Рубрика: Ответы

Ответы на ваши вопросы

Кейс про увод бизнеса

Милош

Завязка

Один ученый и талантливый руководитель, назовем его УР, на закате советской власти возглавил экспериментальную лабораторию, а после 1991 года создал частную фирму, монетизирующую ее научные разработки. Партнерство оказалось успешным. Появилась клиентура, размещающая коммерческие заказы, и стабильный поток наличности. Увеличились заработки ученых, в лабораторию стало престижно попадать, в том числе для защиты диссертации. В новых экономических условиях УР укрепил свое доброе имя, личный бренд, как теперь говорят.

Ученый был мудр, понимал, что не вечен, и в середине нулевых годов, на хорошем седьмом десятке лет, выбрал в преемники своего лучшего ученика (ЛУ), который был очень многим обязан шефу. Они устно договорились, что спустя несколько лет учитель передаст ученику на определенных условиях свой научный пост и долю в бизнесе. А пока этого не случилось, преемник был назначен на должность заместителя УР с правом первой подписи.

Время шло. Но дедушка старел медленно. Напротив, развив завидную энергию, умудрился в очередной раз жениться на молодой (очень молодой и красивой) ученице — соискательнице ученой степени с периферии. УР интенсивно принялся обустраивать быт новой семьи: широко разрешил жилищный вопрос, стал разъезжать с юной женой по курортам, на старости лет полюбил горные лыжи и при этом все меньше отдавался работе. Но дела шли хорошо: заместитель не подводил, деньги приходили на карточку УР регулярно. Коммерческие заказы росли, лаборатория укреплялась новыми кадрами, которые приводил уже ЛУ. Со своей стороны УР будущего преемника не обижал и, как он сам считал, платил ему щедро, очень щедро. Все было хорошо, для начальника началась теплая почти болдинская осень.

Кульминация

Однако в душе у заместителя накапливались непростые и нехорошие вопросы, вроде «доколе ждать?». Возникали те же мысли, как у пушкинского Онегина про дядю, который был, как известно, самых честных правил. Лучший ученик продолжал оставаться №2, хотя очень рвался на позицию №1. Прямо спросить у шефа, когда он ее займет, ЛУ не мог. Но при этом он получал от УР косвенные сигналы, что договоренности в силе. Смысл был такой: подожди, дружок, и будет тебе счастье, а пока наш бизнес – это мой личный бизнес.

Не сразу, но ЛУ осознал, что пора прекратить переживать и начать как-то действовать. Начал он с простого, с создания своей клиентской базы путем перехвата клиентов своего босса. Он зарегистрировал собственную компанию, и подталкивал заказчиков к тому, что формально контракт на выполнение работ по соображениям налогового характера следует заключать именно с ней, а не с фирмой шефа.

Со временем ЛУ предпринял попытки переключить на себя самые крупные компании, руководители которых лично знали его УР. И они подписывали документы, распространяя доверие к имени учителя на его ученика. Возможно, и здесь бы все проскочило, но ЛУ стал нет-нет, да проговариваться в беседах со старыми заказчиками: мол, все дела в научной компании фактически ведет он, ЛУ, а от дедушки нет никакого толка. Им де помыкает молодая жена, он мало соображает в делах, и ему уже давно пора на покой. Все это не укрылось от внимательных ушей собеседников. И некоторые из них в аккуратных выражениях информировали УР об опасности, которой он не замечал, будучи занят интенсивной семейной жизнью.

Развязка

Так прошло несколько лет. Жена УР успешно защитилась и по протекции получила очень хорошее место, оставаясь по-прежнему молодой и красивой. Чего нельзя было сказать о ее супруге, который перешел рубеж своего восьмого десятка. Он оставался безупречным в обеспечении материальных потребностей семьи, но уже не мог поддерживать на должной высоте сильно возросшие духовные и иные потребности, каковых жаждала и, безусловно, заслуживала такая красавица. А вот некоторые другие мужчины, далеко не доктора наук, вполне эти иные потребности обеспечивали. И к такому неутешительному выводу профессор однажды пришел, сопоставив соответствующие концы и начала. Семейная жизнь дала трещину и быстро пришла к логическому завершению. Супруги расстались, при этом жена на память о муже умудрилась закрепить за собой завидную общую жилплощадь.

