В прошлый раз я обещалась проанонсировать финальную редактуру сразу шести глав, но что-то процесс затянулся (может, из-за недостаточной мотивации?), так что пока вот вам три.
Во второй части Практической анархии Молинью приступает к аргументации, чем же анархия лучше государства. Во введении он перечисляет шесть основных вопросов, которые имеет смысл задавать, разбирая любую критику анархических решений с позиций этатизма. Далее в довольно обширном FAQ по анархизму он отвечает на наиболее типичные возражения (дороги, нацбезопасность – вот это всё). Ну а в главе про четыре аргумента против государства на самом деле даются не четыре аргумента, а четыре возможных соотношения между плохими и хорошими людьми в обществе, и показывается, почему при любом соотношении появление государства делает только хуже. Мне не близка идея делить людей на хороших и плохих, и против государства вполне можно выдвинуть стройную систему возражений, основанных, например, на анализе экономических стимулов – но у проповедников моральных систем есть своя аудитория, и Молинью виднее, как с ней работать.
Само существование силовой и «обязательной» для всех власти приводит к возникновению коррупции. Что бы и кто не говорил, все правительства мира коррумпированы, просто не все готовы это признавать и называть данное явление настоящим именем, зачастую скрываясь за таким термином как «лоббирование». И это неудивительно – если какой-то общественный орган обладает «легальным» правом на монополию в установлении и контроле порядков в обществе, в том числе с применением силы, то различные группы интересов всегда будут обращаться к нему в попытке добиться своего за счёт ущемления прав и свобод других групп интересов. Это неизбежно даже в наиболее либеральных демократиях, ведь и в них ничто не мешает какой-то группе интересов побудить достаточную часть чиновников принять необходимое ей решение.
До тех пор, пока существуют силовые принудительные правительства, коррупции и ущемления интересов одних людей в пользу интересов других людей не избежать. Только на свободном рынке разные интересы могут стабильно сосуществовать параллельно друг другу, ведь для этого лишь достаточно, чтобы у каждого интереса была хотя бы минимальная группа «потребителей». Политика же в любой момент может выпустить закон, по которому на определённой территории все альтернативы какому-то одному интересу будут дискриминированы, а то и вовсе ликвидированы. И такой закон будет подкреплён угрозой применения насилия в случае его неисполнения.
Довольно забавно, что РФ ещё вовсю пытается в наступление, ещё имеет солидное преимущество в воздухе, ещё продолжает вбрасывать в инфополе всё новые цели войны – а в соцсетях уже вовсю идут дискуссии о том, как Россия будет выплачивать репарации Украине, стоит ли за них топить, и должны ли их платить те, кто изначально выступал против войны.
Вброшу и я. Как мне кажется, отсутствие репараций прежде всего в интересах украинских либертарианцев, но и российских тоже. А вот этатисты с обеих сторон должны репарации горячо одобрять.
Дело в том, что репарации – это деньги, которые государство платит государству. Но собирает оно эти деньги всегда у своих подданных. С чего началось восхождение Московского княжества? С того, что московский князь Иван получил от ордынского хана привилегию платить репарации за все русские княжества. В процессе сбора к рукам много прилипло, и Москва окрепла. Когда репарации для Украины начнёт собирать условный Леонид Волков, Москва от этого тоже только окрепнет, потому что какая нафиг федерализация и передача полномочий регионам, когда нужно выжимать из людей деньги и платить украинскому президенту?
Но допустим, что международный фонд борьбы с коррупцией под предводительством доблестного Ивана Жданова сумеет отыскать и пролоббировать арест такого количества собственности крупных российских коррупционеров, что этого хватит для уплаты репараций, и никаких чрезвычайных налогов с остальных российских граждан взимать не потребуется. Что сделает добрый украинский президент, получив репарации от доброго российского президента? Он начнёт от лица государства заказывать проведение тех или иных работ по восстановлению разрушенного в ходе войны, укрепит украинскую государственную армию, полицию, таможню, налоговые органы, дофинансирует нацбанк и всё такое. Короче, укрепит социальное государство, хорошо ли это? Конечно, хорошо, – ответят украинским либертарианцам госчиновники, которые будут распределять все эти деньги, а также их родственники, по счастливой случайности получающие господряды.
