает её, и всё что на ней находится, своей собственностью. Но разве может считаться легитимным собственником чего-либо субъект, который приобрёл эту вещь с применением насилия? Например, грабитель, отобравший у вас на улице телефон? По всем принципам права — однозначно нет!
Комментарий Анкап-тян
У каждого свой опыт офлайн-проповедей, кому-то удобнее апеллировать к теории стационарного бандита, и этот текст для них. Моя практика показывает, что люди и так обычно понимают, что государство стационарный бандит, но для них это означает, что он свой и уже прикормленный. А если его убрать, снова набегут кочевые, как в девяностые, и будут беспредельничать. Так что к собеседнику стоит искать индивидуальный подход, выяснив предварительно, чего он опасается.
Здравствуйте, уделите минутку времени, и я расскажу вам, как стационарный бандит распял Господа нашего Иисуса, кстати, с днём рождения его!
Ползучий капитализм. Автор отмечает успешность тактики социалистов, которые похитили хорошо звучащее слово либерализм и сами назвались либералами. Далее он предлагает воспользоваться той же тактикой, прекратить воевать с социализмом и начать его улучшать, вплоть до полной неотличимости от настоящего классического либерализма.
Если вам это нужно, просто купите. Здесь Фридман приводит несложные расчёты, показывающие, что нет никаких причин, по которым рабочие не могли бы в рамках действующих в США порядков обеспечить себе полноценное социалистическое рабочее самоуправление, если бы им это было зачем-то нужно – просто купив свои компании с собственных зарплат. Для этого потребовалось бы куда меньше средств, чем на кровавую социалистическую революцию.
Редкие – значит, исчерпаемые. В этой главе Фридман отмечает, что не следует путать экономический термин “редкие ресурсы” с бытовым пониманием слова “редкие”. Детально разбирается, почему в эпоху полной автоматизации предпосылок для исчезновения института собственности тем не менее не возникнет, как бы нашим левоанархистским друзьям ни хотелось обратного.
В наши дни эпического коллапса, когда установленный порядок вещей быстро распадается прямо у нас на глазах, человечество, похоже, разрывается на части и всё больше тяготеет к крайне правым или крайне левым. А почему бы и нет, черт возьми? Бедные люди по всему миру устали от лживых обещаний и наглой лжи так называемых умеренных. Единственное, в чем воюющие лагеря крайних, похоже, сходятся – так это в том, что массовая демократия неолиберального глобализма – грандиозная афера. Жульническая азартная игра, где в выигрыше остаётся только заведение. Но теперь горит само заведение.
Таким образом, мы наблюдаем спектакль популизма как слева, так и справа. Рекордное число молодых людей клеит на себя некогда запятнанный ярлык социализма, но в то же время разные виды пещерной ксенофобии, которые некогда приглушённо звучали лишь в заштатных церковных приходах, теперь становятся мэйнстримом, которым размахивают открыто, как Герман Геринг своим револьвером. Именно в такое время мы живём сейчас, но подобное случалось и раньше. Всякий раз, когда империи рушатся, отлаженные рынки государственного капитализма оказываются в опасности. Люди, которые намерены больше всего выиграть от катаклизма, оказываются на противоположных углах ринга. Сталинисты и нацисты. Антифа и альт-райты. Именно в такие моменты голос Сэмюэла Л. Джексона, пророческого диджея из фильма «Делай, как надо» Спайка Ли, классического анализа городских беспорядков, отдаёт звоном в моих ушах. «Можем ли мы жить вместе?! Вместе ли мы можем жить?!!» Я провела всю свою жизнь в поисках ответа на этот экзистенциальный вопрос. Мне кажется, что я приближаюсь к нему.
Я всегда оказывалась в дальнем левом углу, даже когда пролетариат все еще был пьян иллюзиями прогресса, которые пришли с первым черным президентом и товарным фетишизмом Apple Store. В детстве я открыла для себя Маркса, а чуть погодя Хомского. Львиная доля моей юности была потрачена на заигрывание с каруселью либертарных социалистических идеологий, синдикализмом Хомского, коммунизмом рабочих советов Розы Люксембург, сапатизмом субкоманданте Маркоса. И всё это под жесткий саундтрек Билли Брэгга, Джо Страммера и Зака де ла Роша.
В поздней юности я оказалась под влиянием более этатистских видов левачества, это было вызвано неожиданным возрождением боливарианства в Венесуэле Уго Чавеса и Боливии Эво Моралеса. В итоге я пришла в объятия коммунизма третьего мира как оплота демократических социальных экспериментов против атак со стороны Северной Америки. Я пришла к выводу, что суровые недемократические меры Фиделя Кастро по защите Кубинской революции после террористической кампании Кеннеди против неё являются единственным решением проблемы империализма. Но мой вкус к истории не позволил бы мне долго держаться за эту иллюзию. После дальнейших исследований я пришла к тому, что государство само по себе является раковой опухолью, и не имеет большого значения, насколько доброжелательны его руководители. Оно всегда было зловредным приспособлением, предназначенным угнетать других и в итоге пожрать само себя. Я вернулась к анархизму, но противоречия продолжали меня преследовать.