Учитель, оставшись один, как бы очнулся от обморока, и после недолгих раздумий вернулся к своей лаборатории, или, сказать по-новому, в бизнес. В свой бизнес. Оказалось, что трудовые навыки не пропали, любимое дело не только утешало, но и опять стало доставлять удовольствие. Но эйфория возврата продлилась не долго, лишь до тех пор, пока УР не занялся детальным анализом заказов и договорных отношений. Сначала возникли подозрения, что куда-то уходят заказы, а потом он посмотрел документы, быстро вспомнил предупреждения своих друзей, встретился с ними. И раскрылась перед ним истина во всем ее суровом обличье, и понял он, обратившись, наконец, к фактам, что его заместитель нагло и фактически открыто уводит его бизнес.

Состоялся разговор между учителем и учеником, если это можно было назвать разговором. После чего, успокоившись и рассуждая конкретно как бизнесмены, но без экстремизма, свойственного иногда бизнесменам (все же интеллигентные люди), УР и ЛУ осознали, что оказались в непростой ситуации, и стали думать, как жить дальше. Поначалу каждый видел доводы эмоционального характера за немедленный и жесткий «развод». Но при более детальном анализе появлялись факторы за продолжение сотрудничества, что бы под этим не понималось.

Тем временем раскол между УР и ЛУ обнажился, соответственно рассорив сотрудников. При этом, как ни странно, линия боевого столкновения прошла не между «старыми» и «новыми» кадрами, привлеченными шефом или его заместителем, а по моральным позициям сторон, в основном, по вопросу, кто кого обманул. А тут еще запутанная схема прохождения заказов стала сказываться на качестве работ. У заказчиков возникло и стало укрепляться недоверие к лаборатории, ее руководителю и заместителю: кто из них прав, а кто – нет, со стороны не разобрать. Появились другие негативные факторы, что в итоге привело к ослаблению потока заказов и отразилось на финансовом положении сотрудников.

С каждым днем ситуация становилась все хуже…

Вопросы

  1. Как следовало действовать героям кейса, чтобы не попасть в подобную ситуацию?
  2. Как разрешить создавшуюся коллизию? Что бы вы рекомендовали предпринять УР и ЛУ, чтобы достигнуть соглашения?
  3. Можно ли в такой ситуации сохранить прибыльный бизнес, который создал УР? Как это сделать?

Ограничения. Владельцу компании уже больше 70 лет. Даже если он вернется к оперативному управлению бизнесом, долго заниматься развитием компании не сможет. Кроме того, важно учесть, что частная исследовательская фирма создана благодаря авторитету и связям владельца на базе государственной лаборатории. Одна часть бизнеса без другого существовать не сможет.

Ответы

1. Как следовало действовать героям кейса?

Как нетрудно видеть, все недоразумения в приведённом кейсе появились из-за нечётких договорённостей. Первая нечёткая договорённость: ЛУ вынужден тянуть всю работу за зарплату, под обещание в неопределённой перспективе получить бизнес в наследство. Вторая нечёткая договорённость: отсутствие брачного контракта и, соответственно, конфликт ожиданий между УР и его супругой. Третья нечёткая договорённость: сомнительный правовой статус всего бизнеса, поскольку официально это всё остаётся лабораторией в государственном НИИ, и именно эта правовая форма вынуждает к тому, чтобы первая договорённость оставалась нечёткой.

Понятно, почему в начале девяностых УР предпочёл оставаться под крылом государства: это даёт огромную экономию на том этапе, когда бизнес ещё не поднялся на ноги. Вот тебе за бюджетный счёт помещения в институте, плюс уйма разных неформальных связей в госструктурах разного уровня, за счёт которых можно мутить разные темы.

В новой постсоветской экономической реальности передавать по наследству место заведующего лабораторией – несколько архаично. Своевременное выстраивание более адекватной схемы устройства компании могло бы предоставить инструментарий для предотвращения конфликта между УР и ЛУ. Так, УР мог получить, помимо зарплаты, долю в бизнесе, и постепенно наращивать её. Сам бизнес можно было бы куда увереннее масштабировать, а не замыкаться в масштабе лаборатории – но это уже, конечно, дело вкуса, амбиций и рыночной конъюнктуры.

