В канале “Жизнь с другими” появился пост, в котором погромы в США рассматриваются с позиции концентрации сил. Кратко перескажу его посыл.
Погромщики собрались в толпу, и им противостоят одиночки, каждый из которых защищает свой участок собственности. Пока одиночки вооружены, но не поголовно, а у погромщиков только подручные средства, сохраняется хрупкая возможность защититься, поскольку, во-первых, нет нужды грабить именно защищённую точку, когда дальше по улице есть беззащитная, а во-вторых, всё-таки никому не хочется стать тем неудачником, который словит пулю перед тем, как толпа растерзает того, кто её выпустил. Но вот если погромщики тоже будут вооружены, то положение защитников окажется безнадёжным, поэтому то, что в обществе мало оружия, способно скорее уменьшить массовое насилие. Также указывается, что попытка ответной концентрации сил со стороны защитников своей собственности исторически является ключевым фактором образования государств.
Мне представляется, что попытка анализировать сложившуюся в большом государстве ситуацию так, как будто этого государства нет – сомнительная идея. Погромы в основном происходят в городах и штатах, крышуемых демпартией. То есть именно там, где правительство города и полиция штата – на стороне погромщиков. Если ты встанешь со стволом, охраняя собственность, и к тебе не полезут – считай, повезло. Если ты встанешь на охрану собственности, и тебя убьют погромщики, то об этом даже в новостях постараются не сообщать, и из фейсбука упоминания вымарают, как мы видим на примере убийства Дэвида Дорна. Но уж если ты вздумаешь, например, организовать отряд самообороны, то это будет воспринято, как создание экстремистского сообщества каких-нибудь белых супрематистов, и вполне может статься, что тут-то из ниоткуда и материализуется полиция, которая во время самих погромов старалась не отсвечивать. Владельцев разграбляемого бизнеса может в этой ситуации утешать лишь то, что демпартия выступает против оружия, и поэтому погромщики вряд ли будут размахивать стволами – в этом случае картинка для руководства штата перестанет быть благостной.
В штатах, возглавляемых республиканцами, всё сравнительно тихо, а если там есть города, крышуемые демпартией, то туда направляется нацгвардия, и этого хватает. В общем-то, вывод о том, что погромы в США являются скорее инструментом разборок между главенствующими крышами, сделали уже многие. Просто из-за экономического шока, вызванного локдауном (более сильным опять-таки в штатах, находящихся под демпартией), эти разборки оказались на сей раз особенно яркими.
Теоретики панархии предполагают, что наиболее мирным вариантом разрешения этого безнадёжного конфликта станет образование экстерриториальных контрактных юрисдикций, когда у демократов будет своё правительство, а у республиканцев своё, и граждане будут просто жить в рамках той модели, которая им ближе. Разумеется, в этом случае конкурирующих правительств быстро станет гораздо больше: сейчас разнородные силы вынуждены вставать под один флаг ради победы на выборах, а при панархии этот способствующий укрупнению фактор станет неактуальным.
Тем не менее, такой вариант остаётся весьма маловероятным. Скорее уж какая-нибудь Калифорния (или, наоборот, Техас) объявит о сецессии, и тогда граждане обеих Америк просто смогут эффективно голосовать ногами. Нонеча не то, что давеча, и в случае раскола страны на новую гражданскую войну ради никому не нужного единства уже ни у кого запала не хватит.
Вчера, после того как закончила редактуру статьи про неэффективность насилия, села смотреть фильм “Падение чёрного ястреба”, на упоминание которого наткнулась, когда гуляла по ссылкам вокруг статьи. Фильм посвящён упомянутому в статье эпизоду, как США были вынуждены убраться из Сомали после провала того, что они считали миротворческой операцией – потеряв за одни сутки почти два десятка спецназовцев и перебив порядка тысячи местных жителей в плотной городской застройке, не сильно разбираясь, кто там комбатанты, а кто нет.
В 2001 году, когда вышел Ястреб, меня ещё больше интересовали вещи вроде вышедших тогда же Властелина колец или Гарри Поттера, но хорошо, что хоть сейчас добралась, фильм отличный. Однако я хочу поговорить не о сюжете в целом и не о качестве картинки, а о буквально двух моментах, которые лично для меня в фильме оказались ключевыми, и к которым всё остальное повествование служит, на мой взгляд, всего лишь иллюстрацией.
Первый момент – примерно на восемнадцатой минуте. Рейнджеры обсуждают факт из розданной им тонюсенькой брошюрки “Всё о Сомали”: если один местный убьёт другого, то его клан должен клану убитого сотню верблюдов. На это один из солдат отмечает, что он-то и одного верблюда не смог бы заплатить, и, наверное, местные сейчас все в долгах. А теперь слушаем лекцию Владимира Золоторева:
Я даю ссылку как раз на тот момент, где он рассказывает, как гражданская война в Сомали фактически была остановлена по решению суда: воюющих уняли их собственные кланы, потому что родственникам убийц надоело платить по чужим долгам гигантские суммы.