Разумеется, любой неравнодушный человек имеет множество моральных оснований для помощи украинцам и в войне, и в жизни в эмиграции, и в восстановлении порушенного хозяйства после возвращения домой. Но для этого ему не нужно государственное принуждение, оно скорее способно помешать. Так, государства блокируют гражданам РФ банковские карты (труднее донатить), создают массу ограничений для эмигрантов, что усложняет им обустройство на новом месте и мешает оказывать им помощь, да и на этапе послевоенной помощи наверняка обставят частную инициативу кучей рогаток. Поэтому востребованной оказывается партизанская деятельность против всех государств: против государства Украина, мешающего части беженцев свободно её покидать; против государства РФ, чтобы саботировать воинский призыв, работу госучреждений, срывать военные поставки, демотивировать частных лиц поддерживать войну; против прочих государств, мешающих эмигрантам трудоустраиваться, обживаться, проводить денежные транзакции. Но это всё – не репарации, не обеляйте этого зашкварного слова.
P.S. Забыла добавить ещё один важный тейк. Самый лучший исход этой войны – полное уничтожение российского государства. Но в этом случае никаких репараций уже точно не будет: исчезнет субъект, с которого их можно будет взять. И это ещё одна очень важная причина, по которой украинским либертарианцам стоит мечтать не о репарациях, а о куда более приятном исходе.
Само собой, отсутствие репараций не отменяет возможности преследования частных лиц и предъявления им исковых требований за конкретный ущерб.
События пандемии коронавируса хорошо продемонстрировали, как одни из самых демократических государств в мире могут легко превратиться буквально в авторитарные режимы с сильной правительственной властью, подавлением оппозиции и тюремным заключением «неугодных» людей. Речь идёт об Австралии и Канаде, занимающих в рейтингах демократии позиции в верхнем десятке стран. Правительство первой страны в борьбе с пандемией решило прибегнуть к тотальным запретам на выход из дома и передвижение граждан, слежкой за ними и тюремным заключением нарушителей. Во второй на протесты дальнобойщиков против коронавирусных ограничений правительство ответило блокировкой банковских счетов, подавлением деятельности оппозиции, введением чрезвычайного положения и арестами некоторых из протестующих. Или вспомним Францию, которая тоже является довольно демократической страной, однако её полицейские не стесняются избивать дубинками людей без масок, а почти любые антиправительственные акции заканчиваются жёстким разгоном протестующих силовиками.
Демократия очень легко может превратиться в авторитарный и репрессивный режим. И удивляться этому не стоит – чего ещё можно ожидать от правительств, пусть довольно демократических и либеральных в своих целях, однако всё ещё опирающихся на инструмент силы в реализации этих целей? Когда у какого-то органа в обществе есть право на силовое принуждение людей и есть возможность эффективно данным правом распоряжаться, то это лишь вопрос времени и наличия повода, когда сила из просто инструмента поддержки закона превратится в инструмент проведения репрессий и усиления власти.
Поэтому стоит понимать, что единственным возможным путём к достижению свободного и ненасильственного общества является искоренение силовых инструментов управления, и сама по себе смена авторитарного режима демократией в долгосрочной перспективе ничего не даст. Придерживаться демократических и либеральных ценностей абсолютно бессмысленно и бесполезно, если вместе с ними также активно не поддерживать недопустимость насилия, как в частных взаимоотношениях между людьми, так и в реализации мер со стороны каких бы то ни было ассоциаций и общественных органов управления.