Вообще, единственная задача собственника бизнеса, которую невозможно делегировать менеджерам – это контроль за тем, чтобы менеджмент не растащил бизнес. Если собственник бизнеса не исполняет эту единственную задачу, то только он и несёт в конечном счёте ответственность за то, что бизнес уплывает у него из рук. В той мере, в которой государство можно уподобить коммерческой компании, безусловно, народ несёт ответственность за отвратительное качество государственного управления и за растаскивание госсобственности по карманам госслужащих – но это в данном случае офтопик.

Итак, если в том, что касается бизнеса, решение заключается в по возможности полном выводе его из-под госрегулирования, то в том, что касается брака, подобное семейным кодексом не дозволяется. Брачный контракт согласно кодексу не может предусматривать экономические санкции за любовные связи на стороне, что делает позицию УР в этой сделке более уязвимой. Впрочем, это не так уж важно. Все договорённости тем не менее можно было заключить заранее. Другое дело, что подобные романтические увлечения на старости лет непременно сопряжены с определённой аффектацией, так что ожидать от УР трезвого взгляда во время брачного гона было бы странно.

Кстати, если бы компания в своё время была выведена из состава НИИ и представляла собой самостоятельный бизнес, то появление на горизонте супруги УР непременно привело бы к тому, что ЛУ потребовал бы чётких гарантий получения бизнеса, потому что в противном случае оный по умолчанию переходил бы по наследству супруге УР, без всех этих плясок с назначением нового завлаба на учёном совете.

2. Как разрешить создавшуюся коллизию?

Я бы посоветовала формализовать разделение ролей. УР остаётся завлабом в НИИ, пока не решится выйти на пенсию, а также имеет в компании ЛУ статус научного консультанта с хорошим окладом. ЛУ сохраняет в лабе шефа должность завсектора, или какая бишь там у него была, и остаётся гендиром своей компании. В какой форме сохранить компанию УР, советовать не берусь. Можно передать руководство ЛУ. Можно ликвидировать одну из компаний. Можно объединить их в холдинг. Непринципиально.

Смысл предлагаемого решения в том, что каждая из сторон имеет инструменты против второй, но не имеет стимулов применять их без крайней нужды. УР продолжает научную работу, что должно благотворно сказаться на его настроении и вкусе к жизни, а оклад в компании ЛУ позволит ему продолжить жизнь на широкую ногу, как он и привык. При этом ему более не нужно следить, чтобы бизнес не разворовывался, поскольку бизнес уже передан, осталась рента. ЛУ сохраняет всех клиентов и оперативное руководство, а значит, имеет гарантии сохранения контроля над бизнесом и стимулы всячески его развивать. Он может уволить УР, но тогда он потеряет свои позиции в лаборатории.

Что я делаю не так?

Ограничения прав

1. Представим ситуацию: в больнице внезапно начинается локальная эпидемия какой-то инфекции и врачи запрещают вам покидать зону карантина. Но ведь тем самым они ограничивают ваше право на свободу перемещения. Как разрешать подобные ситуация при анкапе?

2. Такая ситуация: летом в машине лежит/сидит ребенок, плачет, возможно задыхается от недостатка воздуха и жара, родители ушли куда-то по делам и забыли о нем, прохожий видит это и думает, как ему поступить. Может ли он или полиция без разрешения взломать машину, пробить стекло, если машина является частной собственностью (которая при анкапе неприкосновенна)?

3. Можно ли причинить вред имуществу человека, которое явным образом угрожает другим людям? Примеры: машина, стоящая на ручнике, покатилась на другую машину, башня накренилась от старости и скоро рухнет не соседние здания и т.п. Нюанс: связи с собственником угрожающего имущества нет или нет на это времени (машина катится).

Я решила объединить три однотипных анонимных вопроса в один, чтобы не сочинять три однотипных ответа.

В первом случае оказывается, что реализация вашего права на свободу перемещения может привести к значительному ущербу для третьих лиц, поэтому вам предлагается не настаивать на его реализации, пока не получится убедиться, что угроза миновала. Во втором и третьем случае причинение ущерба частной собственности предотвращает ущерб третьему лицу. Во всех случаях вас просто ставят перед фактом нарушения ваших прав.

Откуда берутся права? Права берутся из взаимодействия одних членов общества с другими. Одни люди соглашаются терпеть некое поведение других людей, потому что полагают, что у них есть право на такое поведение.