Самая большая проблема почти каждой левой школы – это её почти мессианское предположение, что человечество может быть объединено в интернационалистической гармонии под знаменем единого пути. Как бы сильно я ни верила, что мой собственный постмарксистский синдикализм является идеальной моделью для истинно демократического общества, мне было трудно убедить себя, что когда-нибудь человечество достигнет особого коллективного сознания и сольётся в единый союз. Честно говоря, как антиимпериалистка, я всегда испытывала неловкость от такого рода представлений об интернационализме.
Предположение, что какие-то заводские рабочие 19 века в индустриальной Западной Европе имели все рецепты для моих дружественных соседей-примитивистов из общины амишей, не говоря уже о племенах Борнео или Калахари, просто отвратительно пахнет колониализмом. Когда мир столь прекрасен в своей сложности, как вообще может быть только один путь? Это было похоже на ту же ловушку, из-за которой наши Отцы-основатели проложили путь для неолиберального ада глобального капитализма, только наша ловушка была связана с Манифестом о равенстве. Я очень сильно верила в идеалы Мюррея Букчина и Рудольфа Рокера, но из-за этих противоречий я даже собственный анархизм могла считать не более чем далекой несбыточной мечтой. До тех пор, пока я не открыла для себя философию панархии.
Одно из самых больших заблуждений относительно анархизма состоит в том, что он определяется отсутствием правительства. Такое представление явно абсурдно. Правительства всегда существовали, существуют и будут существовать. Правительство – это любое собрание людей, сошедшихся вместе для принятия коллективных решений. С технической точки зрения, три обдолбанных соседа по комнате, обсуждающие топпинг пиццы – это правительство. Анархия определяется отсутствием государства, постоянного правительства, управляемого классом профессиональных политиков, будь то члены правления корпораций, конгрессмены или монархи. Само существование этого управленческого класса делает простое правительство государством. Анархия во всех своих формах стремится уничтожить эту иерархию и заменить ее полностью гражданским правительством. Панархия же – это признание того, что в нашем мире, в этом разнообразном культурном ландшафте, известном как человечество, нет однозначного ответа на такое бедствие, как государство. Анархия лишь тогда может существовать за пределами манифестов и панк-рок-площадок, когда она вольна свободно принимать любую форму, с любыми прилагательными к слову «анархия», пока это происходит добровольно и без принуждения.
Глобализм не принес ничего, кроме колоссальных сверхдержав. Тирания больших размеров, большое правительство, большой бизнес, большой народ, большая религия. Эта проблема не может быть решена путем захвата этих систем и ребрендинга в ключе интернационализма. Единственное верное противоядие этой тирании масс – локализм, и именно в этом и состоит панархия, идея о том, что правительство должно базироваться только на тех же основаниях, что и любые другие отношения, через добровольные контракты с возможностью расторжения, главной идеей которых являются волюнтаризм и неагрессия в отношении всех остальных. Это могут быть общества взаимопомощи, автономные коммуны, демократические синдикаты, племенной строй, лоскутное одеяло бесконечных утопических экспериментов, мирно конкурирующие за право покровительствовать своим гражданам – с сохранением права индивидуумов отказаться от этих услуг и права новых коллективов в любое время включиться в соревнование. В идеале эти правительства должны были бы существовать как социальные клубы, предоставляющие некие преимущества, полностью не привязанные к географии. Это делает вполне возможным существование шести безгосударственных наций на одной лестничной площадке.
В чем подвох, спросите вы? Подвох есть всегда. Загвоздка в том, что свобода общества существует по тем же принципам, что и свобода слова. Панархия защищает не только те общества, которые вам нравятся, но и те, которые вы ненавидите. В соответствии с главным договором о Конституции Конфедерации, люди будут свободны строить общества, основанные на любой идеологии, пока они остаются мирными и добровольными. Это означает общества, основанные на мютюэлизме, синдикализме, капитализме и коммунизме. Но это также более чем вероятно означает и мирные нации, управляемые такими идеологиями как религиозный фундаментализм, географическое единство и даже расовый сепаратизм. Позволить таким обществам существовать не означает мириться с ними в большей степени, чем свобода слова означает мириться с разжиганием ненависти. Нам придётся смириться с реальностью, что истинная свобода означает уважение решений других, хотя бы и ошибочных, жить добровольно так, как им заблагорассудится, при условии, что они делают это мирно, наподобие моих соседей амишей с их родовым обществом, которые мирно сосуществуют с греховными английскими трансами вроде меня.