Таким образом, в фильме гениально показано, насколько дорогим и бессмысленно жестоким было вмешательство ООН, и насколько мало значения самоназванные миротворцы придавали тому механизму, который на самом деле и остановил войну.
Второй важный момент – уже ближе к концу фильма, примерно 1:45. Сомалиец общается с пленным американским пилотом и объясняет: вы взяли наших заложников, мы взяли тебя. Тот отвечает: моё правительство не будет торговаться. ОК, отвечает сомалиец, давай поторгуемся мы с тобой, как солдат с солдатом. На это американец отвечает, что он ничего не решает. Сомалиец в ответ хмыкает: вы, дескать, наделены правом убивать, но не договариваться, а у нас тут война – это те же переговоры. Поэтому ловить вам тут нечего.
Большое спасибо Ридли Скотту, который снял не агитку, а действительно сумел показать разницу между тупой и бессмысленной государственной военной машиной – и анархическим обществом. Особенно рекомендую фильм тем, кто раз за разом задаёт однотипные вопросы о том, как же Анкапистан будет защищаться от вторжения государства.
Конечно, Сомали не Анкапистан – там неплохо обстоят дела с анархией, но существенно хуже с капитализмом, особенно на момент, показанный в фильме. Тем не менее, даже докапиталистическое безгосударственное общество сумело преподать хороший урок сильнейшей сверхдержаве планеты. Государствам чревато лезть со своим уставом в анархические порядки, а если эти порядки будут подкреплены действительно сильной экономикой, то исход прямого военного противостояния государства и Анкапистана можно считать заранее предопределённым.
Представим себе следующую ситуацию, возникшую в воображаемом анкапе. По моему мнению, некто нанёс ущерб моей собственности, а по мнению этого некто, он мне ущерба не наносил. И обстоятельства этого кейса таковы, что он очень и очень спорный, объективной стороне трудно установить, кто прав. Вследствие чего, это выливается в ситуацию, когда на большой выборке различных судов половина из них встаёт на мою сторону, а вторая половина — на обвиняемую мною сторону. На мои предложения выплатить хотя бы долю от требуемой мною (и судами, вставшими на мою сторону) компенсации оппонент категорически отмахивается, ведь, по его мнению, ущерба моему имуществу он не причинял, а следовательно не должен мне ни копейки.
В условиях государства такая проблема надёжно решается иерархией судов. Да, кто-то останется недовольным, но в этом и есть вся суть института суда. В условиях же анкапа мы приходим к сложному конфликту, когда мои судебные приставы и охрана моего оппонента, фактически, должны начать воевать друг с другом, так как обе из сторон конфликтующих сторон правы в равной степени. Какое решение предлагает анкап от таких ситуаций? А также как лично мне следует вести себя в такой ситуации?
Функция суда состоит в том, чтобы помочь сторонам разрешить свой конфликт. Единственная возможность это сделать заключается в том. чтобы обе стороны конфликта признали над собой юрисдикцию того или иного суда в конкретном деле. Если дело сложное и запутанное, то мы не можем заранее знать позицию любого конкретного наперёд заданного суда до тех пор, пока он не закончит разбирательства. Поэтому всё, что нужно сторонам конфликта – это найти суд, который имеет достаточно хорошую репутацию, устраивает по цене, и готов взяться за разбирательство. Далее обе стороны заключают с судом договор, что готовы исполнить его вердикт по этому делу, и лишь после этого суд вообще начинает вникать в тему.
Раз дело настолько мутное, то наверняка итоговое решение суда будет достаточно компромиссным, вроде того, что одна из сторон получает частичное удовлетворение своих претензий, но при этом выплачивает второй стороне некоторую компенсацию. Но, впрочем, мы не можем этого знать заранее.
Разумеется, каждая сторона конфликта будет заинтересована в неангажированности суда, поэтому, наверное, сочтёт важным вставить в договор оговорку о том, что сохраняет за собой право выхода из процесса до окончания разбирательства, если продемонстрирует факт заинтересованности суда в том или ином исходе.
Если же одна из сторон заранее отказывается признавать любой вердикт, кроме того, который полностью избавляет её от обязательств, тем самым она отказывается от суда как такового, а это означает, что она намерена продолжать открытый конфликт со второй стороной. В этом случае та сторона, которая на суд согласна, может размахивать этой своей готовностью, мол, не я тут развязываю войну, я лишь защищаюсь, и тем самым получать себе новых союзников, а агрессора понемногу душить санкциями, принуждая к мирным переговорам.
Кстати, мирные переговоры, без всякого внешнего арбитра – это тоже способ разрешения конфликта, так что суд для этого вовсе не является обязательной процедурой.