Врачи полагают, что у них есть право ограничить ваше перемещение, им остаётся только убедить в этом остальных, и для этого они могут пользоваться разными приёмами. Самое напрашивающееся и корректное: когда вы ложитесь в больничку, то подписываете договор, где оговорены различные рамки, в том числе и форсмажорные ситуации вроде карантина. Опять же, для обеспечения карантина в помощь врачам обычно привлекают специалистов именно по энфорсменту. Кто за это заплатит? Как уже упоминалось в посте про эпидемии, наиболее очевидный интересант – страховые компании. Именно они заинтересованы в том, чтобы эпидемия оказалась предотвращена, и объём выплат по страховым искам минимизирован, ради этого можно заплатить и тем, кто обеспечит карантин, и тем, кто угодил в карантин – в компенсацию неудобства. Или же страховая сочтёт, что опасность невелика, и не станет вводить ограничения – это её риски.

Прохожий полагает, что у него есть право посягнуть на вашу частную собственность и спасти человека, ему остаётся только убедить в этом остальных. Это сделать весьма просто: другим прохожим нужно лишь продемонстрировать спасённого ребёнка, и они присоединятся к искреннему возмущению спасителя в адрес мудака, который оставил ребёнка в машине, и, возможно, даже помогут в поисках хозяина машины.

Общие принципы появляются из обобщения частной практики. Они хорошо работают для типовых ситуаций и позволяют экономить мыслительные усилия. Когда два конфликтующих общих принципа сталкиваются в одной голове, мыслительное усилие всё-таки придётся совершить. Ничего страшного, умение думать всегда пригодится.

С точки зрения АЭШ, почему схему “pump and dump” манипуляции цен на биржах не нужно регулировать?

анонимный вопрос

Я довольно подробно разбирала уже эту тему, так что даже непонятно было, что бы ещё добавить, но тут у меня вышел пост про поведенческую экономику.

Схема “pump and pump” как раз эксплуатирует ограниченную рациональность экономических агентов, ну и, конечно, информационную асимметрию – короче, те самые палочки-выручалочки, за которые так любят хвататься государственные регуляторы, когда им нужно обоснование для регуляций.

До тех пор, пока подобную схему практикуют частные лица на неаффилированных с ними биржах, это, во-первых, поведение, которое сложно отличить от добросовестного трейдинга, и, во-вторых, оно не гарантирует прибыли, а точно так же несёт риски, как и любая другая стратегия трейдинга.

Если в подобном оказывается замечена биржа, это приводит к тому, что с неё уходят объёмы – солидные ребята предпочитают более солидные площадки. Так, довольно старая по криптовалютным меркам биржа bitfinex подозревалась в манипуляциях курсом биткойна за счёт использования эмитириуемого ею стэйблкойна tether с, возможно, неполным обеспечением. В результате то ли первая, то ли вторая в мире по объёмам биржа сейчас скатилась куда-то в конец первой десятки, а на рынке стэйблкойнов появилась пара новых популярных монет, которые первым делом прошли полный аудит на предмет стопроцентного обеспечения долларами. Компания bitmain пыталась манипулировать курсом bitcoin cash, и едва не разорилась на этом. Понятно, что многим не дают покоя лавры Джорджа Сороса, удачно сыгравшего против британского фунта, но это плохая тема для игр вдолгую.

Институт репутации рулит лучше, чем любые регуляторы.

Поведенческая экономика разбивает идею либертарианства, нэт?

анонимный вопрос

Австрийская экономическая школа утверждает, что ценности субъективны, человек всегда делает выбор на основании своих личных предпочтений, которые никому не ведомы, неизмеримы, непредсказуемы. Даже при столь жёстких рамках неведения можно делать ряд утверждений общего характера, основанных на праксиологии, то есть логике человеческой деятельности.

Неоклассическая школа шла другим путём. Она последовательно и старательно аппроксимировала человеческое поведение математическими моделями. Начав с простейшей модели homo economicus – всезнающего бесстрастного максимизатора полезности, она постепенно выпускала всё новые заплатки, которые бы позволили описать на языке моделей поведение реальных людей так, чтобы оно хоть как-то коррелировало с реальной наблюдаемой человеческой деятельностью.