Государство это порядок, определяющий, как именно в том или ином месте принято систематически грабить людей. Анархия подразумевает высокую степень децентрализации власти в обществе, когда люди в худшем случае объединяются для восстановления справедливости в ситуативные союзы, а после того, как задача решена, союз начинает испытывать трудности с целеполаганием и стремится распасться. Некоторой аналогией могут служить современные межгосударственные отношения: оборонительный союз НАТО едва не развалился от небрежения, когда исчезла угроза СССР, но немедленно ожил и готов принимать новых членов, когда оружием начала бряцать РФ. Но для того, чтобы жертва агрессии получила поддержку при анархии, ей даже не нужно формально состоять в союзе, что мы прекрасно видим на примере Украины.
Так и при анкапе: никто не будет возражать против того, чтобы тот или иной рыночный агент становился сильнее: почему бы и нет, раз он так здорово удовлетворяет своих клиентов. Но стоит ему начать проявлять нерыночную власть, как от него начинают бежать клиенты, а конкуренты начинают размышлять, с какого боку по нему сподручнее ударить.
Достаточно сильный агент при анкапе
Достаточно ли этого механизма, чтобы анкап, единожды установившись, стал процветать во веки вечные? Не могу гарантировать. Обманул нас Фукуяма: нет в истории конца. Устойчивость анкапа основана на экономических стимулах, препятствующих неэффективной централизации, но аномалий исключать нельзя. Так, например, хорошей моделью анкапа является механизм proof-of-work в Биткоине, и мы видим, что со временем децентрализация майнинга только возрастает, но история Биткоина отнюдь не была лишена кризисов, связанных с попытками майнеров диктовать держателям монет свою волю. А плохо сбалансированный PoW, как мы видим на примере эфира, и вовсе никак не мешает создателю валюты рулить ей единолично.
Либеральные демократии – это как раз и есть пример таких вот кривых систем, когда вроде сдержки с противовесами нарисованы, а по факту всё равно выходит вертикаль власти или в лучшем случае олигархия. Спроектировать разумную систему анархического самоуправления с нуля и запустить её вместо того или иного государства – это нетривиальная задача, и мне не приходит в голову, как её можно было бы реализовать в отсутствие кризисов. Однако, поскольку государство это система грабежа, в которой положительные обратные связи исторически куда сильнее отрицательных (чем больше ты награбил, тем легче тебе награбить ещё – положительная обратная связь; но тем сильнее тебя ненавидят – отрицательная обратная связь) – то и кризисы в государствах неизбежны. Время от времени я разрождаюсь какой-нибудь байкой о том, как в том или ином месте на фоне кризиса происходит переход от жёсткого государства к чему-то вроде анкапа. Вот, например, как раз про либеральную парламентскую демократию.
Я, разумеется, не про то, что происходит в Украине – там происходит война. Я про спецоперацию, проведённую Екатериной Шульман по эвакуации в Германию “на стажировку”.
Екатерина Михайловна долгое время категорически отрицала возможность собственной эмиграции, потому как она политолог, специалист по российскому законотворческому процессу, и отъезд для неё означает уход с площадки для исследований. Разумеется, это довольно смешные отмазки, потому что она же сама неоднократно заявляла, что всегда опирается только на открытые источники, а не на какие-то мутные инсайды, доступ же к открытым источникам из Берлина ничуть не хуже, чем из Москвы. Мы имеем классическую легенду прикрытия, чтобы враг ничего не заподозрил, пока не станет поздно.
Сейчас она заявляет, что стажировка не является бессрочной, она всего лишь на год, а там либо шах сдохет, либо ишак, либо в результате стажировки подвернётся новая интересная исследовательская задача, например, в Латинской Америке – но вы не сомневайтесь, возвращение в Россию неизбежно, так что оставшихся в России родственников не надо репрессировать, уважаемые сотрудники органов.