Как неоднократно замечалось многими, в международной политике положение дел очень напоминает анкап
Сторонники авторитарной власти иногда пугают либертарианцев системами с искусственным интеллектом (ИИ). Нам пытаются доказать, что после их внедрения вся наша борьба станет бессмысленной, ибо государство сможет моментально обнаруживать и пресекать в зародыше любую оппозиционную деятельность.
Только вот ИИ, как и любая другая технология, это обоюдоострый меч — как стационарный бандит может её использовать против нас, так и мы можем её использовать против власти. Использование ИИ для деанонимизации силовиков проектами «Сканер» и «Русский слон» – это только один из возможных примеров.
Также подобные системы имеют свойство к ложным срабатываниям (false positive). Это непреодолимое свойство ИИ можно использовать умышленно, вводя постановку ложных целей для перегрузки системы. Не самой нейросети, а следственных органов и силовиков, которым придётся тратить усилия на расследование ненастоящих дел, пропуская мимо настоящих оппозиционеров. А если в качестве ложных целей подставлять политиков, вся система стационарного бандита пойдёт вразнос.
Например, есть большая аморфная страна на севере континента, там холодный климат, немного ценных ресурсов, и живет свободолюбивый народ, где почти у каждого под кроватью лежит АК. Города в Анкапистане есть, за порядком там следят частные компании и небольшая ЧВК для спецопераций. Вдруг в этой прекрасной стране находят какой то ценный ресурс. Расположеная рядом страна Этатистан, обычная страна с коррупцией и постоянными вооружёнными силами (такими себе). И Этатистан решил завладеть этим ресурсом. Завладеть рыночными методами у него не получилось (землевладелец не продал свою землю и шантажом её получить тоже не получилось), и Этатистан объявляет войну Анкапистану. И у меня такой вопрос, как может защититься Анкапистан, так чтобы отстоять свою независимость и остаться Анкапистаном. Как вооружённый народ, у которого много огнестрельного оружия и лёгкая бронетехника (типа джипов и БМП) сможет противостоять армии с авиацией и тяжёлой техникой?
Пекарь
Вопрос висит давно, отвечать на него мне было лениво, потому что один раз уже отвечала на очень похожий. И тут выходит пост на канале Freedom pride, где где затрагивается родственная тема. Как не воспользоваться такой халявой?
Как нетрудно видеть, тема прямого военного противостояния негосударственного общества и государственной военной машины волнует очень многих, потому что война – это исторически самое главное, что государство должно было уметь, если хотело выжить, и благодаря своим компетенциям в военном деле сегодня практически вся Земля поделена между государствами, а негосударственные общества влачат маргинальное существование на задворках цивилизации.
Цитируемый мною Золоторев делает акцент на том, что анкап-сообщество при прочих равных однозначно богаче государства, за счёт децентрализации может позволить себе более гибкую тактику, а издержки на имплементацию государства с нуля на завоёванной государством территории Анкапистана будут для государства несоразмерно велики, то есть овчинка не будет стоить выделки.
Freedom pride показывает, почему единичной банде в условиях уже сложившегося анкапа будет затруднительно захватить власть. Но там же говорится и о том, что вот если бы это была не банда, а государство, то это бы стало проблемой.
Поэтому в заключение хочу предложить познакомиться с моим лонгридом о доктрине сдерживания, где как раз показано, что для того, чтобы на тебя не напало государство, средство уже изобретено – это угроза гарантированного уничтожения лидера государства. Государство централизовано, и это его самое слабое место: достаточно демотивировать к нападению очень небольшой круг лиц, и нападение не состоится.
Так что, конечно, АК под подушкой это отличный спортивный инвентарь, но ключевую роль в конфликте сыграет как раз та самая описанная вами небольшая ЧВК для спецопераций. Этот отдел по работе с трудными клиентами при страховой компании в случае начала военных действий просто добывает главнокомандующего Этатистана и выкручивает ему яйца, пока тот не согласится вывести войска и заплатить неустойку. Ну а не получится добыть живьём – значит, проблема решится десятком томагавков или ещё чем-нибудь в этом духе. Это существенно дешевле тяжёлой бронетехники и других средств уничтожения крупных воинских соединений, которыми располагает Этатистан.
Отмечу, что Этатистан не может ответить симметрично, ведь в Анкапистане нет правительства. И даже диверсия на военной базе ЧВК приведёт лишь к тому, что страховой компании просто придётся нанять другую ЧВК где-нибудь ещё, или просто объявить за голову диктатора Этатистана солидную награду.
Хотя, честно говоря, лично мне не очень понятно, почему рыночными средствами не удалось приобрести месторождение. Всё имеет свою цену, и если будет предложена цена за акцию с большой премией к рынку, то какой смысл отказываться? Но раз уж таково условие задачи, то слово за томагавками, коли уж акционеры месторождения готовы за это платить.
