Если, допустим, взять анкап по Молинью, то неужели несколько мажоров, которые по пьяни или ширке устроили ДТП, пусть даже без погибших, или изнасиловали девушку, будут иметь возможность заплатить компенсацию, пусть и в десятикратном размере, и дальше гулять на свободе? Деньги деньгами, но опасность для общества всё равно никуда не исчезла. Вот ты бы сама, если, не дай бог, с тобой произошло вышеперечисленное, обратилась в государственный или частный суд, если, допустим, у нас минархизм с анкапскими замашками и есть право выбора между ними? Да, государственный суд вытрясет совсем крошечную компенсацию, как это обычно бывает, но изолирует насильников в колонии на 5-10 лет, с небольшим шансом, что они оттуда не вернутся, или вернутся измученными и больными людьми. Частный же суд вытрясет компенсацию, превышающую ущерб в десятки раз, но отпустит насильников на свободу, так как мы знаем, что цель наказаний при анкапе заключается не в исправлении, не в каре, а в возмещении ущерба. Что скажешь на этот счёт?
К счастью, я уже успела написать первые главы книжки про либертарианство, так что могу сразу отправить вас почитать про либертарианское право. Задача суда – не наказать преступника и не выбить из него максимум денег. Задача суда – разрешить конфликт. Даже если я не смогла прийти с насильниками к согласию насчёт того, в каком суде наш конфликт рассматривать, и суд окажется навязан стороне ответчиков, это не отменяет основной задачи суда. На выходе должна получиться ситуация, когда конфликт между мной и насильниками оказывается исчерпан.
Для меня крайне важно понимать, что вот этих я больше в жизни своей не увижу. Это позволит мне не вздрагивать, увидев боковым зрением невнятную фигуру (во всяком случае, надеюсь). Так что я бы настаивала на том, чтобы они получили предписание жить в каком-то конкретном известном мне городе, пусть даже довольно крупном. Соответственно, я в этот город ни ногой, а они оттуда. Разумеется, контроль за соблюдением ими этого пункта будет стоить денег – ничего не поделаешь, пусть раскошеливаются, для меня это важно.
У меня очень прочная психика, но когда я услышала в интервью Шульман, что у неё после нападения на мужа в течение года продолжался посттравматический синдром, я вынуждена признать и для себя возможность каких-то психических травм, нуждающихся в лечении. Так что вторым моим требованием, конечно, будет оплата моей реабилитации.
Также, разумеется, я бы хотела получить значительную денежную компенсацию, однако этот пункт я расположила третьим номером, потому что приоритеты мои вполне соответствуют правилам техники безопасности: сперва устраняется опасный фактор, и лишь затем оказывается помощь и выплачиваются компенсации.
Четвёртым пунктом я бы хотела, чтобы насильники также получили психологическое лечение, но если на это у них после выплат по предыдущим пунктам денег не останется, я не стану настаивать.
Если насильники были слишком бедны, чтобы сразу выплатить назначенную мне компенсацию и профинансировать прочие меры – что ж, им придётся влезть в кредит. Когда-нибудь расплатятся, это уже не моё дело, а их и банка.
Мне кажется, мои запросы достаточно скромны: я не настаиваю на кастрации или казни, не требую, чтобы они непременно томились в тесной камере и подвергались изнасилованиям в исполнении сокамерников. Мне не нужно, чтобы они теряли здоровье, а те, кто будут лишать их здоровья, теряли человеческий облик. Так что я надеюсь, что суд удовлетворит мои притязания. А если жертва насилия будет настаивать на всей фигне, которая описана в этом абзаце, я надеюсь, что суду удастся убедить её отказаться от подобных запросов. Если же суд назначит какое-нибудь суровое наказание в этом духе, для меня это будет чётким красным флагом: суд не либертарианский, я с ним добровольно не буду иметь дела никогда и других постараюсь отговорить.
Прежде чем ответить на вопрос о том, что будет в случае победы, важно понять, при каких условиях она вообще может состояться.
Часть 1. До выборов
Можно сочинить много сценариев разной степени невероятности, но все они будут содержать одну общую посылку: и Путин, и Навальный перед выборами физически выбывают из гонки. То есть не просто по той или иной причине не участвуют, но и не имеют ни малейших возможностей влияния. Проще говоря, умирают. Предположим достаточно топорный сценарий: Навальный погибает в колонии от ковида, Путин погибает от инсульта. Таким образом, мы не придумываем никаких террористических организаций или террористов-одиночек, а оставляем реализацию этой исторической случайности на волю матушки-природы. И.О. президента становится Мишустин, он пытается прибрать вожжи к рукам, не преуспевает, и федеральное собрание неожиданно принимает закон, в котором сводит прямо запрещает местоблюстителю баллотироваться. Мишустину хватает ума не накладывать вето.