В рамках этого подхода были описаны различные когнитивные искажения, влияние различных эмоций, и так далее, вплоть до фаз луны и уровня глюкозы в крови. Помогло ли это хоть как-то научиться предсказывать поведение экономических субъектов? Только для некоторых специальных случаев, и только на уровне вероятностей, что, в общем, остаётся в рамках здравого смысла. Полагаю, достижения поведенческой экономики могут помочь при создании реалистичных эмуляторов человека, ведущих некую экономическую деятельность в информационном пространстве.

На десятых чтениях Адама Смита Ростислав Капелюшников прочёл очень интересную лекцию о том, как достижения поведенческой экономики в изучении ограниченной рациональности используются в качестве оправдания патернализма. Мол, раз уж человек всё равно делает тот или иной выбор, и делает его нерационально, то почему бы не подтолкнуть его ненасильственно к выбору, более выгодному как для него самого, так и для общества. То есть за человека всё-таки норовят решить, что для него лучше, причём поведенческие экономисты дают на это добро, в то время как классические экономисты, исходившие из презумпции рациональности человеческого выбора, такой санкции государству не давали. Так государство получило со стороны науки индульгенцию на ещё большее вмешательство в экономику в плане регуляций.

Разбивает ли поведенческая экономика идею либертарианства? Скорее, даёт новые аргументы, чтобы продолжать игнорировать либертарианство, в то время как практика всё равно оказывается на стороне более свободных обществ, где регулирования меньше, каким бы научным это самое регулирование ни было.

Что будет с мировым океаном при анкапе? Будет ли у кого-нибудь право собственности на него?

Ашот

Прямо сейчас международные нейтральные воды представляют собой занятное пространство частичного анкапа. Сами не являясь ничьей собственностью, они позволяют судну оставаться почти полностью экстерриториальным (судно считается территорией государства флага, и поэтому рыночек порешал в пользу удобных флагов – такие государства имеют крупный торговый флот, порой даже не заморачиваясь выходом к морю).

Именно поэтому, когда на суше наступит анкап, на море изменения будут минимальны. Судно останется частной собственностью владельца, рыбные угодья будут совместно эксплуатироваться рыболовецкими компаниями (и если они будут невнимательно читать Элинор Остром, то рыночек их покарает), в проливах будет повышенная вероятность встретить пиратов (но против них можно будет применять богатый инструментарий), вода останется солёной, в Тихом океане останется локализованной великая мусорная свалка, существующая по воле господствующих течений.

По мере удорожания дикой рыбы человечество будет всё больше переходить на домашнюю, по мере удорожания пластика будет всё больше соблазна вылавливать его из океана для переработки, по мере роста населения и удешевления систединга изрядная часть океана может станет территориальными водами новых плавучих островов, а до тех пор маловероятно, что кто-то станет нарезать его на деляночки.

Современным анкапам будущее океана при сохранении на суше государств видится как-то так

Девушка заказала собственное убийство.

Интересно рассмотреть этот кейс с точки зрения анкапа. В то же время родители против этого, и так расстроены, что чувака посадили на 48 лет (это к вопросу о потерпевших, выходит есть конфликт). И еще другие утверждают, что девушку можно было спасти, и ей нужна была психологическая помощь.

анонимный вопрос

Тему эвтаназии я уже разок довольно подробно раскрывала. В самом по себе убийстве по заказу убиваемого нет ничего криминального, но для того, чтобы доказать добровольный характер сделки и дееспособность заказчика, желательно совершить некоторые юридические процедуры. По обстоятельствам рассматриваемого дела ясно только то, что заказ действительно был, но осознанность действий остаётся недоказанной.

Конечно, в отсутствие государства девушке куда проще было бы явиться в клинику в сопровождении нотариуса, чтобы тот зафиксировал её чётко выраженное намерение и результаты обследования психологом, подтверждающим, что она находится в здравом уме и твёрдой памяти, после чего она бы получила от врача свою смертельную инъекцию героина и мирно скончалась с блаженной улыбкой на лице. Если прогноз из песни о том, что при анкапе, наверное, вообще не надо будет умирать, не сбудется, то лично я рассчитываю в преклонном возрасте окончить свою жизнь именно таким образом.

В рассматриваемом же деле слишком много обстоятельств, которые очень трудно себе вообразить, когда кругом анкап, и нет никаких запретов на эвтаназию. Я начну сочинять, как такое могло бы случиться, а вы в ответ заявите, что анкап это сплошное людоедство, ну вас нафиг.