Эта философия предает анафеме нынешнюю культуру как крайне левых, так и крайне правых, чья суть, похоже, сводится к громогласному протесту против самого существования всех остальных. Но я рассматриваю описанный выше подвох как решение проблемы пролетариата, который всегда будет раздираться на части культурной повесткой. Когда правым фашистам не хватает изящного щита жертвы преследований, они склонны терять свою привлекательность для масс. Каждый раз, когда кто-то из этих мелких хуесосов огребается от антифа, продажи их книг взлетают к грёбаным небесам. Я верю в кропоткинскую теорию о том, что свободная взаимопомощь эволюционным путём приведёт левых к обществу равенства. В условиях мирной конкуренции основанные на страхе более агрессивные культуры будут сокращаться, в то время как открытые к сотрудничеству будут процветать. Прелесть в том, что ультраправые вольны верить в то же самое насчёт моего племени квир-синдикалистов. Они получают возможность доказать мне, что я ошибаюсь, так же как и я им, но все мы будем слишком малы, чтобы тратить нашу энергию на борьбу. Для микро-наций любая длительная война означает взаимное гарантированное уничтожение. Сосуществование становится единственным устойчивым способом существования.
И я верю, что именно так мы можем жить вместе: коммунисты и националисты, идеологи плавильного котла и изоляционисты – вместе мы можем жить. За каждым апокалипсисом скрывается возможность для утопии. Панархист спрашивает: а почему не для тысячи? Действительно, почему бы и нет? В конце концов, сейчас самое подходящее время…
Nicky Reid is an agoraphobic anarcho-genderqueer gonzo blogger from Central Pennsylvania
В сценарии ролика про проблему безбилетника и трагедию общин я акцентировала внимание на том, как это плохо для пользователей общего ресурса, и какие стратегии выработаны, чтобы с этим бороться. А сейчас хочу рассказать про кейс, когда трагедия общин это хорошо, а борьба с ней – плохо.
Весь фокус в том, что именно является общим ресурсом. Представьте себе такой редкий ресурс, как потребительский спрос. У каждого есть возможность произвести какой-то товар или услугу, продать её и получить прибыль. Пока рынок пуст, немногочисленные производители получат сверхприбыль, и жажда наживы привлечёт на эту делянку множество других поставщиков. Конкуренция за внимание потребителя быстро приводит к тому, что маржа уменьшается. Для сохранения прибыли приходится увеличивать объёмы, и это окончательно истощает общий ресурс. Потребитель получает огромное изобилие дешёвых товаров, которые ему готовы навязывать в как можно большем количестве, лишь бы соблаговолил купить. Вот акция “два по цене одного”, вот рассрочка, вот распродажа, вот безлимит за фиксированный абонемент – только купи.
Согласитесь, если поставить себя на место потребителя, то этот феномен не может не радовать. Но производитель, для которого это страшная трагедия общин, пытается с ней бороться. Как мы знаем из ролика, тут возможны две стратегии: приватизация и кооперация.
Приватизация означает присвоение потребительского спроса в такой-то отрасли конкретным производителем, иначе говоря, создание монополии. Другим поставщикам запрещено продавать потребителям такие-то товары и услуги. Всё, теперь можно не гнаться за объёмами продаж и получать сверхприбыль при достаточно скромных вложениях в производство. Правда, часть прибыли придётся вложить в защиту от конкурентов, а они не дремлют, так что эти издержки будут иметь тенденцию к увеличению.
Кооперация означает, что удовлетворять потребительский спрос может кто угодно, но на него налагается ряд ограничений. Обычно это выражается в жёстких отраслевых стандартах, которые по факту закрепляют доминирующее положение тех игроков, которые готовы вложить в производство значительный капитал, аутсайдеры же отсеиваются. Правда, придётся уделять много внимания контролю над тем, чтобы произодители не жульничали. В связи с этим вспоминается недавний кейс с каким-то европейским автоконцерном, который подделывал данные о чистоте выхлопа своих движков, чтобы сэкономить на соблюдении стандарта экологичности. Но классический пример – это, конечно, средневековые цеха и гильдии. Качество их товаров было высоким, объём производства низким, прибыли великолепными. Вот только чёрный рынок со временем подорвал их доминирующее положение, и произошла трагедия общин, известная нам как промышленная революция.
Так что, когда вам рассказывают о вреде конкуренции и пользе кооперации, а также о неизбежности естественных монополий, важно понимать: эти ребята вполне искренни, и совсем не дураки. Просто вы для них – ресурс.
Рождественская ярмарка это трагедия общин во всей красе: потребители довольны, их завлекают изо всех сил, а они больше смотрят, чем покупают