Допустим, у государств и просто богатых людей был бы доступ к пчёлам-убийцам. В таком случае война Севера с Югом не состоялась и рабы на Юге не были бы освобождены. С другой стороны Линкольн не применил бы порочную практику печати гринбаков, приведшую к Долгой депрессии, и, возможно, в итоге мир бы не впал в левизну и мы бы до сих сидели на золоте (эх, мечты-мечты). Однако даже сегодня можно было бы поехать в Конфедерацию и легально купить там себе рабыню за пару золотых. Или нет? В общем, мой вопрос: кто бы освободил рабов, будь ДС разработана до гражданской войны в США?
анонимный вопрос
Весь девятнадцатый век рабов освобождали по всей Восточной Европе, в России, а под конец века – и в Японии. Освобождало правительство, не дожидаясь революций и гражданских войн. Тому была масса предпосылок, преимущественно экономических. В Австралии экономический бум также случился после отказа от использования рабов в сельском хозяйстве, а тамошняя экономика была довольно близка по структуре к экономике южных штатов США.
Даже если бы южные штаты умудрились некоторое время противостоять этому тренду, окончательно рабов освободили бы уже в 20 веке трактора и хлопкоуборочные комбайны.
Есть мнение, что Союз и Конфедерация развивались бы куда динамичнее, не случись между ними войны. Союзу пришлось бы умерить свой протекционистский пыл, потому что под боком Конфедерация, отстаивающая свободный рынок. Конфедерации пришлось бы смягчать положение рабов, ориентируясь примерно на уровень достатка ирландских иммигрантов на Севере, чтобы поток беглецов сохранял более или менее приемлемые масштабы. Ну и, конечно, обе страны не потерпели бы такого урона в людях и не угробили бы так сильно свои экономики. Кстати, и трансконтинентальных железных дорог бы в отсутствие войны построили сразу две штуки.
Так что Линкольн поплатился за своё пренебрежение к Конституции совершенно справедливо.
Поэтому сегодня на обложке поста заслуженно красуется Джон Бут, который избавил человечество от этого неприятного тирана
Вы знаете, что мой канал имеет совершенно не политический характер. Я не имею права никого призывать на баррикады, поскольку сама сохраняю анонимность, я весьма скептична насчёт перспектив участия в легальной политике отдельных приличных людей, насчёт перспектив регистрации парочки потенциально неплохих политических партий – и так далее. Но в том, что происходит в последние дни, у меня появился отчётливый личный интерес. Российская власть лишает меня возможности слушать интересных мне людей.
На месяц потерян для меня ведущий популярной еженедельной передачи “Россия будущего” Алексей Навальный. Попытки канала найти адекватную замену пока даже близко не достигают успеха. На месяц я лишилась передач Михаила Светова на СВТВ – теперь вместо интервью с разными интересными людьми на канале под трогательную музыку показывают, как имперские штурмовики избивают мирных граждан. На месяц я отлучена от лучшей еженедельной передачи по экономике, которую вёл Владимир Милов. Даже канал Егора Жукова, который поставлял довольно вдумчивый контент по самой разной тематике – и тот сейчас закрылся на непонятный пока срок. Подобное нарушение государством моих потребительских прав, конечно, не добавляет мне приязни к институту государства вообще и к российскому политическому режиму в частности.
У меня осталось не очень много возможностей как-то навредить государству в ответ. Я уже не плачу НДФЛ и разные прочие персональные налоги. Я уже стараюсь выбирать магазины, которые не платят НДС (это видно по чекам), а по возможности так и вовсе затовариваюсь на базаре. Для государства меня практически не существует.
Зато у меня есть этот канал, и я хотела бы воспользоваться им для максимально широкого донесения простой мысли. Государство ваш враг. В открытом противостоянии он сильнее, но он очень уязвим перед партизанской войной. Не кормите государство своими деньгами. Если вы вынуждены работать на него, работайте плохо. Рассматривайте себя как шпиона или даже диверсанта в тылу врага. Растаскивайте государственное имущество: в частных руках ему будет лучше (речь, конечно, не о разных предметах городского благоустройства, зачем себе самим-то гадить). Выжимайте из государства всю социалку, на которую оно вам неосмотрительно разрешило претендовать. Не стесняйтесь делать это и по поддельным документам, если имеете такую возможность. Украсить город листовками и граффити о том, что государство это враг – отличная идея и классика партизанской борьбы. Захотите убить мента – трижды подумайте.
Перед тем, как решаться на вещи, которым государство противодействует особенно жёстко, освойте конспирацию. Хотя бы азы, вроде того, что ваш смартфон – не только бесценный помощник, но и шпион, который поможет государству вас найти, а вконтакте – это просто грядка, на которой государство выращивает уголовные дела. Думайте не только об удовлетворении собственного запроса на справедливость, но и о пиар-эффекте. Лучше пусть непосредственный ущерб врагу окажется меньше, зато в глазах общества государство потеряет больше. В конечном счёте государство нужно изгнать именно из голов, и ладно бы только из наших – дотянуться придётся до последней бабушки.