Ну вот нет никакой нужды нанимать первого попавшегося чувака с улицы, когда есть врачи. Нет никакой нужды скрывать факт убийства, если всё произошло по договору, и это можно легко подтвердить. И, наконец, у родителей нет никакого права требовать возмездия добросовестному исполнителю юридически безупречного контракта.

Ну а если вы хотите, чтобы я рассмотрела именно тот кейс, на который дана ссылка, когда вокруг всё ещё государство, но вам почему-то важно моё ничего не решающее мнение, то ок. Я считаю исполнителя убийства мудаком, который не стал съезжать с этой скользкой темы, хотя имел для этого все возможности. Если он был движим любопытством, то я бы опасалась таких любопытных, вдруг в следующий раз он решит у меня в кишках ножиком полюбопытствовать. Если он считал, что такие вещи дохуя романтичны, тогда мог бы принять вторую дозу героина, и было бы двойное самоубийство, в красивом японском стиле. Если просто нужны были деньги, то есть множество более этичных способов заработка. Тем не менее, это всё, конечно, не повод для посадки на полвека, вполне достаточно было бы общественных работ в морге.

Не хочу натуралистичных картинок, будет просто красивая тян в лесу!

Тут у меня спор возник со сторонником идей Жака Фреско.

Его идея, что государство в виде чиновников плохо (он с этим согласен со мной). Вот только решение проблемы у него другое. Что если это будут не чиновники, а компьютер, который будет всё великолепно просчитывать. Компьютер не подвержен коррупции. Его аргумент против капитализма в том, что при капитализме неэффективно расходуются ресурсы, что тормозит развитие человечества. Говорит, что в рыночной экономике дефицит заложен как механизм мотивации. Т.е. есть нехватка чего-то – это стимулирует предпринимателей, которые пытаются удовлетворить спрос на дефицит и получить выгоду. Думаю, надо разобрать эту тему, если этого еще не было сделано.

анонимный вопрос

Есть расхожая точка зрения о том, что любой айтишник предпочёл бы заменить любого чиновника одним несложным скриптом. На свободном рынке именно так и происходит: искусственным интеллектом заменяют самых разных профессионалов средней руки, в основном, конечно, тех, кто работает головой, а не руками: журналистов, юристов, биржевых трейдеров, дизайнеров и так далее. Так что технически нет проблем и с упразднением чиновников, но есть нежелание чиновников упраздняться, потому что государственная бюрократия это сильнейший на Земле профсоюз.

Так что, если внедрять администрирование государства при помощи искусственного интеллекта, не упразднив предварительно чиновников, то это крайне ресурсоёмкая задача, даже близко не лежащая в русле идеалов Жака Фреско. Они обставят процесс внедрения уймой бюрократических согласований, для исполнения любой команды электронного правительства будут требовать справку с мокрой печатью, и уж конечно озаботятся тем, чтобы всё работало на отечественном железе и отечественном софте с бэкдорами для спецслужб.

Куда эффективнее сперва упразднить чиновников, а когда появится дефицит услуг по администрированию, то эту задачу рыночная экономика решать уже умеет – ведь в рыночной экономике дефицит заложен как механизм мотивации. Так что предприниматели быстро обеспечат рыночный спрос на внедрение искусственного интеллекта для решения задач координации.

Честно говоря, на мой взгляд Фреско это что-то вроде Антикейнса. Кейнс говорит, что выход из кризиса производится через увеличение потребления за счёт госрегулирования, Фреско ему вторит: нет, люди должны отказаться от своих ненужных потребностей благодаря госрегулированию, тогда ресурсы будут в избытке, ух как заживёт наша ресурсно-ориентированная экономика! Ну, просто аксиома Эскобара в чистом виде. Но сторонникам Жака Фреско это всё говорить не обязательно, достаточно предложить толковый рыночный способ реализации их мечты, описанный в предыдущем абзаце.

Вот примерно так должен выглядеть с точки зрения действующих чиновников чиновник электронный: аналоговый интерфейс для постановки подписей, печатей, рукопожатий, взятия взяток и надевания наручников. И одет по дресс-коду.

В Новосибирске есть ячейка ЛПР. У меня сложилось впечатление, что раньше у тебя были с ними общие интересы, а потом ты слегка дистанцировалась.