Я очень прошу тех, кому трудно решиться на отъезд, брать на вооружение опыт Екатерины Шульман. Главное: коли вас так пугает эмиграция, не называйте это эмиграцией. Как Шульман неоднократно заявляла, сейчас люди не уезжают в никуда. Можно перебазироваться в другую страну, продолжая поддерживать с оставшимися в России не менее тесное общение, чем до отъезда. Можно продолжать удалённо работать на Россию. Можно не распродавать имущество, а просто законсервировать жильё или сдать его. Можно оставить надёжным людям доверенности, позволяющие им при необходимости совершать от вашего имени любые транзакции. И самое главное – можно сразу примерно обозначить сроки или условия возвращения. Всё, вы просто едете сменить обстановку, а не бросаетесь в омут неизвестности. Согласитесь, звучит куда менее пугающе.
Тем не менее, пожалуйста, не будьте излишне легкомысленны. Изучите опыт зажравшихся москвичей, которые помчались из страны, как ошпаренные, и с удивлением обнаружили, что за границей, конечно, приятно и спокойно, но вообще-то хрен пробьёшься. Многие старательно приобретённые в России навыки оказываются ненужными, работодатели не стоят в очереди, чтобы вас трудоустроить, да ещё и все эти досадные бытовые мелочи, вроде непривычной кухни или недостаточно насыщенной культурной жизни.
Вдали от привычной деловой и языковой среды, вдали от привычного быта и старых друзей может быть трудно. Вам придётся доказать уйме людей, которые знать вас не знали до сей поры, что вы им нужны достаточно сильно, чтобы платить вам. Возможно, вам придётся заниматься совершенно неквалифицированным трудом, по крайней мере, какое-то время. Возможно, вас будут посещать мысли о том, что вы используете себя совершенно нерационально, ведь в России ваш труд был куда более эффективен, чем тут, на новом месте. Да, это может быть так. Но там ваш труд приносил пользу прежде всего тем, кто убивает людей в Украине. Поэтому ваш отъезд – это подвиг. Это ваш посильный вклад в поражение путинского режима. Это не единственно возможный путь, но вполне достойный.
Вместо этого можно сесть в России в тюрьму. Режим будет кормить вас, а новобранцу еды достанется меньше. Можно заниматься пропагандой и саботажем. Режим будет кормить орду следователей, которых вы обеспечите работой, и денежное довольствие российских контрактников будет скромнее. Можно зарабатывать в России и донатить украинской армии или иным организациям, ведущим войну с Россией. Это всё – тоже достойный выбор.
Недостойных выборов, собственно, только два. Это уход во внутреннюю эмиграцию, когда вы живёте в РФ, как ни в чём ни бывало, закрывшись от внешних раздражителей. И это поддержка российского режима. В первом случае вы легитимная мишень для экономических санкций. Во втором вы также легитимная мишень и для силовых акций.
Пожалуй, разверну немного последний пункт. Либертарианцы так-то выступают в защиту частной собственности. Но если вам взбредёт в голову пометить свою частную собственность той же символикой, что помечают российскую военную технику – вы помечаете себя как цель для партизанской войны. Причём лёгкую, плохо охраняемую цель. Вы комбатант, участник организации, инициировавшей насилие против широкого круга лиц, и ваша собственность теперь обременена требованиями репараций. Радуйтесь, если всего лишь порежут шины.
Знаете ли вы, почему в Соединённых Штатах после 1971 года продуктивность труда продолжала расти с неизменными темпами, но при этом реальные доходы людей резко перестали следовать росту продуктивности и остались фактически неизменными? Или почему после 1971 года за 50 лет индекс потребительских цен взлетел в 7 раз (то, что в 1971 году стоило 1 доллар, сейчас стоит 7 долларов), хотя до 1971 года для приблизительно такого же роста цен понадобилось почти 200 лет? Или может почему доля жителей США, живущих с родителями до 29 лет, постепенно снижалась до 1971 года, но после начала обратно расти? Или же почему стоимость жилья к доходам работников в США за это время лишь возросла в несколько раз?