Ну а что касается последних инициатив российских силовиков, то я очень надеюсь, что они послужат сплочению оппозиции. Для государства мы все, вне зависимости от нюансов наших представлений о желаемом обществе – в равной степени враги. Давайте не будем сами враждовать друг с другом. Я надеюсь, что Гудков встретит Светова у дверей спецприёмника, они пожмут друг другу руки и пойдут вместе записывать стрим с тюремными байками и планами совместных действий. Я надеюсь, что потом к ним припрётся Жуков с букетом цветов, и его тоже радостно примут в компанию. Я надеюсь, что Светову и Навальному перестанут припоминать разные древние сомнительные посты в ЖЖ, а если кто припомнит, на него цыкнут. Я надеюсь, что Светов начнёт сотрудничать с Чайным клубом. Кто кому чего плохого сказал и как угрожал – вообще насрать уже, не в том мы сейчас положении. Хорошо, если одновременная посадка в спецприёмник поспособствует у амбиционных лидеров российского протеста этому простому пониманию.
Каждый раз, когда мы поминаем доктрину сдерживания, это вызывает дискуссию. В первый раз поговорили с ведущим канала Антигосударство, а сейчас зацепило Александра Елесева, ведущего канала Доброум. Стало быть, идея спорна, и стоит продолжать вносить ясность, но не слишком долго, чтобы читатель не заскучал.
Александр далеко не первый, который высказывает этот упрёк: «Вы собираетесь воевать с государством, это бесполезно, вас объявят террористами и уничтожат как боевиков в Чечне».
Однако доктрина сдерживания не имеет никакого отношения к войне. Если её и можно употребить со словом «война» то только как «холодная». Противостояние СССР и США в XX веке, часто называемое «холодная война» на самом деле являлось проявлением ДС.
Война это конфликт между несколькими сторонами, целью которой является навязывание противнику своей воли. Война ведётся как правило насильственными средствами (даже если это кибервойна, имеет место посягательство на собственность). Война может вестись до заключения мирного договора или же до полной потери субъектности одной из сторон.
Сдерживание это тоже ситуация конфликта, но главная цель сдерживания — сделать для противника невыгодным применение агрессивного насилия. Само по себе сдерживание – это не насилие, а только угроза некоего ущерба, возможно, и вовсе не сопряжённого с насилием, если речь, например, об ущербе репутации. Например, вам может не понравится что пара геев гуляет за ручку, и вы захотите облить их говном. Если они безоружны, вы легко это сделаете и получите моральное удовлетворение. Но если они вооружены, помимо морального удовлетворения у вас есть неиллюзорный шанс схлопотать пулю. Взвесив выгоды и издержки, вы, вполне вероятно, предпочтёте не вмешиваться в чужие дела, и отправите заботливо заготовленное вами говно куда положено: в канализацию. Также, может быть, вы решите не вставать поперёк дороги даже безоружным геям, если имя предыдущего нападавшего треплют сейчас на каждом углу самым нелицеприятным образом. В этом случае в качестве механизма сдерживания сработает страх ненасильственного наказания.
Другое важное отличие ДС от войны: до тех пор, пока имеет место сдерживание, тут есть победители, но нет проигравших. Все продолжают жить своей жизнью, без насилия и принуждения к действиям, ведь сдерживание это принуждение к бездействию. В обсуждаемом нами случае, когда человек совершает сецессию и в одностороннем порядке выходит из юрисдикции государства, он не свергает правительство и не призывает к его свержению. Он вообще никак не контактирует с государством и предлагает представителям государства ответить ему взаимностью.
Давайте представим эту ситуацию в виде игры и нарисуем простенькую матрицу, которая эту игру описывает:
Если чиновник не мешает сецессии, его проигрыш минимален: от лёгкого раздражения до увольнения. Если успешно мешает, выигрыш тоже минимален: от лёгкого морального удовлетворения до служебного поощрения. Если человек не заботится о сдерживании государства, но не встречает противодействия, его выигрыш максимален. Если ему приходится принимать меры по сдерживанию, и противодействия не происходит, то выигрыш уменьшается. Наконец, если человек пострадал от противодействия государства, или чиновник пострадал в результате реализации заявленной человеком угрозы, они проигрывают по максимуму, и примерно в одинаковой мере.
Что мы можем увидеть из этой матрицы?
Если игра единична, то человек, желая максимизировать выигрыш, полагается на авось, и никаких мер по сдерживанию государства не применяет. Чиновник же, желая максимизировать выигрыш, мешает сецессии и получает поощрение от начальства.
Если игра повторяется раз за разом с этими же или новыми игроками, то человек всё чаще идёт на дополнительные издержки и выбирает доктрину сдерживания, а чиновник, всё больше опасаясь этого обстоятельства, всё чаще закрывает глаза на сецессию, предпочитая малый проигрыш большому.