Объявляются новые выборы. Им предшествует широкая общественная кампания по отмене закона, лишающего причастных к деятельности экстремистских организаций пассивного избирательного права. Кампания не приносит результата, и соратники Навального, от Волкова до Гуриева, оказываются невыбираемыми – кто по экстремизму, кто по ВНЖ. Оппозиция проводит праймериз, где легко отваливаются ещё живые старые демократы, и во втором туре Светов с минимальным перевесом побеждает Юнемана. Соратникам Путина тоже нелегко, и им тоже приходится устраивать праймериз, в которых Собянин проигрывает Шойгу, начинаются грязные скандалы о том, как за одного кандидата голосовали строем работники коммунальных служб, а за другого срочники. Не менее грязно получается и у коммунистов, где Зюганов так и не решился пустить никого вместо себя. В довершение всего от Родины зачем-то выдвигается Патрушев, а от СР Прилепин. Таким образом, к моменту старта компании по сбору подписей крупнейшие системные партии охвачены полным раздраем, к выборам приковано огромное общественное внимание, и ЦИК не хватает политической воли зарубить Светова на старте. Он получает довольно щедрое финансирование как от либеральных бизнесменов-политэмигрантов, вроде Чичваркина, Дурова и Ходорковского, так и от отдельных не сбежавших при Путине предпринимателей, начиная с Потапенко. Этого оказывается достаточно, чтобы собрать подписи и попасть в бюллетень.
Но достаточно ли такого расклада, чтобы либертарианец смог выиграть в России президентские выборы? Нет. Поэтому добавим ещё два фактора. Во-первых, чрезвычайно успешные либеральные реформы, например, в Казахстане, которые за пару лет до выборов в России обеспечили ему серьёзный рывок, и его успехи прямо сейчас очень сильно на слуху. Во-вторых, Светов анонсирует левый поворот, рассказывает байку о том, что во всех народных бедах виноваты сверхбогатые, и как он будет лишать их рычагов влияния на политику. Также он обещает передачу госкорпораций пенсионному фонду, обязуется ввести прогрессивный подоходный налог путём отмены НДФЛ для всех, кто получает меньше двух МРОТ, а для остальных оставив прежнюю ставку за вычетом из налогооблагаемой базы пресловутых двух МРОТ. Ещё, конечно же, анонсируется 30% сокращение расходов на армию за счёт упразднения всей системы срочной службы, и 90% сокращение расходов на спецслужбы – с переносом сэкономленного на социальные статьи бюджета. Короче, есть где разгуляться либертарианской фантазии при написании радикально левой программы.
На фоне этого зюгановские обещания национализации смотрятся как-то не только неубедительно, но и блекловато, а в способности Шойгу сократить армию закрадываются обоснованные сомнения – что ему раньше-то мешало? В довершение всего впервые за многие годы все кандидаты выходят на дебаты, и вот тут Светов рвёт всех, демонстрируя высочайший в Восточной Европе уровень дискуссии. Так о нём узнают бабушки в телевизоре, и это обеспечивает ему победу.
Часть 2. После выборов
Светов приходит к власти, но он президент без партии. Выборы в Госдуму состоятся только в 2026 году, а ему нужно показать хоть какие-то результаты. Кстати, о Госдуме. В 2021 году в ней образовалась очень маленькая межфракционная группа депутатов, умудрившихся попасть туда благодаря умному голосованию, и не предавших Навального анафеме за это, а даже худо-бедно работающих на избирателей. После световской победы их неформальное влияние серьёзно возрастает, и они становятся проводниками большого количества законопроектов, материализующих световскую программу. Тем не менее, все эти законопроекты идут трудно и медленно.
Зато очень быстро проводятся те меры, где президент может обойтись своими приказами как верховного главнокомандующего. Так что российские силовики начинают покидать Донбасс ещё даже до того, как дума утверждает нового премьера. Им, кстати, становится Дмитрий Потапенко – зря он, что ли, одним из первых начал заносить световскому штабу бабки. Навальнята требуют в правительство Милова и Гуриева. Милов получает пост министра энергетики, а Гуриев назначается рулить пенсионным фондом. На пост министра финансов триумфально возвращается Кудрин, и это становится залогом того, что Госдума оказывается немного сговорчивее. Екатерина Шульман становится министром просвещения. Министерств в России много, достойных людей ещё больше, фантазировать относительно прочих постов мне лень, но, так или иначе, правительство вскорости обновится. Также президент вносит законопроект о широкой амнистии по всем политическим статьям, а заодно и по статье 228. Законопроект буксует, и тогда политическим Светов просто выписывает помилование. Росимущество переходит в ведомство пенсионного фонда.
Что удаётся сделать в Думе?