Ответ крайне прост – 15 августа 1971 года президент США Ричард Никсон окончательно ликвидировал золотовалютный стандарт, отменив фиксированную конвертацию доллара США в золото. После этого доллар США превратился в фактически ничем не подкреплённую бумагу. Именно после этого решения и началось обнищание американцев, которые ранее лишь богатели.
Этот довольно простой факт явно подтверждает абсолютную несостоятельность бумажных денег как средства обмена благами между людьми и накопления богатства. Использование бумажных денег – лишь надёжный способ стать бедным. Впрочем, чего ещё ожидать от денег, которые можно сколько угодно напечатать, тем самым обесценив сбережения людей, при этом обогатив чиновников, государственные структуры, субсидированных олигархов и банки, получивших новую денежную массу в первую очередь и реализовавших её ещё по старым ценам. Или чего ещё можно ожидать, если безгранично раздавать деньги по искусственно заниженной процентной ставке на развитие бизнеса, который бы оказался абсолютно нерентабельным и провальным при ставке, сформированной в условиях свободного рынка. А ведь теория австрийской экономической школы не зря называет безграничную эмиссию денег и кредитную экспансию главными причинами возникновения экономических кризисов.
Люди лишь будут нищать, пока мы не откажемся от государственных бумажных валют в пользу денег, неподконтрольных каким-либо централизованным органам управления и имеющих строго ограниченный выпуск новых монет. Драгоценные металлы продемонстрировали свою надёжность как средства обмена и накопления богатства в прошлом. Но в современном цифровом мире, где во всех видах деятельности и взаимоотношений ключевую роль играют информационные технологии, в качестве надёжного средства обмена могут выступать криптовалюты.
Предположим, к власти в РФ приходят молодые демократы – они не хотят “как в Сомали”, но в принципе любопытны к разным формам организации свободной страны. Возможно ли устройство в одном из протекторатов – например, Южной Осетии (допустим, с Грузией как-то договорились – мы ж теперь как Швеция, а она за Аланды не воюет, и вы тоже) – экспериментального минархистского государства? Назначаем Мишу/Ярика/тебя главным, отменяем налоги, объявляем свободу бизнеса/веществ/оружия/идей, хлебом-солью встречаем приходящих сюда мировых бизнесменов, в конституции прописываем NAP и швабодку. От государства оставляем лишь на первое время минимальную полицию (защита от “воздух свободы защекотал” и “Сомали”), соц-мед и орган бизнеса на конкурентном рынке (он волен вести бизнес как угодно, но обязан тратить прибыль на благотворительность, а по сути на социалку). Дальше, по мере успеха, отменяем рудиментирующиеся госорганы, переходя к полному анкапу. При этом Анкапистан пока что остаётся протекторатом, и на него не нападёт США из-за гнезда хакеров и наркодельцов там, а сама ПРБ защитится от них по-рыночному – заплатив за воздержание от работы на нашем рынке.
Кацист
Два родственных вопроса удачно скомпоновались, и если на предыдущий вопрос – про анкап в анклаве на фоне грохнувшегося путинизма – я ответила сказкой, то здесь вынуждена чётко заявить: нет, невозможно.
В чём разница между сахалинским сценарием и тем, который вы предложили? В том, что ваш сценарий предполагает сохранение для РФ возможности влиять на свои текущие протектораты после конца Путина. Но какой ценой может быть достигнут приход к власти этих самых молодых демократов без развала РФ? Тут недостаточно просто смены правительства на людей с хорошими лицами. Этим молодым демократам придётся запускать процесс денацификации и демилитаризации России, публично каяться за все грехи путинизма, платить репарации как минимум Грузии и Украине, выдать им, а также международным органам, на суд массу преступников, вывести войска со всех присоединённых территорий, с зарубежных военных баз, а также из тех самых протекторатов.