Объяснение “чтобы мнение тян не путали с официальной позицией партии” мне не очень понятно. Тян это тян, партия это партия, кто там чего путал? Можешь разжевать, как для дурака, в чём причина?

John Griffith (ответ оплачен в размере 0.0025 BTC)

Я уже один раз отвечала немного про своё понимание внутренней кухни ЛПР. По своему дизайну партия – это организация, занимающаяся организацией политической борьбы за места в органах власти. Те, кто приходят в партию из-за одних только своих либертарианских взглядов, чувствуют себя в ней несколько неуютно, им вся эта политическая борьба может даже казаться изрядной глупостью. Это порождает совершенно ненужные трения внутри партии.

Тем не менее, никакая организованная снизу партия не сумеет достигнуть успеха без многочисленных сторонников, которые в фоновом режиме будут подкидывать денег на её деятельность. Причём не столько через прямые донаты, сколько через покупку атрибутики или билетов на публичные лекции. Но главная их задача – служить агентами продвижения в обществе либертарианской идеологии.

Все эти люди, далёкие от политической борьбы, тем не менее, хотят знать, что они представляют собой сильное и многочисленное комьюнити. Партия же не может и не должна организовывать для них развлекательную программу, это не её задача. Отсюда естественным образом вытекает запрос на появление множества разнообразных либертарианских ассоциаций: стрелковых, криптовалютных, образовательных – да даже просто мелких тусовочек без какой-то специализации, которые, например, неизбежно возникают среди аудитории того или иного блогера.

Партии же нужно как-то определяться, является ли та или иная тусовка частью партийной структуры, или она автономна. А если автономна, то в какой мере партия может себе позволить с ней ассоциироваться. Ведь именно через подобные ассоциации государству очень удобно размывать либертарианскую повестку. Вчера какой-нибудь Энтео громит выставки, сегодня называет себя либертарианцем, завтра люди, услышав о либертарианцах, думают, что они все такие отморозки, как Энтео.

Отсюда вся эта партийная бдительность насчёт того, насколько тот или иной лидер общественного мнения, называющий себя либертарианцем, достоин им называться, и если кто-то что-то сказал, например, про идеи одного из видных партийных идеологов, то считать ли это ещё интеллектуальной дискуссией, или уже внутрипартийным расколом. Не судите этих ребят строго, сохранение единой скоординированной партийной позиции по ключевым вопросам – это действительно важная задача для политической борьбы.

Но при этом чем богаче и разнообразнее будет либертарианское сообщество, тем сложнее условному Энтео перетянуть на себя внимание. Децентрализация спасает от перехвата управления примерно так же, как она спасает блокчейн от проведения мошеннических транзакций. И в этом случае большой нужды в едином централизованном валидаторе публично высказываемых взглядов, таком как партия, уже не будет, и за ней останется только чистая политическая деятельность. Ну а пока лучше я постою в сторонке, ведь мои взгляды во многом не совпадают с партийной программой, так зачем напрягать хороших людей и настаивать на официальном статусе проекта? Конфедеративный принцип взаимодействия в нашем случае – как раз то что надо.

Дистанцировалась…

Представим, что какой-нибудь сумасшедший владелец земли в городе повесил плакат гигантского размера со, скажем, изображением эротического характера.

Из соображений здравого смысла за такую выходку было бы правильно и справедливо сразу же наказать, а плакат заставить снять. При государстве так бы и произошло. А что было бы при анкапе?

Анонимный вопрос (оплачено в размере 0.0005 BTC)

Прежде всего, хочу извиниться, что не сразу заметила переведённый в четверг донат, и поэтому отвечаю только сейчас. Постараюсь в дальнейшем не разочаровывать.

При государстве мы, собственно, сплошь и рядом видим огромные изображения эротического характера, развешанные по городу на самых видных местах, от рекламных щитов прямо посреди тротуаров, до билбордов и баннеров во весь торец многоэтажки. На изображении обычно какая-нибудь минималистично одетая тян с наслаждением освежается какой-нибудь кока-колой или проверяет, насколько удобно сидится на капоте спорткара. Не знаю, как феминисткам, а мне такая реклама нравится, особенно сейчас, потому что напоминает о лете.