Во-первых, в очередной раз поменять закон о выборах, продолжая добрую традицию не проводить двух выборов по одним и тем же правилам. Законопроет пишется “Голосом”, вносится президентом. Возвращены избирательные залоги, порог входа в для партий понижен до 3%, подписи за регистрацию кандидатов разрешено собирать в электронном виде через аккаунты на госуслугах, отменено электронное и многодневное голосование, расширены права наблюдателей, ну и, конечно, отменены люстрационные нормы для судимых, обладателей иностранных ВНЖ и двойного гражданства, и для причастных к экстремизму.
Во-вторых, президент гарантирует наложение вето на любой закон, принятый с нарушением регламента. Никакого ускоренного рассмотрения в трёх чтениях сразу.
В-третьих, резко падает доля секретных статей в бюджете. За бюджет в думе идут серьёзные публичные баталии. Добиться сокращения бюджета на силовые ведомства удаётся лишь частично, а сэкономленное действительно перенаправляется на образование со здравоохранением. Радикально сокращены расходы на госпропаганду, и это оказывается проблемой – как и во времена Ельцина, президента начинают мочить по частным каналам, а он противопоставляет им свои стримы.
Что не удаётся? Разумеется, проваливаются все планы по люстрации. Не удаётся отменить НДФЛ для малоимущих. Не удаётся отменить даже транспортный налог, хотя такая мелочь, казалось бы.
После этого в 2025 году президент распускает Думу и объявляет досрочные выборы. В Думу проходит полтора десятка партий, в том числе одна либертарианская. Самую большую фракцию имеют коммунисты – двенадцать процентов. Темп реформ после этого ускоряется, но незначительно, потому что фактически команде реформаторов приходится формировать свою коалицию под каждый новый законопроект. Уже под занавес своего первого срока Светову удаётся добиться принятия конституционной нормы о том, что каждый новый федеральный закон или иная норма, кроме конституционных, обязаны содержать указание на срок окончания своего действия, который не может превышать десять лет. Если до окончания срока действия норма не будет продлена или как-то модифицирована, она автоматически прекращает своё действие. Заодно, коли уж править конституцию, принята вторая важная правка: отныне президент может править в течение только одного шестилетнего срока.
Что удаётся сделать во внешней политике?
Прекращается выдача кредитов иным странам. Выводятся все войска из-за рубежа. Украинцы радуются, армяне грустят. Крым объявляется свободной экономической зоной, которая вправе в любых вопросах выбирать, какими именно законодательными нормами руководствоваться – российскими или украинскими. Украинские граждане получают право свободного поселения в Крыму с наделением их избирательными правами на выборах всех уровней вплоть до президентских. Украинские политические партии получают право деятельности на территории Крыма. Жители Крыма с российским гражданством получают право участвовать в парламентских и президентских выборах в Украине. Граница между Россией и Украиной на Донбассе передаётся под контроль Украины. Украина надолго получает себе на голову головную боль в виде бывших народных республик, которые нужно как-то приводить в человеческий вид. Благодаря этому компромиссу Россия постепенно выходит из-под большей части зарубежных санкций – всех, кроме ограничений на поставки высокотехнологичного вооружения. Собственные санкции она, разумеется, снимает сразу же.
Либерализован рынок внешних поставок углеводородов. Покупатель покупает их на российской бирже или напрямую у производителя, после чего сам выбирает, каким именно способом обеспечить их доставку. Таким образом, объём прокачки нефти и газа через Украину теперь определяется только тем, насколько конкурентные тарифы за транзит устанавливает украинская сторона.
Итоги правления
Россия встала на мирные рельсы и прекратила дурить во внешней политике. Внутренняя политика также была избавлена от диктата силовиков. Сильная левая оппозиция в парламенте не позволила серьёзно снизить налоговое бремя и государственные расходы, однако их характер поменялся на более социальный. Россия при Светове осталась страной с низким уровнем государственного долга и профицитным бюджетом.
В 2030 году Михаил Светов уходит с поста Президента и в том же году избирается в парламент, где возглавляет либертарианскую фракцию. В 2035 году покидает парламент, покупает домик на Камчатке, поселяется там со своей юной супругой и ведёт частную жизнь.
Не знаю, разочарую я вас или это просто будет кормлением тролля, но нищему и глупому что в рынке, что при социализме всего две дороги: садиться кому-нибудь на шею или устраиваться на неквалифицированную работу. Если он ещё и ленив, остаётся только первый вариант.
Садиться кому-нибудь на шею выгоднее в стране с рыночной экономикой: на выбор есть благотворительные ночлежки и столовые, фриганство, вписки, знакомые более или менее при деньгах (в рыночной экономике таких будет больше), или побираться. При социализме вариантов меньше: кто не работает, тот не ест, поэтому остаются только знакомые и вписки (даже побираться при социализме часто запрещено).
Неквалифицированный труд легче найти при социализме, благо право на труд одно из важнейших позитивных прав, которые социалистический строй гарантирует. Полезность такого труда для людей вполне может быть нулевой или отрицательной, но это уж как повезёт. При свободном рынке неквалифицированный труд, скорее всего, окажется интенсивнее, но и оплачиваться будет повыше.