Есть некоторый шанс на то, что им удастся заодно запустить серьёзные реформы и в самой РФ: сделать высшим органом судебной власти в РФ Высокий суд в Лондоне, а своих судей штрафовать за каждый случай отмены их приговора в этой апелляционной инстанции; вернуть в регионы львиную долю налогов и даже немножечко снизить общую налоговую нагрузку; разгрузить уголовный и административный кодексы от кучи глупых путинских статей; в очередной раз приватизировать уйму путинских госкорпораций; полностью отказаться от воинского призыва, военного флота, 80% ядерных боеголовок; распустить ФСБ и Росгвардию; радикально переписать регламенты работы антимонопольной службы, и так далее, и так далее. Но это всё будет касаться непосредственно России. Протекторатам же в это время придётся как-то договариваться о возврате в состав своих прежних метрополий, потому что без помощи РФ они этой участи избежать не смогут, а РФ будет заявлять на этот счёт что-то вроде “да-да, ребята, конечно, забирайте, это ваше, извините, что возвращаем в таком хреновом состоянии, вот вам неустойка”.
Другое дело, что после обнуления РФ как экспортёра авторитаризма в той же Грузии вполне вероятен возврат на траекторию, с которой она свернула при Иванишвили, а коли так, то помянутая вами Южная Осетия имеет-таки шанс на все эти реформы, только не как российский протекторат, а как грузинский. Но тут мне и фантазировать особо не нужно, это примерно тот же курс, которым регион следовал до 2008 года.
Например, если грохнется путинизм. Какие примерно шаги для этого нужно сделать?
Москвич
Представим себе, например, вот какой сценарий. Путин начинает наступление на Донбассе с одновременным десантом с моря на юго-западе Украины. Для этого он в числе прочего выскребает остатки наземных сил, ВДВ и морской пехоты с Дальнего Востока. Тем временем из-за трудностей с экспортом сахалинских нефти и газа там начинается перевод работников на неполный день, а кое-где и высвобождение от работы. Маленький (меньше Черногории по населению) изолированный регион-донор оказывается в ситуации резкого падения уровня жизни. К тому же это регион, где количество и влиятельность бюджетников сравнительно невелики, а голос работающих, напротив, весьма важен.
Известно, что наибольшее недовольство случается среди зажиточных людей, которым резко урезали возможности. Так что питательная среда для протеста готова, и это люди, которых крайне слабо волнует какая-то Украина, они хотят работать, зарабатывать, и чтобы Москва им не мешала.
Что происходит дальше? Дальше, например, губернатор в очередной раз летит в Москву и не долетает. Ну, знаете, авиапарк нуждается в постоянном обслуживании и снабжении импортными запчастями, а с ними в стране не очень. Нужно затевать новые выборы. И тут как-то так оказывается, что на острове есть множество тех, кто заинтересован в том, чтобы выйти из-под Москвы, а заодно и из-под санкций. К тому же их поддерживают как минимум японские и американские акционеры нефтегазовых проектов острова. На выборы выдвигается представитель ЛДПР (где после смерти основателя партии вертикаль власти не удалось толком починить) – этнический украинец (их на острове довольно много) и предприниматель. Попытки снять его с выборов переходят в штурм группой поддержки кандидата областного избиркома, после чего кандидат объявляет, что выборы пройдут при участии международных наблюдателей. Местной Росгвардии блокируют бетонными блоками ворота гаражей, и она отчитывается в Москву о том, что занята организацией разблокировки, а пока выпускает на улицы пехоту без транспорта, что сводит её эффективность на нет, и она просто наблюдает за происходящим.