Тем не менее, в обществе всё равно останутся безбилетники, которые предпочтут не предпринимать никаких мер. Если чиновники достаточно напуганы, то блеф проканает.
Примером похожей игры является взаимодействие между гражданами, имеющими возможность скрытого ношения оружия, и преступниками. Оружие работает в качестве инструмента сдерживания, и в обществе, где гражданин имеет право на вооружённую самооборону, насильственные преступления снижаются. При этом невооружённые безбилетники пользуются такой положительной экстерналией, как увеличившаяся безопасность, сами не тратясь на оружие – но только до тех пор, пока их не слишком много.
Ствол – это очень компактный и удобный инструмент сдерживания против человека или небольшой группы лиц, но не против государства. Именно поэтому мы и предлагаем разные более или менее удачные варианты защиты от государства, доступные как организациям, вроде ЭКЮ, так и индивидам.
Исходя из теоретических выкладок, не противоречащих историческим примерам, мы указываем, что оптимальная доктрина сдерживания против государства – это угроза конкретным функционерам, принимающим решения или исполняющим их.
Нам вполне справедливо указывают, что если угроза будет выглядеть слишком устрашающе, то государственные мужи могут принять риск некоторое время побыть под ударом, и примутся за профилактические зачистки, иначе говоря, начнут войну. Аналогично, жёсткое противодействие низовым силовикам может вызвать чувство солидарности с погибшими товарищами. Для минимизации опасности такого исхода событий мы предлагаем, во-первых, максимально анонимизировать исполнителей угроз, а во-вторых, делать угрозы по возможности нелетальными, с упором на высмеивание и иные виды унижения, или, в худшем случае, имущественный ущерб. Здесь очень хочется сослаться на анонсированный недавно Александром Литреевым проект с очень говорящим названием Русский слон. Александр регулярно деанонит различных правонарушителей во власти, и, похоже, теперь намерен поставить дело на поток.
Ну и, если уж совсем вдаваться в философские обобщения, то такие максимы, как “живи сам и давай жить другим”, “не делай другим того, чего не хотел бы, чтобы сделали тебе” – это не просто благие пожелания. Это строчки из инструкции по технике безопасности, написанные, как водится, кровью. Это такая же жизненная мудрость, как “не ешь жёлтый снег” (переделанная отечественными мемоделами в “нееш жёлтый снек”, с очевидной отсылкой к NAP) – и эта мудрость появилась именно в силу того, что люди в течение долгих веков успешно практикуют доктрину сдерживания.
Если у вас есть свежие интересные идеи, какие ненасильственные угрозы и механизмы их реализации можно было бы применять гражданину против государственных служащих различных рангов, делитесь ими в комментариях или в личку. Авторы наиболее удачных идей могут рассчитывать на вознаграждение в биткоинах.
Если ты будешь выглядеть достаточно угрожающе, на тебя не решатся напасть. Это простое соображение порождает довольно сложные спонтанные порядки. Мы видим их в поведении не только человека, но и множества других биологических видов. Даже растения норовят изобразить из себя что-нибудь очень опасное, к чему лучше не прикасаться. Вот и либертарианцы норовят повесить на свои знамёна зверюшек, преуспевших в применении доктрины сдерживания, таких как гремучая змея или дикобраз.
Наглядная демонстрация доктрины сдерживания в животном мире
В военной теории доктрина сдерживания начала завоевывать популярность в 19 веке и стала доминирующим воззрением после появления ядерного оружия. Изначальное соображение было простым. Надо сделать так, чтобы ведение войны оказалось заведомо невыгодным. Раз целью войны, по Клаузевицу, является мир, лучший, чем довоенный, то нужно сделать средства ведения войны как можно ужаснее и масштабнее, чтобы ни у кого и в мыслях не было, что в результате войны страна может получить экономический выигрыш. Правда, параллельно высказывалось и противоположное соображение, о том, что война, во-первых, отвлечёт на фронт множество рабочих рук, а во-вторых, обеспечит промышленность военными заказами, и это означает, что рабочие получат резкое повышение зарплат, стало быть, у них есть все резоны желать большой войны. И хотя в ходе первой мировой войны оказалось, что почему-то вместо повышения благосостояния начинается голод и нищета, это не помешало вскоре появиться Кейнсу с его идеями, что в кризис надо больше тратить, ибо это и есть наилучший путь достижения богатства.
В интербеллум распространение получила доктрина Дуэ о том, что волю противника к сопротивлению легко сломить неизбирательными стратегическими бомбардировками производственных мощностей в тылу, то есть, опять-таки, у военных теоретиков теплилась мысль о том, как очевидная экономическая бессмысленность противостояния может воспрепятствовать началу бойни. Но вторая мировая война наглядно продемонстрировала, что потери лишь способствуют сплочению, и начинается тотальная война далеко за пределами любых довоенных рациональных расчётов.