Если завтра исследования маркетологов в фокус-группах покажут, что продажи товара может увеличить реклама гомоэротического характера, или сцены насилия, или ещё что-нибудь в этом духе, то либо мы вскоре увидим и радостно приветствуем свежие рекламные образы, либо этому будет предшествовать лоббистская работа по получению у государства дозволения на демонстрацию подобных вещей, если сейчас оно это прямо запрещает.

Но ваш вопрос, в сущности, касался немного другого. Что, если некто решил разместить не рекламу, а изображение заведомо отталкивающего характера, которое ничего не призывает купить, а просто вызывает отвращение? В государстве, даже если действующими законами не предусмотрен запрет на такие вещи, изображение может быть демонтировано простым приказом какого-нибудь силового ведомства, или, в случае если это цивилизованное государство, то есть шанс на успех частного иска.

Довольно давно я уже писала про некоторые возможности по гармонизации городской среды при анкапе, сейчас рассмотрю немного другой аспект.

В отсутствие государства скандальное изображение будет красоваться до тех пор, пока владелец готов на это тратиться. Кто-то будет устраивать акции протеста, призывать к бойкоту, кто-то попробует выкупить здание с целью уничтожить изображение, кто-то (подавляющее большинство!) ограничится срачами в интернете, кто-то даже рискнёт закидать владельца объекта яйцами – а кто-то выпустит сувениры и начнёт прославлять новый символ города. Подумаешь, магнитик с Эйфелевой башней, которую считали отвратительно уродливой и требовали снести в начале 20 века! То ли дело магнитик с нашей городской хуеротой пиздой! Пройдёт не так много времени, и без этого памятника уже невозможно будет представить город. Свободный рынок всегда эклектичен, и нигде в офлайне это не проявляется настолько ярко, как в облике городов.

Как при анкапе мог бы регулироваться вопрос загрязнения земной орбиты космическим мусором? Ведь на космос не установишь частную собственность.

анонимный вопрос

Есть Земля. Вокруг Земли – некое околоземное пространство, куда люди регулярно запускают спутники. Спутник может выйти из строя сам или вывести из строя другой спутник, как в результате целенаправленных команд со стороны своих владельцев, так и в результате множества непредсказуемых естественных факторов.

По каким правилам могло бы происходить взаимодействие заинтересованных лиц в этой сфере при анкапе? В сущности, примерно по тем же, что и сейчас. Правовые рамки, в которых происходят имущественные споры вокруг спутников и их взаимного влияния, уже сейчас во многом соответствуют принципам свободного рынка: субъекты равноправны и действуют на основании чётко зафиксированных соглашений.

Какая реакция будет сейчас на то, что некто начнёт сознательно сбивать чужие спутники? Пострадавшие стороны постараются доказать этот факт, широкое сообщество потенциально вовлечённых в конфликт также заинтересовано в таком расследовании, далее все заинтересованы в том, чтобы лишить агрессора возможности продолжать нападения, а также взыскать неустойки в пользу пострадавших сторон.

Так что с переходом на Земле к анкапу в космосе мало что принципиально изменится. Разве что сейчас участки геостационарной орбиты поделены между государствами, исходя из географических критериев, а не будь государств, там станут действовать какие-то иные соглашения между игроками космической отрасли. Возможно – простой принцип гомстеда.

Ну, хорошо. Прошло довольно много времени, на орбите скопилась уйма мусора, как рыночек порешает проблему? Вообще, что для одних мусор, для других ценный ресурс. Кто-то уже заплатил за то, чтобы вывести массу на орбиту. Появляется соблазн использовать поднятые кем-то материалы, вместо того, чтобы поднимать на орбиту своё. Пока что это коммерчески неэффективно. Чем больше мусора на орбите, тем меньше надо затрат на добычу сырья из космического мусора, в сравнении с запуском.

Наконец, стоит отметить, что накопление мусора происходит только на достаточно высоких орбитах, а на низких мусор вскоре сам сходит с орбиты и безвредно сгорает в плотных слоях атмосферы. Так что для низких орбит скорее актуально продление срока жизни спутника, а не накопление тех спутников, что уже стали мусором.

Так, в космической отрасли можно увидеть все подходы, которые человечество выработало в борьбе с проблемой мусора: увеличивать срок службы изделий, меньше мусорить, перерабатывать мусор.