Наконец, бывают промежуточные режимы, коих большинство. Есть режимы вроде российского, где толком нет социалки, но и денег на неквалифицированной работе почти не поднимешь. Есть социал-демократии, проедающие либеральное наследство: там и на пособии можно неплохо посидеть – однако таких нищих, глупых и хитрожопых там очень много, они образуют гетто, и порядки в них мало кому понравятся.
Ирокез, металл, портвейн, колонки, Егор Летов, Гражданская Оборона, Юрий Хой и Виктор Цой! И конечно же, мама-анархия!
А если серьёзно, то как ты считаешь, есть ли точки соприкосновения у либертарианцев и анархо-панков, и возможно ли между ними взаимодействие или даже сотрудничество?
Наверное, самое панковское, что мне довелось видеть – это фильм “Бойцовский клуб”. Там уже не просто цоевское “ты должен быть сильным, ты должен уметь сказать dont tread on me”, а агрессивное отрицание господствующей системы целиком, в котором, конечно, видны отчётливые контуры некой антисистемы: как прекрасно уничтожить что-нибудь прекрасное, как прекрасно вести партизанскую борьбу с режимом любыми средствами от плевков в суп до взрывов домов, и главное – как прекрасно саморазрушение. Саморазрушение доказывает искренность взглядов и обеспечивает человеку высокую трибуну, даже если до того он был никто, и звали его никак. А тут все хором повторяют – его имя Владислав Росляков! Это впечатляет.
Конечно, панковское движение это порождение двадцатого века с его пренебрежением к единичной человеческой жизни и весьма крупноблочным мышлением. Панки не отстаивали собственную индивидуальную свободу (свобода в рамках действующей системы это говно), потому что она возможна только через переход к анархии, а это прежде всего слом действующей системы. Бессмысленно рассуждать, есть ли у панков позитивная повестка, и ставить условием сотрудничества с ними её наличие. Вполне достаточно того, что панк будет бороться не против всякой системы, а лишь против той, которая его породила. Мы сейчас все немного вирусологи, так что, думаю, аналогия панков как антител к государству будет вполне уместной.
Думаю, из вышесказанного видно, что точки соприкосновения у анархо-панков и анархо-либертарианцев есть. А что насчёт взаимодействия и сотрудничества? Тут, боюсь, анархо-либертарианцы покажутся анархо-панкам скучноватыми, душными и бесполезными теоретиками. Что ещё за уважение к частной собственности? Государство держит тебя за собственность крепче, чем за яйца, забей на неё. Пока ты боишься жить в говне, тебя будут пугать маканием в говно, а для борьбы с системой нельзя отвлекаться на такие пустяковые страхи.
Панки партизаны. Думаю, у них бы получилось вполне взаимовыгодное и взаимопонятное сотрудничество с достаточно хардкорными агористами, которые тоже суть партизаны. Но всё-таки мне бы хотелось посмотреть на лекцию, скажем, Павла Усанова перед аудиторией анархо-панков, посвящённую какой-нибудь брутальщине. Ну, скажем, рассказу об экономике мексиканских картелей с позиций АЭШ. Разумеется, Павел должен быть при полном параде, и с бабочкой, иначе картинка выйдет не та.
Картинка это очень важно в плане влияния на общество, так что карнавальных панков, которые в основном копируют визуальные образы, а не стиль мышления и, главное, поступков, в сильной субкультуре, конечно, тоже должно быть много. Но вы уж меня простите, что я не буду подробно останавливаться именно на визуальной составляющей, вроде ирокезов и заклёпок: это к дизайнерам, они лучше понимают язык материальной культуры.
Если не будет государства, а мне изменила жена, будет ли правомерно выбросить её из окна, если я живу на втором этаже дома, принадлежащего товариществу собственников, отказавшемуся от услуг страхования, но при составленном устно договоре охраны территории ЧОПом, который зарегистрирован на территории, где есть государство, гражданкой которого является наша совместная дочь, обязанная по их закону следить за родителями-инвалидами, к которым относятся и лица без гражданства, коей является моя жена, подавшая заявку на вид на жительство и из-за разницы в часовых поясах формально принятую?
Топотушка
Этот вопрос в своё время, ЕМНИП, был приведён Алексеем “Камендантом” Терещуком в качестве примера того, сколь тонкими частностями совершенно гипотетического безгосударственного общества будущего могут с крайне живым интересом интересоваться даже не тролли, а вполне себе увлечённые анкапом люди, которые впадают в дедуктивную ересь выведения любых, сколь угодно тонких, частностей из немногочисленных общих принципов.