После окончания второй мировой войны человечество немедленно принялось готовиться к новой войне, теперь уже ядерной. Ядерные державы вели активные испытания нового оружия и средств его доставки, разрабатывали доктрины его применения, строили бункеры для укрытия органов госуправления и штабов. А затем, наконец, произошло важнейшее, на мой взгляд, событие 20 века: Карибский кризис. Впервые в человеческой истории две державы, полностью снарядившиеся к войне, запустившие на полную катушку свои пропагандистские машины, мобилизовавшие войска, имеющие неразрешимые противоречия в своих доктринах развития, подразумевающих полное поражение противника – не решились начать войну и запустили деэскалацию. Что произошло? Правительства обеих стран отчётливо осознали, что если война начнётся, они станут первой мишенью и будут уничтожены почти с полной гарантией. Этого осознания оказалось достаточно.
Стало понятно, что именно должно быть положено в основу доктрины сдерживания. Не экономическая блокада и санкции, не готовность вбомбить страну в каменный век, а только гарантия уничтожения руководства. До тех пор, пока руководитель государства может жертвовать своими подчинёнными, он будет готов воевать. Как только он сам становится на эту шахматную доску в качестве фигуры, его мотивация к войне резко уменьшается.
Как известно, новый, ранее не существовавший, товар обычно сперва оказывается предметом баснословной роскоши, но постепенно, благодаря своей привлекательности и сверхприбылям, которые даёт его производство, привлекает инвестиции, приобретает всё большую массовость, а его цена снижается. В конце концов товар становится практически общедоступным.
Товар “сдерживание противника через гарантированное уничтожение его лидеров” был очень дорог, и позволить его себе могли поначалу лишь сверхдержавы. Однако со временем, с одной стороны, расширялся круг ядерных держав, уменьшалась стоимость и росли потребительские качества ядерного оружия, а с другой стороны, уменьшалась толерантность людей к военным потерям.
Хорошей иллюстрацией этой тенденции стала последняя конвенционная война между цивилизованными странами – фолклендский конфликт. Он интересен тем, что в ходе войны обеими сторонами более или менее аккуратно соблюдались нормы международного права, относящиеся к законам и обычаям войны, а сам конфликт был чётко географически локализован вокруг спорной зоны. Иначе говоря, стороны уже не могли позволить себе тотальной войны, вынуждены были сдерживаться и быстро перешли от горячей фазы конфликта к дипломатии.
Когда появилось высокоточное оружие, великие державы стали использовать его для уничтожения лидеров противника в слаборазвитых странах. Однако это, с другой стороны, ещё больше снизило порог вхождения в круг стран, могущих позволить себе доктрину сдерживания через угрозу лидерам, ведь теперь для этого даже не требовалось обходить ограничений МАГАТЭ, как это в своё время сделал, по неофициальной информации, Израиль.
Однако прогресс в соответствующих технологиях не стоит на месте, высокоточное оружие продолжает удешевляться, и теперь нас пугают уже чем-то вот таким:
Очевидно, что рано или поздно дешёвое дальнодействующее высокоточное анонимное оружие будет доступно очень широкому кругу субъектов, в том числе частных лиц. А это означает, что человечество вплотную приблизилось к либертарианской мечте – обеспечить себе гарантии ненападения со стороны государства.
В феврале 2019 года состоялся первый в истории акт полноценного систединга. Пара биткойнеров, американец Чад Элвартовски и тайка Надя Тепдет, установили небольшую жилую платформу в 15 морских милях от побережья Таиланда, то есть за пределами территориальных вод, но внутри двухсотмильной исключительной экономической зоны. В апреле военно-морской флот королевства Таиланд уничтожил платформу, что согласно морскому праву есть военные действия против суверенной державы. Так государства в очередной раз продемонстрировали, что морское право работает только между суверенными субъектами, каковыми являются только государства, но не люди.
А теперь давайте пофантазируем. Систедеры продолжают мирно заниматься своими делами: Чад продолжает радовать публику заявлениями “Я рассчитываю, что мой адвокат сумеет добиться разумного соглашения с тайским правительством”, Надя ждёт получения политического убежища в США. А тем временем небольшой дрон роняет бомбу на короля Раму Десятого, после чего в блокчейне биткойна появляется неизвестно кем оставленная запись, где говорится, что так будет уничтожен любой глава государства, посмевший помешать свободным людям селиться вне юрисдикции государства. Спустя несколько месяцев после Тайского кризиса институт систединга объявляет, что намерен установить жилую платформу в 15 морских милях от побережья Вьетнама…
Не каждое государство готово разменять короля на тусовщика
Думаю, пройдёт не очень много времени, прежде чем люди сообразят, что ставить платформы в нейтральных водах – это уже скучно, вон их сколько понатыкали – и примутся объявлять о сецессии уже своих расположенных на суше земель, предсказывая в случае непризнания своего суверенитета вразумляющее возмездие в адрес главы своего государства со стороны анонимных доброжелателей, которым просто близки идеи свободы, и потому они готовы защищать их по всему миру…
Дальше больше. Люди соображают, что суверенная территория – это атавизм, суверенитет может быть экстерриториален – и начнут декларировать свою независимость от государства, даже не потрудившись покинуть его пределы. Застраховался в анонимном фонде вразумления этатистов – и живи себе, без налогов и репрессий. Пришёл налоговый агент – показываешь ему страховой полис, тот меняется в лице, извиняется и уходит. Всё чинно, мирно, по-анкаповски.