За следующие несколько дней Япония присылает большое количество чрезвычайно вежливых международных наблюдателей. Кандидат от ЛДПР побеждает на выборах, после чего парламент острова принимает резолюцию о том, что Сахалин начинает переходный процесс по добровольному присоединению к Японии на правах широкой автономии. Объявляется, что Сахалин перестаёт платить налоги в российский федеральный бюджет немедленно, что касается Японии, то вопрос о налогообложении отложен до завершающих этапов переходного периода. Все таможенные ограничения в адрес Японии в одностороннем порядке отменяются.
РФ, готовая уже отправить армию для приведения острова к покорности, притормаживает. Во-первых, армии нет, есть только тихоокеанский флот. В принципе, этого достаточно, но, во-вторых, московскому руководству поясняют, что в нынешнем виде Сахалин – идеальный офшор для обхода санкций, и не стоит разбрасываться подобными возможностями. Поэтому Москва отправляет своего представителя в комитет по организации переходного процесса, и там он вносит свою лепту в затягивание этого бюрократического процесса.
А дальше всем нравится то, что получилось. Налоги радикально снижены, российский бизнес охотно прописывается там, где нет санкций, японский – занимается освоением острова. РФ бдит за тем, чтобы права русскоязычного населения не нарушались. Япония – за тем, чтобы не нарушались права японских переселенцев. В итоге лет через тридцать, когда все уже забыли, что был такой Путин, и что была такая Украинская война, на острове так и продолжается переходный процесс, потому что нет дураков его завершать. Это не анкап, но неплохое к нему приближение.
Недавно прочитала на дружественном сайте panarchy.ru интересную статью Спенсера МакКаллума с занудным названием Предприятие общины: рыночная конкуренция, земля и окружающая среда. Разместивший эту статью Алексей Коршунов утверждает, что на принципах, описанных ней, работает одна из трёх частных контрактных юрисдикций в Гондурасе, Сьюдад Моразан, которую он на русский манер называет Моразаноградом, и в которой он, так уж получилось, оказался первым жителем. (Кстати, не так давно он надонатил себе на билет до самой известной гондурасской ZEDE по имени Проспера, доехал туда, а после выложил отчёт о положении дел в этом флагманском проекте)
Вкратце, статья МакКаллума содержит следующие идеи. Стоимость участка земли можно определить как сумму внешних эффектов, направленных на этот участок от всех остальных объектов собственности. Если владелец земли отделён от её непосредственного использования и сдаёт её в аренду нескольким арендаторам, он обычно крайне заинтересован в максимизации арендной платы, а потому имеет рыночные стимулы к созданию для арендаторов максимально благоприятной среды. По этой причине, утверждает автор, там, где земля занята индивидуальными жилыми домами или, того хуже, многоквартирниками, в которых квартиры находятся в собственности жильцов, каждый владелец максимизирует собственное удобство проживания, а вот там, где значительные площади сдаются в аренду многочисленным съёмщикам, начинает цвести буйное разнообразие способов использования этих площадей, от кафешек и лавочек до коворкингов и лабораторий. Задача же администратора того или иного бизнес-центра в основном сводится к тому, чтобы обеспечивать арендаторам коммунальные услуги и минимизировать трения между арендаторами и государством. Этакое крышевание здорового человека.
Моразаноград призван обеспечивать своим резидентам максимально возможную для Гондураса безопасность, приемлемые условия жизни и место для заработка. При создании посёлка Монтелиберо мы не вполне следуем изложенным в статье рекомендациям: вместо того, чтобы оставить всю землю в собственности фонда, застроить её централизованно и сдавать резидентам только в аренду, мы накромсали примерно две трети на маленькие частные ломтики под самостоятельную застройку, а вот остальное действительно оставлено под сдачу. Таким образом, у нас должен получиться натурный эксперимент, какая из концепций работает лучше. В любом случае пока мы находимся ещё на стадии закладки централизованной инфраструктуры, примерно как Моразаноград, разве что забор вокруг посёлка не строим, потому как Черногория это не то место, где следует опасаться соседей.
Милые сердцу строительные моразаноградские хлопоты, нам это всё ещё предстоит