Но нет. Для того, чтобы из общих принципов вывести частные следствия, нужно добавлять к общим принципам дополнительную информацию, касающуюся тех условий, к которым мы выводим частные следствия. Чем на большее число допущений опираются исходные данные, тем более корявыми вилами написан на воде результат измышлений.
Значит ли это, что дедуктивный метод бесполезен? Конечно, нет. Просто для получения надёжных результатов вам нужно взять общие принципы и доставить их как можно ближе к той локальной обстановке, на которую вы их будете натягивать.
Ну а теперь вернёмся к шуточному вопросу и дадим на него серьёзный ответ.
Вопрос о правомерности выбрасывания из окна изменившей жены может иметь положительное решение лишь в условиях, когда измена считается правонарушением. Может ли измена считаться правонарушением в отсутствие государства? Может. Отметим, что в нашем гипотетическом обществе брак официально считается отношениями собственности, по крайней мере, топотушки над женой.
Идём дальше. Отказ товарищества собственников от услуг страхования означает, что причинение ущерба здоровью одного из жителей товарищества не образует деликта перед товариществом.
Тот факт, что ЧОП исполняет устный договор охраны территории, означает, что в нашем гипотетическом безгосударственном обществе признаются устные договоры.
Если легально оперирующий на охраняемой территории ЧОП фиксирует ущерб придомовой территории от падения топотушкиной жены, то далее мне сложно представить себе правовую конструкцию, в рамках которой ответственность за повреждения будет возложена ЧОПом на жену, а не на выбросившую её топотушку. Таким образом, мы можем констатировать, что, поскольку выбрасывание из окна крупного объекта влечёт опасность ущерба придомовой территории, это неправомерный поступок, и мы получили ответ на исходный вопрос, даже не зарываясь в тонкости, касающиеся часовых поясов. Более того, ЧОП, согласно устному договору, может быть обязанным пресекать даже кидание на газон бычков, рассматриваемых как мусор, поэтому топотушкины доводы о том, что жена весьма компактна и ничего особенно не повредила, вряд ли возымеют действие. Мусорить под окнами – неправомерный поступок, точка.
В Сальвадоре всё в порядке с правом на оружие (от 21 года можно владеть, от 24 лет – носить, для лицензии нужен тест и справка о несудимости), свобода деятельности ЧОПов, всего 7,6% доля госсектора в экономике, низшее налоговое бремя во всей Америке. Теперь вот ещё ПМЖ за три биткоина дают. Не прям анкап, но многое реализовано успешно. При этом Сальвадор – одна из самых преступных стран мира: грабят, убивают и т.д. Где же пресловутый БПН, если любой добропорядочный гражданин может быть вооружён не хуже любого бандита?
Анонимный вопрос
Баланс потенциала насилия (БПН) – это понятие, некогда использовавшееся Битархом в качестве универсального рецепта от насилия (позднее он отказался от столь вульгарной трактовки), почёрпнутое им у Аузана, пересказывавшего модель Хиршлейфера с выводом условий устойчивости анархии. Однако в исходной модели всё отнюдь не сводилось к одному только БПН. Для устойчивости анархии по Хиршлейферу требуется низкая ожесточённость конфликтов, высокая дисперсия ресурсов и достаточно высокий доход от мирной деятельности.
Фактор ожесточённости это некий интегральный показатель, складывающийся из особенностей военных технологий, мотивации сторон и тому подобного. Напрямую он не вычисляется, поэтому скорее познаётся в сравнении между различными конфликтующими обществами. Дисперсия ресурсов обеспечивает трудность появления гегемонии благодаря контролю экономики. Высокий доход от мирной деятельности снижает мотивацию к войнам.
Что мы имеем в Сальвадоре? В анамнезе у него в 1969г. война с Гондурасом, потом гражданская война, длившаяся до 1992г., то есть можно предположить некоторую привычку к силовому решению вопросов, каковую институционалисты прослеживают с дремучих колониальных времён, и которая вообще довольно характерна для Латинской Америки. Ресурсы распределены весьма неравномерно: в крохотной густонаселённой аграрной стране сильный дефицит плодородной земли, и она вся сконцентрирована в горных районах. Уровень бедности и безработицы весьма высок, то есть в стране просто обязано быть большое количество дешёвых бойцов, которые неизбежно будут себя утилизировать, попутно кошмаря бизнес, и тем самым ещё усиливая бедность и безработицу.
Какие факторы должны приводить к уменьшению уровня насилия в Сальвадоре? Во-первых, пресловутый второй демографический переход. Меньше молодёжи – меньше бандитизма. Во-вторых, благодаря тому, что изрядную долю экономики составляют денежные переводы из-за границы, это увеличивает дисперсию ресурсов. Признание биткоина законным платёжным средством уменьшит комиссии на переводы, что увеличит доход от мирной экономической деятельности. Наконец, у страны есть недавний опыт перемирия между бандами и правительством, когда уровень убийств резко снижался. При желании могут повторить, это не только снизит уровень насилия, но ещё и увеличит децентрализацию власти.