Что нужно для того, чтобы подобные фантазии стали реальностью?
Чёткое понимание, что государства начинают говорить на языке права только с теми, за кем видят силу.
Децентрализованная асимметричная защита. Территорию защитить от государства невозможно, не стоит и пытаться. Можно лишь создать угрозу лицам, принимающим решения на стороне противника, чем более высоким, тем лучше. Конечно, нужно оказывать моральное давление и на исполнителей, но ожесточать их крайне вредно: они не должны видеть в вас смертельно опасного врага, иначе вы рискуете прийти к тотальной войне вместо сдерживания. Ожесточённому противнику уже и пропаганды не нужно, он вас лично ненавидит, и глотку готов перегрызть.
Удар в адрес ключевых лиц государства должен приходить не со стороны тех, на кого нападает государство, а по возможности анонимно.
Какими именно средствами осуществляется сдерживание, по большому счёту неважно, если соблюдаются ограничения: оружие должно давать минимальные риски побочных потерь, иметь приличную дальность поражения, быть максимально точным, максимально дешёвым. Оно даже не обязано быть летальным, воспитательный эффект может быть достигнут и без таких радикальных мер, как убийство. Это может быть и разглашение критичных персональных данных, вроде адреса проживания семьи, и увод денег с банковских карт, и проколотые колёса, и пакет с говном на голову вместо бомбы – да мало ли можно придумать аналогов дикобразьей иголки в современном мире!
Нужна широкая реклама. Акции в рамках доктрины сдерживания должны красочно освещаться, быть грамотно срежиссированы, а в идеале быть ставить объекты воздействия в максимально идиотское положение. Именно публичный позор наиболее эффективно работает и против публичных выборных фигур, и против надувающихся от сознания своей важности диктаторов.
Современные демократии активно используют размывание ответственности, когда те или иные неправовые законы принимаются коллективными органами. Однако здесь кроется не только сила, но и слабость. Одного верховного главнокомандующего сравнительно легко защитить, а попробуй постоянно охранять целый батальон парламентариев! Доктрина сдерживания противопоставляет коллективным решениям коллективную же ответственность.
Разумеется, доктрина сдерживания сработает не со всеми, всегда может найтись особенно упёртый функционер, которому нипочём все ваши предупреждения. Здесь сработает та же тактика, что и для общественных кампаний: нужно просто переключиться на вышестоящего, чтобы уже он скомандовал отбой не в меру ретивому подчинённому. Вообще, при конструировании стратегии сдерживания противника все наработки по ведению общественных кампаний можно перенимать практически в полном объёме.
Юлия Латынина любит повторять, что общество устроено так же, как устроена армия, причём одно влияет на другое. Непреднамеренным следствием того, как именно гражданское общество будет сдерживать институционального агрессора, станут определённые изменения в структуре самого общества. Максимально децентрализованный принцип координации и стремление достигать целей непрямыми средствами – непременно взрастят в обществе систему тех самых экстерриториальных контрактных страховых юрисдикций, которыми я тут вам на канале уже все уши прожужжала. Спонтанные порядки именно так и работают.
Самое весомое возражение против доктрины сдерживания таково. Да, конечно, общество может затерроризировать несчастных зашуганных бюрократов во влажных мечтах европейских хипстеров. Вот только эти хипстеры запоют совсем иначе, когда условные коллективос начнут убивать их по ночам – у государства куда более богатый арсенал средств не только преследования по закону, но и прокси-насилия.
Да, действительно, государство может очень легко поднять ставки в этой игре, и мягкое deterrence by denial с его пакетами с говном и прочими попытками обеспечить репутационный ущерб перестанет работать (если лидер противника не может победить красиво, он может отступить, а может решить, что чёрт с ним, буду побеждать некрасиво), после чего гражданскому обществу придётся всё-таки принимать на вооружение хардкорное deterrence by punishment, и применять летальные средства. Но тут важно всё-таки не скатываться в тотальную войну, вести сугубо точечные акции и активно транслировать во внешний мир голосами непричастных: да что вы делаете-то? Зачем доводите этих несчастных людей до отчаяния? Вам жалко пойти на ничтожные уступки? На кой вам эта война?
Весь смысл доктрины сдерживания в том, чтобы противник решил: игра не стоит свеч. Даже в самых запущенных случаях это вполне решаемая задача.