Почему власть в Сальвадоре вполне может пойти на децентрализацию? Потому что есть соседний Гондурас, в недавнем прошлом военный противник. И он внедряет у себя панархические проекты, вроде чартерного города Просперы на острове Роатан, и ещё парочки поменьше. Маленький Сальвадор не может себе позволить тактику РФ в отношении соседей, предпринимающих попытки либерализации, потому что силёнок не хватит. Придётся вместо этого самим подтягиваться до их уровня. А зажиточные граждане – это куда более весомый фактор снижения насилия, чем какой-либо мифический БПН.
Все остальные государства не задавят ли её всякими санкциями типа как Беларусь, запретят всем фирмам сюда летать, всем кораблям сюда плыть, всем банкам сюда деньги перечислять, всем доставлять сюда товары… или всё-таки черный рынок и контрабанда победит?
Orlik
Опасения небеспочвенны. Вспоминается, например, инициатива о том, чтобы унифицировать во всём мире налоговые ставки и подвергать прессингу те страны, где налоги слишком низкие – чтобы неповадно было переманивать капитал из экономик всеобщего благосостояния.
Или можно не ходить так далеко, а просто вспомнить, что на таможнях требуется указывать государство, в котором произведён товар. Если государства (признаваемого этой конкретной таможней) нет, декларацию невозможно заполнить. Это даже не будет чьей-то злой волей. Просто кейс анкапа не укладывается в существующие государственные регламенты, и даже самый благонамеренный чиновник лишь разведёт руками, мол, ничем не могу помочь.
Разумеется, рыночек предоставит какие-нибудь костыли. Наиболее очевидное решение – не упразднять государство на бумаге. Пусть другие государства взаимодействуют с зоной анкапа через эмулятор. В предельно дешёвом варианте мне это видится примерно так. Есть номинальный глава государства, избираемый по жребию из всех изъявивших желание участвовать в жеребьёвке, проходящей раз в какие-нибудь условные четыре года, и имеющий одно-единственное полномочие, оно же обязанность: выдавать кому угодно по запросу в оговоренный срок какие угодно документы от лица государства “допустим, Украина”, в том формате, в котором они требуются клиенту – не взимая за транзакцию никакого вознаграждения в свой карман, но все расходы по подготовке документов возлагая на заказчика. Первый же отказ от подписания или просрочка влечёт немедленную отставку и начало новой жеребьёвки. Всё.
Для торговли с “допустим, Германией” нужен пакет доков? Рисуй, приноси на подпись главе государства “допустим, Украина”, он обязан подписать. Троллю хочется иметь разрешение кушать маленьких детей? Пусть рисует разрешение и несёт на подпись. Государству пофиг, оно подпишет. Абсолютно никаких полномочий для исполнения любого предписания у эмулятора государства просто нет. А если какое-нибудь другое государство подпишет у эмулятора просьбу о введении миротворческого контингента на территорию “допустим, Украины” для предотвращения геноцида мышей лягушками – это никак не увеличит легитимности его действий, буде оно начнёт исполнять эту просьбу.
Но вернёмся к действиям других государств против, “допустим, Украины”, продиктованным уже злым умыслом. Может сложиться ощущение, что без активной межгосударственной дипломатии бизнес на территории анкапа оказывается неспособным отстаивать свои интересы, и это ухудшит инвест-климат территории. Однако с другой стороны, эта территория полностью свободна от протекционистских норм, и не чинит никаких препятствий международным инвесторам. А это означает, что любая влиятельная корпорация будет заинтересована, чтобы её родное государство не чинило ей препятствий в работе на безгосударственной территории. То есть роль своих дипломатов начнёт играть иностранный бизнес. Так что и здесь у рыночка есть инструменты, чтобы кое-что порешать. Да, отдельные ригидные государства с лёгкостью забанят любой бизнес, работающий с зоной анкапа – к счастью, государств достаточно много, чтобы им было трудновато консолидированно нарушать интересы бизнеса, который их кормит. Достаточно серьёзные санкции требуют консолидированного общественного мнения, которое бы их поддерживало – тут даже спонсоры терроризма не всегда удостаиваются серьёзного ответа, а мирное безгосударственное общество тем более не сумеет настолько напрячь мировую общественность, чтобы серьёзные экономические санкции против него удалось бы ввести, а введя, надолго удержать.
В один из стримов он говорил с собеседником, что экономические школы нерелевантны, и всё лучшее от школ внедрено в мэйнстрим. Согласны ли? Не слишком ли он растолстел?
P.S. Жаль, что сайт слетел. Надеюсь, что у вас все хорошо. С криптой не разобрался, но как-нибудь задоначу.
Какой то казах
Спасибо за экспликацию из Ватоадмина, потому что отсматривать его стримы в поисках конкретных цитат я бы поленилась. Что касается толщины, то до Кахи Бендукидзе ему далеко ещё, пусть дальше старается.
Ну а теперь по основной части вопроса.
Экономический мэйнстрим сегодня, действительно, давно не является какой-то цельной теорией. Это просто набор воззрений на экономику, каждое из которых не воспринимается экономистами, как полная дичь. При этом все вместе они вполне могут быть внутренне противоречивы – на это экономист скажет, что каждый из экономических инструментов имеет свою область применения, и это совершенно нормально – а задача экономики как раз и сводится к тому, чтобы изучать, когда что лучше применить мудрому регулятору.
Австрийская школа – действительно часть мэйнстрима. Она в основном описывает то, как именно ведут себя экономические агенты на свободном рынке, а также с брезгливым любопытством показывает, какие искажения вносятся тем или иным принуждением. Мэйнстрим также описывает, как ведут себя экономические агенты на свободном рынке (и часто делает это при помощи аппарата, выросшего из австрийской школы), а дальше утверждает, что рыночек можно и нужно регулировать, делается это так-то, с такими-то целями, и даёт такие-то результаты. Или не даёт, в этом случае надо изучить, что пошло не так, и в следующий раз внести в экономическую политику коррективы.
Что касается нелюбви австрийцев к использованию математического аппарата для описания сложных явлений, то я бы объяснила это примерно так. Мэйнстримщик невозмутимо подсчитает, сколько тел людей и сколько тел лошадей нужно белому ходоку для выкладывания узора на снегу, сколько он потратит на это времени и на сколько понизится температура в лесу в результате исполнения этого ритуала. А австриец просто постулирует, что белые ходоки зло, которому не место в лесу, и ему не потребуются для этого математические модели.
Ну вот как, скажите, порядочному экономисту не презирать подобное чистоплюйство?
Что если твой дом окружили забором, пока ты ходил в Минархит за новой кошкоженой? В этом случае нет никакой попытки убийства, и человек имел право построить забор, так же как ты имел право построить до этого свой дом. Что делать в таком случае? Имеешь ли ты право сломать забор, чтоб пройти? Это нарушение НАП? А если такой бетонный забор будут заливать каждый день?
Ненавижн
Как поддерживать свободу выхода из общин при анкапе?
Анонимный вопрос
Для начала предлагаю перечитать главу из Механики свободы про торг в условиях анархии. Если вкратце, то там рассказывается про точки Шеллинга – некие особенные положения системы, которые по тем или иным причинам представляются тем, кто имеет с ней дело, уникальными, а потому с большей вероятностью придут в голову сразу нескольким потенциальным контрагентам в условиях отсутствия предварительных договорённостей. Точки Шеллинга, в частности, помогают проводить естественные границы, поддержание которых экономит сторонам больше усилий.
Тот или иной спонтанно сложившийся статус кво со всей очевидностью является точкой Шеллинга, а его нарушение, конечно же, встретит некоторое сопротивление. Если в сообществе обычно мужчины подают друг другу руки, а женщины обнимаются между собой и с мужчинами, то подавшая руку женщина будет воспринята настороженно, и её, вполне вероятно, попытаются обнять. Если в сообществе принято свободно ходить по землям соседей, обозначая свои границы максимально ненавязчиво, не запирать двери, заскакивать в гости, оставлять почту под порогом и так далее – то попытка воздвигнуть глухой забор уже будет воспринята с напряжённым недоумением. А уж забор, который изолирует от внешнего мира чужой участок – это однозначное хамство; к такому недружелюбному соседу придёт целая делегация и постарается объяснить, что тут так не принято. А если, наоборот, принято отгораживаться заборами, пускать во двор злых собак, и при любом копошении у границы стрелять в воздух, то новый забор, мешающий попасть к себе домой, придётся рассматривать просто как неизбежный факап: надо же было так лохануться и не уследить, что сосед сумел полностью окружить тебя своей территорией. Теперь придётся закинуть к себе дронами какую-нибудь токсичную заразу, а уже после этого можно начинать вести с соседом мирные переговоры.
Аналогично с выходом из общины. Если это обычное дело, кто-то постоянно входит и выходит, то именно такой открытый порядок доступа воспринимается, как естественный, и за эту точку Шеллинга будут держаться. А если отродясь не было таких прецедентов, то именно попытка выхода будет воспринята, как нечто из ряда вон выходящее, придётся объясняться, доказывать своё право и, возможно, как-то компенсировать остающимся свой уход. Это, кстати, не такая уж невероятная ситуация. Представьте себе, например, артель, которая наметила себе фронт работ к определённому дедлайну – и тут вы внезапно решаете покинуть общину. Вас могут банально не выпустить, пока работа не закончена, или стрясти серьёзную неустойку за то, что оставшимся придётся теперь ударно впахивать, а они такого не планировали.
Попытка продавить свою позицию вопреки статус кво, каким бы он ни был, непременно встретит сопротивление, причём оно может оказаться непропорционально серьёзным, даже если требуется уступка, которая кажется пустяковой. Причина понятна: если просто взять и уступить, то новый статус кво будет заключаться в том, что ты уступаешь под давлением. Такие вещи хорошо видны при столкновении представителей разных культур, когда для одного уступать в мелочах это хороший тон и залог того, что в будущем тебе тоже пойдут навстречу – а для другого уступка означает, что надо давить дальше, пока не сломаешь – ведь противник уже прогнулся, надо добивать.
Теперь поговорим о рецептах. Что делать, чтобы у тебя не отжимали участок, чтобы выпускали из общины и так далее. Выстраивайте себе нужную репутацию. Кстати, у нас об этом был очень хороший ролик, пересмотрите его.
Если у вас репутация человека, который, увидев забор, полезет его ломать, не глядя, то это так себе репутация. Вы ломаете забор, в вас стреляют, а потом объясняют заинтересованным лицам, что этот сумасшедший принялся ломиться на мою территорию, предупреждений не слушал, пришлось в порядке самообороны стрелять. Жаль, что сразу наповал, нехорошо как-то вышло. Куда полезнее иметь репутацию человека, за которого впишется куча народу. Ещё неплохо иметь репутацию человека, который может принести массу пользы, и с ним лучше дружить. Короче говоря, работа над репутацией способна сотворить чудеса.
Ну и напоследок хочу порекомендовать очень славный мультик Клаус. Там как раз про то, как менять статус кво в ситуации, когда огородить чужой дом забором, чтобы не выпустить хозяина – это так, невинная проделка.
Обычно отвечают, что отличие в праве свободного выхода. Но правила жизни в общине могут настолько отличаться от требований внешнего мира, что выход будет практически невозможен. Куда пойдёт вышедший из общины амишей, или от коммунистов? Он же не приспособлен к жизни.
Где гарантия, что какая-нибудь община не будет готовиться к агрессивной войне против остальных? Где гарантия, что из общины выпустят любого желающего? Где гарантия, что вышедшего примут в другом месте?
Анонимный вопрос
Государства – это территориальные общины, признанные руководством других аналогичных территориальных общин в качестве суверенов над своей территорией. Также могут быть территориальные общины, которые не признаются суверенами. Это, например, кондоминиумы. Там могут быть свои обычаи, но сувереном над этой территорией остаётся государство. Могут быть экстерриториальные общины. Это, например, церковь. Единственная церковь, у которой есть ещё и своё государство – католическая. Её можно рассматривать и как экстерриториальную юрисдикцию с суверенитетом над небольшой территорией, и как государство с очень мощной диаспорой за рубежом.
Свободный выход никак не отделяет общины от государства, он тут вообще ни при чём. Могут быть государства со свободой отказа от гражданства. Могут быть любые другие территориальные и экстерриториальные сообщества со свободным выходом. И, аналогично, всё то же самое может быть без свободы выхода. Свобода выхода – это тот признак, по которому мы можем судить о том, совместима ли община с либертарианским порядком.
Ваши опасения насчёт гарантий того, насколько приличные порядки сложатся в тех или иных общинах, и насколько эти порядки будут опасны как для членов общины, так и для окружающих, вполне оправданы, поскольку нынешние суверенные территориальные общины aka государства как раз никаких таких гарантий дать не могут, и регулярно демонстрируют небеспочвенность подобных опасений.
Сегодня государство может быть принуждено к соблюдению приличий тремя путями: угрозой нападения других государств, угрозой разрыва межгосударственных экономических связей и угрозой внутренней нестабильности режима. В мире без государств, аналогично, опасное для окружающих сообщество будет иметь те же самые стимулы вести себя прилично. Так зачем вообще упразднять государства?
В принципе, незачем. Если подавляющее большинство будет прикладывать постоянные деятельные усилия к тому, чтобы территориальные суверены не нарушали личных прав, то это будет вполне приличный мир. Но в таком мире у государств не будет возможностей бороться с теми, кто пожелает ассоциироваться на иной манер, например, в рамках контракта. Так что мир минимальных государств неизбежно окажется разбавлен экстерриториальными объединениями людей, которые поддерживают внутри себя правила, не привязанные к территории.
Ну а опасения того, что люди, свалившие из сильно экзотического сообщества, окажутся совершенно не приспособлены к жизни в глобальном мире, мне кажутся преувеличенными. В мире огромное количество мигрантов, которые приспосабливаются к жизни в новых условиях, и тем легче, чем больше им эти новые условия по душе. Так что как раз этого фактора не стоит бояться. Мигранты опасны, если становятся инструментом политики. Чисто экономические отношения приносят пользу всем своим участникам.
Если амиши это такие неприспособленные ребята, почему они такие зажиточные?
